выставить перед собой обмотанную Марининой блузкой руку, как в ту же секунду, на неё налетел неистовый ураган и принялся рвать окровавленную ткань в клочья!
Светка таращилась на взбешённое существо, не в силах что-либо поделать.
Чудовище мотнуло головой, отчего девочка уткнулась носом в пол, почувствовав, как с хрустом выворачивается её заломленное за спину запястье. Кисть мгновенно онемела, а вверх по руке пронёсся сгусток боли, от которого у девочки окончательно помутился рассудок.
Светка с трудом соображала, что происходит и не верила в то, что до сих пор жива. Она никак не могла взять в толк, что пропитанная кровью блузка целиком завладела сознанием кровожадного монстра, который в данный момент был просто не в силах отвлечься на что-то другое. Кроме того, ткань сдерживала клыки, не позволяя рассечь жизненно важные артерии или попросту откусить руку, – тварь могла только злобно трясти головой, мотая наполовину бесчувственную девочку из стороны в сторону.
Светка толком не поняла, как спаслась. Она смутно различала скачущие во тьме предметы, даже не осознавая, что металась по воле монстра она сама. В голове изнывала одинокая мысль: «Когда же всё, наконец, закончится?» – потому что сил для сопротивления у неё попросту не осталось.
Меркнущее пространство вспорол детский крик:
- Пусти её, козявка!
Неистовая скачка тут же прекратилась.
Со стороны шкафа к рычащему чудищу бросилась маленькая фигурка.
В ужасе, Светка прошептала:
- Юрка, нет.
Брат не послушался и ухватил тварь за хвост.
Светка ошалело уставилась на разыгрывающуюся перед её взором пантомиму; потом опомнилась и закричала так, что аж уши заложило:
- Юрка, беги!
- Нет, – всхлипнул малыш, мелко тряся головой. – Мне нельзя без тебя.
Светке с трудом сдержалась, чтобы не наорать на брата; на миг ей показалось, что в ладошках Юрки что-то блеснуло.
Существо взвыло, словно разгадало нехитрый замысел малыша.
Внезапно Светка поняла, что её больше ничто не держит, и скорее поползла прочь. К руке постепенно возвращалась потерянная чувствительность, неся с собой умопомрачительную боль, от которой сводило скулы. Но Светка была этому только рада – уж теперь сознание точно не покинет её. Девочка уткнулась спиной в кровать и безумно уставилась на нависшее над братом чудовище.
Да-да, ей казалось именно так!
Светка попыталась вскочить на ноги, но боль не позволила сделать этого. Девочка охнула и снова осела на пол, кусая от отчаяния губы.
Юрка отпустил хвост и решительно двинулся на рычащее существо, сжимая в вытянутой руке кухонный нож.
8.
Олег не знал, как долго пробыл без чувств.
Он очнулся от нестерпимой боли во всём теле и какое-то время просто лежал в темноте, не понимая, что с ним случилось. Сильнее всего ныла поясница. Ног мальчик не чувствовал вообще. От последовавшей догадки похолодело в груди.
«Наверное, сломана спина!»
Олег с трудом приоткрыл тяжёлые веки и понял, что всему виной неудобная поза, в которой он отключился: ноги были согнуты в коленях, так что голени оказались зажатыми под телом, а бёдра разведёнными в стороны, что, по всей видимости, и раздражало ноющую поясницу, которая напоминала о себе всё решительнее.
Стоная, Олег перевалился на бок, попытался разогнуть затёкшие конечности. Однако ничего не вышло: ноги были тяжёлыми и неповоротливыми, словно налились свинцом. Мальчик тут же попытался повторить неудавшуюся попытку, помогая себе руками, но снова безрезультатно. Сил не было даже не то, чтобы просто пошевелиться.
Олег закусил губу и, в отчаянии, откинулся на спину; только сейчас он вспомнил Палита и жуткую битву не на жизнь, а на смерть. От нахлынувших воспоминаний в груди заколотилось сердце. Мальчик опасливо огляделся, пытаясь определить местоположение своего недавнего противника.
