Часть 1. Дорога к морю
Пролог.
Стрелка спидометра вазовской легковушки плясала около отметки в 100 км/ч. Машина уверенно шла по недавно отремонтированной магистрали, оставляя за собой в клубах пыли разрезанные трассой надвое километры. За окнами проносились дрожащие в августовском мареве золотистые поля зрелой пшеницы, теплый летний ветер куражился по салону авто. Пассажиры, блаженствуя, повысовывались из окон, подставив лица потоку воздуха. Шел первый день долгожданного отпуска.
В салоне «Калины» на предельно комфортной для слуха громкости раскачивал динамики колонок поп-панк – музыка летняя, энергичная, напористая и бесшабашная. Такая же, как настроение сидевших в автомобиле четырех молодых людей. Им пока совершенно не думалось о тяжелой работе и риске, который ждет их уже в ближайшие дни. Ребята горланили песни в такт автомобильной магнитоле, добродушно подкалывали друг друга, громко смеясь над очередной удачной шуткой. Только водитель время от времени сосредоточенно бросал взгляды в зеркала заднего вида и сильнее давил на газ, пытаясь удержаться за «одиннадцатой» с наклейкой «ПОДВОДНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ» на заднем бампере. Да сидящий спереди парень иногда выключался из общего куража, мельком сверяясь с картой автомобильных дорог.
Когда эйфория от ощущения свободы стала понемногу спадать, невесть откуда свету была явлена небольшая плоская фляга. Для поддержания хорошего настроения, так сказать. И пошла, родимая, гулять из рук в руки, подобно переходящему кубку. Один лишь водитель, завистливо сглотнув слюну, не пригубил, не приник устами к святому поисковому причастию. Однако, негоже вознице во хмелю пребывать. Ничего, будет и его время. Станет и он заполночь с другими у костра засиживаться под звон гитары, да былины поисковые, неспешно прихлебывая из алюминиевой солдатской кружки. Но это позже. А пока нельзя. Долгий путь еще впереди.
К закату второго дня превосходно укатанный асфальт сменился грунтовкой, а потом и вовсе колеей. «Одиннадцатая» с наклейкой по-прежнему маячила прямо по курсу. Машины выехали на голый песчаный пляж и остановились у самой кромки воды.
Так я вновь увидел Черное море…
Глава 1. НА СУШЕ
Поморы говорят: если долго стремишься к морю, и, наконец, пришел к нему, перво-наперво выпей горсть морской воды.
Я сейчас уже и не вспомню точно, когда моя душа, не спросив ни моего желания, ни разрешения, понесла меня навстречу морским просторам. Помню лишь, что началось это давно, еще в детстве, хотя и не понимаю почему. К семи годам я не мог говорить ни о чем, кроме кораблей, а спустя 3-4 года уже наизусть знал названия самых крупных современных кораблей и подводных лодок ВМФ России, способен был узнать по внешнему виду любой за три секунды, мог без труда назвать номер проекта, основные характеристики, год вступления в строй и еще выдать целую гору информации, которая, казалось бы, абсолютно ни к чему мальчишке десяти-двенадцати лет. Память у меня была отменная с детства.
Когда я был настолько мал, что даже этого не помню, мой дед любил показывать гостям такой аттракцион со мной в главной роли: он показывал мне детскую доминушку, на одной стороне которой было нарисовано определенное количество цветочков, а я, ко всеобщему изумлению, всегда безошибочно называл ягоды, нарисованные на другой стороне демонстрируемой доминушки.
Так уж вышло, что я родился не в портовом городе на берегу моря, а в центральной части России, на берегу Волги, в городе, знаменитом автомобильным заводом и химическими производствами. Конечно, был и грузовой порт, и речной вокзал. Но это даже близко не пахло морем. И до сих пор для меня остается необъяснимой тяга жителей моего города к морю и флоту. У нас всегда широко праздновался День ВМФ, хотя из нашего города, как мне кажется, призывали на флот ничуть не чаще, чем из любого другого. Особо почитались имена моряков, таких как матрос Евгений Никонов или адмирал Федор Ушаков, по городу работали кружки, военно-патриотические клубы с морской тематикой и мореходки для школьников. Стоит ли удивляться, что в конце концов моя беспокойная душа принесла меня в один из таких клубов.
