Ульяна Громова

проклятая война...»
Были у ребят разговоры о том, что немцы скоро побегут не только из Краснодона, но и со всей советской земли. Вспомнились слова Толи о том, что советская армия дойдёт до Берлина. Потом – слова Анны Степановны: «У тебя всё ещё впереди: учёба, работа, дети, внуки…»
Ульяна погладила рукой одежонку, которую шила для племянницы. Она вдруг поняла, каким бывает настоящее счастье для женщины: детская кроватка, весёлый голосок малыша и сказки на ночь – такие же интересные, какие рассказывала её мама...


32. Проклятая биржа

Жандармерия после случая с флагами велела полиции во что бы то ни стало отыскать и раскрыть подпольную организацию.
Люди уклонялись от регистрации на бирже труда, понимая, чем им это грозит. Но не всем удалось укрыться от угона в Германию. Немцы наведывались к тем, кто подлежал мобилизации, некоторых арестовывали прямо на улице.
Чувствуя сильную тоску по Вале, Ульяна жалела всех тех, кому пришла повестка в рабство. И она всё чаще стала думать, как же можно спасти этих людей. Она продолжала писать и распространять листовки против вербовки в Германию, устраивала на работу тех, кому грозил угон, или помогала им добиться освобождения по болезни, прятала у знакомых тех, кто бежал.
Однажды при встрече Толя передал ей письма в мешке.
– Это письма, которые пришли от наших людей из Германии, – объяснил он. – Их обычно просматривает какой-то немец, понимающий русский язык, и большинство их сжигает. Мы с ребятами смогли похитить у него эти письма, и теперь надо доставить их людям...
– Я займусь этим, Толя, не беспокойся.
– Некоторые адреса находятся далеко отсюда, мы с ребятами сами их доставим.
Он забрал часть писем и ушёл.
А Ульяна отправилась к Анне Степановне – у неё она могла спокойно просмотреть адреса писем и рассортировать их.
Мария Фёдоровна в это время читала матери листовку, написанную молодогвардейцами:

«По всему Советскому Союзу проходят многочисленные митинги в честь славных побед РККА над немецко-фашистскими поработителями. Наши части в боях под Сталинградом прорвали укреплённые линии противника и, уничтожив несколько дивизий фашистских оккупантов, отбросили врага на несколько десятков километров от города. На этом участке фронта наши части успешно продвигаются вперёд, уничтожая на своём пути технику и живую силу противника. За последнее время идут бои в районе Валуек. На Кавказе бои идут у городов Алагира и Моздока. На Кавказском фронте занято много населённых пунктов...
Трудящиеся временно оккупированных районов СССР!
Недалёк тот час, когда воины РККА, выполняя великую освободительную миссию, освободят и нас. Чтобы приблизить час освобождения, вы должны саботировать приказы немецкого командования и всячески помогать партизанам.
Не поддавайтесь гитлеровской агитации!
Да здравствует Советский Союз!
Смерть немецким оккупантам и их прихвостням!»