«Или давнего... Интересно, сколько я пробыл без сознания?»
Палит застыл возле скамьи, на том самом месте, где всё и закончилось. Парень безучастно созерцал пустыми глазницами чёрное небо, никак не реагируя ни на Олега, ни на продолжавший хлестать дождь, ни на догорающую в стороне «шестёрку». Поза одноклассника была неестественной, будто тот проглотил аршин, который не позволял его безжизненному телу повалиться наземь, сохраняя видимость, теплящейся жизни.
- Бред, – Олег снова откинулся на спину, потеряв к мёртвому Палиту всяческий интерес.
В паху нестерпимо жгло. Мальчик заставлял себя не думать, сколько крови вытекло из пореза за время его отключки. Нестерпимо хотелось снова уснуть, чтобы хоть как-то отгородиться от неприятных ощущений. Ещё было холодно, а открытые участки тела неприятно зудели, памятуя о недавнем соприкосновении с раскалённой плазмой.
Дождь продолжал сдобно поливать парк, но былая рубка шипящих капель сошла на нет – стихия словно проглотила бушующее пламя и тем самым насытилась.
Внутренний голос упорно твердил, что нужно двигаться – иначе конец. До утра в парк вряд ли кто-нибудь заглянет, тем более, по такой погоде. А это означает одно из двух: либо смерть от потери крови, либо – от переохлаждения. Альтернативы как таковой не было. Вернее она была, но для её реализации требовались силы, которых-то как раз и не было.
Олег приподнялся, уселся в грязи, принялся усердно растирать пальцами бесчувственные голени. Сил совсем не осталось, мышцы то и дело сводила судорога. Мальчику приходилось то и дело опираться на руки, чтобы снова не повалиться наземь.
Спустя пару минут икры закололо: сперва чуть заметно, словно мириадами тонюсеньких иголочек, затем всё сильнее и сильнее, пока ниже колен не раскинулось кипящее море боли, в котором Олег начал буквально тонуть... Стараясь окончательно не отгрызть нижнюю губу, которая обвисла точно переспелая слива, он суматошно тёр бедра, хлопал себя по локтям, мотал головой – одним словом, пытался удержать внутри себя рвущееся наружу безумие.
Наконец полегчало.
Олег стиснул зубы, попытался подняться одним рывком. Задуманное, в целом, получилось, однако от резких движений кровотечение из паха заметно усилилось. Мальчик выругался, заставил себя проглотить страх и с трудом сделал первый шаг.
Он постоял у бездыханного тела Палита. В душе царили двоякие чувства по отношению к бывшему однокласснику. Психика ещё явно не отошла от шока, изредка стреляя искрами обжигающей ненависти, но здравый рассудок намекал на то, что он совершил что-то ужасное, с чем теперь будет не так-то просто свыкнуться. Если, вообще, возможно.
В данный момент Олег видел в Палите некое недоразумение, которое просто не заслуживает прощения! Мальчик его просто презирал. И делал он это совершенно осознанно. Безнаказанному злу нет места на планете! И если понадобится повторить недавнюю битву ещё миллион раз – он будет заканчивать её всякий раз точно так же: выдавливая из гнилой башки безумца всё самое гадкое и мерзкое, что попыталось прорваться сквозь горизонт сознания, желая подчинить себе заблудшее на задворках Вселенной человечество. Именно так, дабы обосновавшееся на Земле зло больше никогда и никому не причинило страданий!
Олег в последний раз глянул на неподвижного Палита. Потом просто отвернулся.
К обгорелой «шестёрке» мальчик даже не подошёл – не было ни смысла, ни желания. Он на ходу окинул взором искорёженный передок автомобиля и ещё раз удостоверился в том, что поступил правильно. Подобной НЕЖИТИ – не место в мире живых, а вот в адском пекле – самое то!
Олег сплюнул кровь и медленно захромал в сторону Братиславской, прислушиваясь к успокаивающему внутреннему голосу...
9.
«Фред» остановился на пересечении трассы М-5, Куйбышевского шоссе и Южной Окружной дороги.