Со мной учились еще человек пять пацанов моего возраста и примерно столько же парней на два-три года старше, «старшики». Наставником у нас был бывалый мужик, уже в возрасте, в прошлом морской пограничник. Звали его Владимир Федорович. Мы изучали морские узлы, семафор, навигацию, стрельбу и еще множество интересных дисциплин. Федорыч, как за глаза мы звали нашего педагога, дрючил нас крепко, гнал нас по нормативам как борзых: узлы на скорость, семафор на количество знаков, метание выброски на дальность. Но кроме этого, он давал нам воспитание.
Сейчас, повзрослев, я думаю, что именно он заполнил в нас тот вакуум, который приводит иных к преступлениям, наркотикам и просто бездумному прожиганию жизни без интересов, помноженному на абсолютный цинизм и отсутствие каких-либо моральных устоев и принципов. Это он дал нам в руки штурманскую линейку и красные семафорные флажки, это он одел нас в военно-морскую форму и выставил в почетный караул на День Победы у памятника Никонову, заставив шкурой чувствовать пламя, в котором в сорок первом году заживо сгорал героический матрос, до мурашек ощутить святость и скорбь этого дня, его силу и смысл для всего нашего народа. Он научил нас с должным почтением относиться к прошлому своей страны, ее традициям и истории. К сожалению, его уже давно нет в живых. Пусть же эти строки станут скромным памятником Воспитателю от одного из его нерадивых юнг.
Глава 2. ДУБАДАМ
- Становись!!! – командует перед строем парнишка лет пятнадцати. Двадцать два человека – это наш пятый экипаж – подравнивает носки, поднимая пыль по песчаному плацу, ребята прекращают смачно шлепать комаров. Теперь минут десять-пятнадцать тишины, неважно жрут тебя насекомые или нет. Начинается вечерняя поверка.
На плацу весь лагерь, все пять экипажей, всего около девяноста пацанов и девчонок в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет. Во главе каждого экипажа – старшина, расторопный и смекалистый парень или девчонка, задача которого - рулить своими, как Бонапарт Европой. В центре плаца у флагштока, сделанного из длинного ствола дерева, принимает доклады от старшин дежурный командир, из взрослых. Ну, хотя как взрослых? Ни разу не видел в лагере командира старше двадцати шести лет. Но тогда нам, двенадцатилетним пацанятам, казалось, что командиры о-о-о-ой какие взрослые!
Пока все идет как надо. Старшины докладывают командиру, командир принимает доклады и разрешает экипажам быть «вольно». Так, старшина четвертого экипажа пошел. Мы следующие. Еще немного продержаться. На плече прокусил куртку и с наслаждением пьет мою кровь комар. Чешется. Нельзя его незаметно согнать или прихлопнуть – командир смотрит в нашу сторону, а это чревато.
Равняйсь! Смирррно! Равнение на… право! Наконец-то, наш пошел! Все мгновенно подтянулись, стоят краше, чем почетный караул в Александровском саду. Видим, как наш старшина остановился в трех шагах от командира. Слов доклада мы не слышим, но знаем их уже наизусть: …экипаж на вечернюю поверку построен… больных и незаконно отсутствующих нет…
Стоп! Что за черт? Командир прерывает нашего старшину на полуслове и кивает в нашу сторону. Кто-то шевелится. Ну, твою дивизию, узнаем кто - башку оторвем! Старшина поворачивается к нам и через весь плац кричит:
- Пятый экипаж!!! Упор лежа!! Тридцать! Через ноль!