Анна Степановна немного успокоилась, выпила травяную настойку, поцеловала пришедшую к ней Ульяну и ушла спать. Она уснула почти сразу, и Мария Фёдоровна, укрыв её потеплее, вернулась в горницу к Уле.
– Наконец мама заснула... Сколько ночей она не спала: всё душа болит за сыновей – за моих братьев, которые на фронте. Один под Сталинградом воюет, другой – неизвестно где, от него больше года не было писем. Но теперь наши близко, и, может быть, они скоро объявятся...
Они присели на диван, и Мария Фёдоровна по просьбе Ульяны рассказала подробно, как её отряд помогал бежать советским солдатам: как глубокой ночью уводили их из госпиталя, снабжали гражданской одеждой, едой и документами, выводили к линии фронта. Ульяна внимательно её слушала. А потом, когда Мария Фёдоровна легла спать, она убавила свет в лампе и стала разбирать письма.
Той ночью, слыша завывание ветра, видя слабый трепет огонька, она впервые осознала, как она одинока и беззащитна перед страшным лицом войны, которая может уничтожить человека так же легко, как ветер – погасить этот огонёк...
Вначале была слабая надежда на то, что в этом мешке окажется письмо от Вали. Но его не было... Уля просидела над письмами до глубокой ночи, пока Мария Фёдоровна не позвала её спать.
***
К концу ноября немцы и их слуги составили списки тех, кто подлежал угону в Германию, и за всеми установили строжайший контроль.
– Неужели мы никак не сможем помешать врагу? – спросила Ульяна на заседании штаба. – Весь Краснодон знает о делах «Молодой гвардии», и в Первомайке все говорят о нас, а главное – верят в нас!
– Да, и надо действовать немедленно... – задумался Олег.
– Нам остаётся просто сжечь биржу, – сказала Люба.
– Правильно! – поддержал её Серёжка Тюленин. – А новые списки они составить уже не успеют – скоро наши придут.
И штаб утвердил их решение: сжечь биржу труда в День Конституции – 5 декабря. Это поручили Любе, Серёже и Володе Лукьянченко. А остальные молодогвардейцы решили устроить в это время концерт, на котором планировалось собрать весь немецкий гарнизон и тем самым отвлечь внимание немцев от биржи.
У Сергея ещё оставались бутылки с горючей жидкостью, которые он достал у советских солдат перед оккупацией – эти бутылки были зарыты у него во дворе.
Задание ребята получили 2 декабря и после этого три дня по очереди ходили на биржу под разными предлогами – там они внимательно изучили расположение комнат, установили, где находятся несгораемые шкафы с делами. Потом перенесли двадцать пять бутылок с горючей смесью и спрятали недалеко от биржи.


33. Репетиции

В те дни шёл обильный снег, в южные края пришла настоящая русская зима.
Ульяна, собравшаяся к Толе на совещание и репетицию концерта, невольно засмотрелась, как резвятся её племянники – играют в снежки, лепят снежную бабу, катаются на санках. Вот показалась Майя Пегливанова – она везла в санках сестрёнку Томочку.
– Я чуть позже приду, – сказала она, подбежав к Ульяне. – Вот, возьми пока...
Она достала спрятанные в санках листовки и отдала Уле.
– Что это за листочки? – спросила Томочка.
– Это... к концерту, – нашлась Майя. – Понимаешь, скоро будет концерт...
– А, это афишки! – обрадовалась Томочка, и сестра повезла её обратно.
В то же время в Толином дворе его сестра Лида каталась по льду в галошах, и Ульяна, поравнявшись с ней, сказала:
– А возле моего двора племянники катаются с горки, у них так весело! Пойди, поиграй с ними.
Лида хотела пойти к ним, но вслед за Ульяной стали сходиться ребята, и ей стало интересно, что же у них намечается. Пришли Ваня Земнухов, Серёжка Тюленин, Ваня Туркенич, Боря Главан, Дёма Фомин, Женя Шепелев, Шура и Вася Бондарёвы, Люба Шевцова, Олег Кошевой. Прибыл и Гена Почепцов. Лида вошла вслед за всеми в дом и стала отогреваться у печки.
– Сестрёнка, – обратился к ней Толя, – прошу тебя, подежурь возле дома. Если увидишь немцев или полицейских, стукни в окно.
Лида вышла, а ребята стали репетировать концерт и подробно обсуждать то, что им предстояло совершить. Покаталась ещё по льду Лида, надоело ей, озябла немного и направилась к дому. Но заходить не стала, а просто заглянула в окно.
Ваня Туркенич тут же поставил пластинку, подхватил Любу, и они закружились в танце. Почепцов запел, а Толя заиграл на мандолине. Лида поспешила в дом и виновато сказала:
– Никого не было, я просто так посмотрела.
Толя укоризненно взглянул на сестру, а Ваня Земнухов вступился за неё:
– И правильно, Лида, так нас и надо испытывать. Видишь, как все запели-затанцевали!
А Любка весело подмигнула ей.
Снова заиграла пластинка, и Шура Бондарёва бросилась танцевать с Толей. Но тот плясал неумело, и Сергей Тюленин сказал Шуре:
– Оставь его и лучше спой что-нибудь весёлое.
Он взял гитару, заиграл весёлую мелодию, и Шура стала петь частушки.
А потом пели все вместе. Лида, подпевавшая ребятам, заметила, что иногда по два-три человека отходят в сторону и о чём-то говорят.
А Толя и Ваня Земнухов посматривали иногда на Ульяну. Она с мороза была такой румяной!..
В те дни ребята особенно много времени стали проводить в клубе имени Горького, который только что вновь открылся. «Молодая гвардия» с каждым днём увеличивалась, и собираться на квартирах стало опасно. Поэтому подпольщики запросили у немцев разрешения открыть клуб и тайно сделали его штаб-квартирой организации. Директором клуба стал Женя Мошков, вошедший в доверие к немцам.
Теперь молодогвардейцам было легче собираться вместе – делая вид, что репетируют концерт, они обсуждали боевые дела. Пока они тихо переговаривались, братья Левашовы заглушали их голоса звоном гитар, а Володя Осьмухин – громкой песней, обращённой к нарисованному Тюлениным портрету Гитлера:

Эх, расскажи, расскажи, бродяга!
Чей ты родом, откуда ты?
Ой, да и получишь скоро по заслугам,
Как тебя солнышко пригреет
И ты уснёшь глубоким сном!


34. Концерт в клубе имени Горького

Зал был заполнен зрителями. В первом ряду сидели немецкие офицеры.
Открылся занавес, и немцы, увидев стоявший на сцене большой портрет Гитлера, выразили приветствие своим жестом.
Из-за кулис вышел Ваня Земнухов и сказал:
– Начинаем наш концерт! В программе – стихи, песни, танцы, выступления струнного ансамбля. Начнём концерт со «Стихотворения на смерть поэта».
Многие зрители поняли, что речь идёт о стихотворении Лермонтова, но, когда он сам стал читать его, оказалось, что это другое произведение.

Что слышу я? Печаль постигла лиру,
Уж нет того, чьи, прелестью дыша,
Стихи взывали о свободе, к миру,
Живою силой трепеща.

Все слушали затаив дыхание; Ульяна не сводила с Вани глаз – она-то уже догадалась, кто автор этого стихотворения. Вот он, поэт, который когда-нибудь встанет в один ряд с Пушкиным и Лермонтовым!

Кто не искал с глупцами примиренья,
Услышавши холодный ропот их,
Кто видел родины истерзанной мученья,
Кто для борьбы чеканил стих...

Ване долго аплодировали. А потом Витя Третьякевич объяснил зрителям, что Ваня прочитал собственное стихотворение, которое посвящено памяти М.Ю. Лермонтова.
– А теперь выступит струнный ансамбль, – объявил Витя и представил исполнителей.
На сцену вышли Серёжа и Вася Левашовы и Толя Попов. Они сыграли мелодии «Осенний сон» и «Выйду ль я на реченьку».
Потом снова вышел Ваня Земнухов и объявил:
– «Легенда о Марко».
Но автора не назвал – ведь в зале были немцы, для которых Горький был запрещённым автором.
Струнный ансамбль заиграл мелодию старинного вальса «Прощай, молодость», на сцену вышла Нина Маркина из драматического коллектива и стала читать стихотворение. А когда она дошла до последних слов:

А вы на земле проживёте,
Как черви слепые живут:
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!

– наши люди зааплодировали, а немцы заметили, что другие зрители смотрят на них пристально и с иронией, и насторожились.
Почти каждый номер зрители встречали громкими аплодисментами – русские песни и танцы были теперь словно бальзам на душу.
Аня Сопова прочитала пушкинское стихотворение, слова которого звучали как призыв к борьбе:

Увижу ль, о друзья! народ неугнетённый
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещённой
Взойдёт ли наконец прекрасная заря?

…– «Цыганочка», – объявил Ваня Земнухов.
И не успел он назвать исполнителей, как они