- Спасибо, – неловко проронила Марина, изучая содержимое собственных карманов и, одновременно, толкая мужа локтем в бок.
Глеб вздрогнул, тоже принялся торопливо шарить по карманам.
- Чёрт! – выругался он, изучая горсть монеток на ладони. – У меня бумажник в куртке остался.
- А у меня и не было ничего, – вздохнула Марина. – Сумочка в конторе до сих пор лежит, – она с сожалением посмотрела на дрожащую зубочистку.
- Чего это вы?.. – не понял водила.
- У нас денег нет. Совсем, – Марина заломила руки.
- Денег? – Дальнобойщик наморщил лоб и долго смотрел через широкое лобовое стекло на крупные капли дождя, будто осмысливая только что услышанное; затем почесал затылок и громко рассмеялся. – А, так это вы мне за доставку заплатить, что ль, хотите?
Глеб с Мариной переглянулись, утвердительно кивнули.
- Нам, правда, очень жаль, – выдавил из себя Глеб и тут же добавил: – Вы, если можете, свои реквизиты оставьте, я вам обязательно вышлю. Завтра же.
Водила усмехнулся; зубочистка в его зубах описала полукруг над верхней губой.
- Эх вы, пижоны городские! – Он хлопнул ладонью по засаленным трико и засмеялся пуще прежнего. – Заплатить они, видишь ли, хотели... Ишь ты, какие находчивые выискались!
Глеб с Мариной окончательно смутились.
- Ну да, – пожал плечами Глеб. – А чего в этом такого смешного?
Дальнобойщик отмахнулся.
- Эх, вот если бы не спешил – обязательно бы рассказал, в чём вся соль! Хотя... Ладно, так и быть, всё равно уже к утру не успею добраться.
Марина неловко потупила взор.
- Дело в том, что не берёт наш брат денег с попутчиков. Потому что завтра и мы с ним без колёс остаться можем, как вот вы сегодня, – ведь, по сути, пути Господни неисповедимы. Вся наша жизнь – Путь. Кто-то считает, что игра... Но нет, они не правы. В жизнь нельзя играть – иначе так и не повзрослеешь. А сидеть в песочнице веки вечные – согласитесь, глупо, да и скучно. К тому же всякая ерунда в голову полезет, от которой не так-то просто избавиться. Нужен пример? Да просто оглянитесь вокруг! Вот к чему приведет топтание на месте, возведённое в ранг общественного идеала. А потому, необходимо двигаться вперёд, чтобы не утратить смысла и что-то для себя открыть. Потому-то и колесим мы с братом по свету – идём, так сказать, по Пути, – а следом за нами ползёт судьба в образе змия. И не дай бог остановиться... Проглотит, паскуда, – водила хрустнул шеей, указал пальцем на затёртый образок в углу кабины. – А чего я тогда ему при встрече скажу? Как нуждающихся обирал? Или над чужим горем глумился... Хм... Нет, деньги – это всё приходящее, а там, куда уходит человек в последний путь – все равны.
Глеб отвёл взгляд.
- Спасибо, – хрипло сказала Марина, дивясь услышанному. – Вы не представляете, как нас выручили.
- Да будет вам! – отмахнулся водитель, как-то странно ощупывая руками затылок. – А вам точно сюда? До дома-то доберётесь?
Марина кивнула.
- Всё в порядке, попробуем такси поймать.
- Какое такси? У вас же денег нет.
- Может, кто-нибудь такой же отзывчивый попадётся, – неумело пошутил Глеб. – По крайней мере, на слово поверит и до дома довезёт. А там уж расплачусь.
Водила молча открыл бардачок, порылся в нём волосатой пятернёй, выудил замусоленную пятисотку, протянул ошарашенной Марине.
- Вот. Держи.
- Нет-нет, что вы! – Марина попыталась отстраниться от купюры, но водила настоял.
- Бери! Бери, говорю же, пока не передумал! – Он лукаво подмигнул. – А то совесть покоя не даст, если знать буду, что так вот, без денег высадил. Ну же! – И он сунул купюру в карман рубашки ничего не понимающего Глеба.
- Я даже не знаю, как вас и