Экипаж – мордой в песок и понеслась: «Ноль!» - опускаешься к земле на локтях и остаешься в таком положении до команды «Раз!» - поднимаешься в исходное положение. Опять: «Ноль!.. Два!.. Ноль!.. Два!» - ну, собаки, пока кто-то халтурит на отжиманиях, счет зависает на одной цифре. Ничего, тебе, халтурщик, потом тоже башку оторвем. Да, здесь, как и в армии, быт построен по принципу «один за всех – все за одного».
- Не нравится здесь – завтра будете на «кафешке» песок глотать!!! – старшина разъярен, - Ноль!.. Три!
«Толкнув тридцатку», занимаем место в строю. Повторный доклад. На этот раз все без сучка и задоринки. Равняйсь! Смирно! Полотнище флага медленно ползет вниз. Флаг очень похож на советский военно-морской, только вместо серпа и молота на нем колесо штурвала и дельфин. Вольно! Разойдись! Теперь нас ждет вечерний чай и полчаса посиделок у костра на вахте, после чего «Дубадаму» - отбой.
…Когда с городского асфальта сползало грязно-серое одеяло весеннего снега и замолкали звонки в школах, для нас начиналась совсем другая пора: летняя плавпрактика. На пятнадцать суток мы и еще полсотни таких же щеглов из других клубов отправлялись в палаточный лагерь на берегу реки Усы, носящий говорящее название «Дубадам». Лагерь располагался в полной глуши, до ближайшей деревушки было километров семь. А из относительно капитальных построек была только баня, которую мужики из окрестных сел каждую зиму растаскивали на дрова.
Здесь уже, как говорится, условия были приближены к боевым. А точнее, к армейским. Суровая дисциплина, подростковое подобие «дедовщины» и полевой быт позволяли нам проверить себя на прочность. Некоторые из тех, кто попадал сюда впервые, не выдерживали морально: срывались в истерики, пытались сбежать или замыкались в себе. Однако, те, кто приезжал в лагерь не в первый раз, получали неописуемое удовольствие от практики, с осени до весны с нетерпением ожидая лета, чтобы поехать в лагерь снова. В этом была реальная грубая и полезная мужская романтика, альтернативная полукриминальной «романтике» гоповской, буйным цветом цветущей в микрорайонах города.
В «Дубадаме» гоняли нас уже по-другому: на «шестерках» до кровавых мозолей от вальков весел, за дровами, да так, что ночью стонала спина, на ночные дежурства по лагерю, с вечера «задав настроение» какой-нибудь леденящей кровь байкой об утопленниках или о проклятье Стеньки Разина, да строевой по песчаному плацу перед ужином.
Любимым развлечением командиров и «старшиков» была проверка бдительности ночных вахтенных. Минимум один раз за смену предпринималась попытка «обнести» вахту. Если вахтенные оказывались ротозеями, то выносилось все, что можно было вынести: угоняли ялы, крали весла, топоры, пилы, однажды даже сперли тяжеленную медную рынду, которая висела на дереве прямо рядом с вахтой, практически у вахтенного над ухом. Нетронутым оставался, пожалуй, разве что песок на плацу. А спустя полчаса весь лагерь поднимали по тревоге, и сонные подростки, матерясь, разбегались по окрестностям искать похищенный инвентарь. После того, как все пропавшие вещи возвращались на законные места, наступало время общения с незадачливыми вахтенными. Впрочем, как могут пообщаться между собой четырнадцатилетние мальчишки, я думаю, каждый представляет, и поэтому подробно описывать это не буду.
Впрочем, не все было так ужасно, как может некоторым показаться. Были тут и обычные «пионерские» развлекаловки, такие как КВН, спортивные состязания, песни под гитару, день Нептуна. А когда в очередной год привезли дизель-генератор и провели электричество, то стали устраивать и дискотеки. Трек-лист, конечно, у ди-джея был особый: «Гражданская
