СЭМ

что делать.
- Ну, чё вы тут стали? – Агрессивно сказала вихрастая девчонка, подходя к ним, топа на ней не было, маленькие груди вызывающе торчали вперёд. – Валите отсюда, это наше место.
- Вся земля принадлежит Богу, - вразумляюще заметил Сэм.
- Пошёл на хуй, - раздельно ответила девчонка.
Вразвалку приблизился парень в полосатых трусах до колен и, поигрывая бронзовыми мускулами, посмотрел на Сэма сверху вниз.
- Мне не нравится запах мужского пота, - сказал Сэм, глядя ему в глаза. – Даю тебе две секунды, чтобы отойти от меня на два шага.
Ухмыляясь, парень сделал шаг верёд.
Рука Сэма скользнула в задний карман. Лезвие ножа скользнуло по бронзовым мышцам живота, вспоров кожу несильно, но кровь брызнула на полосатые трусы.
Парень отскочил в сторону и согнулся, прижимая руки к животу.
Девчонка завизжала.
Ребята в кругу камней всполошились, хватая всё, что под руку попадётся, - всякие туристические железки и сучья из костра. Вооружившись, они решительно пошли в наступление.
Сэм выхватил из-за спины пистолет и три раза выстрелил им под ноги.
Наступление затормозилось и встало столбом.
- Ну, хватит уже, - сказал Сэм. – Царапина ерундовая, шрамы украшают мужчину. Если дадите слово вести себя цивилизованно, я вас убивать не стану. А земли для всех достаточно. Только прошу уйти из круга. Это, видите ли, моё место.
- Это священное место! – Звенящим голосом сказала вихрастая девчонка. – Ты просто не понимаешь, куда лезешь.
- Я всё понял ещё до твоего рождения, - сказал Сэм. – А сейчас пролил здесь кровь, в очередной раз. Пролью ещё, если хочешь. Хотя ты и не выглядишь полноценной девственницей.
Наступила многозначительная пауза, ребята переваривали сказанное.
- У меня есть классная анаша, - сказал Сэм, устав ждать.
Взошла луна, загорелся костёр, пущенная по кругу бутылка вина и самокрутка почти растопили ледок недоверия.
- Ты уверен, что вам это понравится? – Спросил парень в полосатых трусах, поглаживая полоску пластыря на животе. – Мы тут не признаём любовных связей и половых различий.
- А что вы признаёте? – Спросил Сэм.
- Силу, - ответила за парня вихрастая девчонка. – Сначала вино с амфетамином. Потом танцы с дьяволом. И никаких соплей. Только сперма.
- Посмотрим, насколько тебя хватит, - невнимательно обронил Сэм, глядя на тлеющие угли.
Алька сидела рядом с ним. И он не был уверен, что ему понравится, когда кто-то будет её трахать у него на глазах. Но выбор был за ней. Сэм – или другой. Другим мог быть любой мужчина, который не имел никакого значения здесь – или по всему миру. Значение имел выбор. Чёрт занёс их сюда, - туда, куда захотела Алька. Эта ночь была моментом истины. Кто кого? Сэм принимал вызов.
Ночь прошла так же, как большинство подобных мероприятий, в которых Сэм не раз участвовал. Самонакрученная истерия и безудержный свальный грех, подогретый стимуляторами. Сэм сплетал и расплетал объятия, не выпуская из них Альку и вихрастую девчонку. Он был на высоте, даже когда пирамида переворачивалась и пара парней, самозабвенно трахающих друг друга рядом, его особо не беспокоила. Однако, ночь была длинной и под утро Сэм заснул.
Он проснулся, когда забрезжил рассвет. Вокруг, в разных позах, лежали неподвижные тела, сероватые, в предрассветных сумерках. Альки среди них не было. Сэм подождал, глубоко дыша. Но она не появилась. Парень в полосатых трусах тоже не появился. Тогда Сэм пошёл к джипу под раскидистым осокорем.
Окна в машине запотели изнутри.
Сэм постоял перед закрытой дверью, но ломиться в неё не стал.

Глава 34.
Пепел и алмаз.
«Чтоб хуй стоял и бабки были», - записал Сэм в своей, уже изрядно потрепанной тетради. - «Вот чего хотят все православные, левославные, сатанисты и пофигисты, когда они возносят свои молитвы, бьют в бубны или звенят стаканами. Это написано метровыми буквами на каждом эритроците крови любого человека, независимо от половой принадлежности и идейной ориентации. Если бы все признали это честно, не маскируя философиями, не извращая высосанными из пальца чувствами, то в мире было бы намного меньше горя. Прямо сейчас слышу канонаду в районе аэропорта. А вчера слышал, как объявили прекращение огня. За что люди на Украине убивают друг друга? Не за хлеб. Не за землю. Не за тёлок. За демократию. Кто получит хлеб, землю и тёлок? Демократы.
Кто-то скажет, - какое тебе дело? Живи, как живётся. Я так и делаю. Ни Бога, ни Царя, ни Отечества – это единственный способ быть свободным. Было время, я прикладывал массу усилий, чтобы практиковать лень, как способ жизни. Но во мне слишком много жажды, слишком много голода и любопытства. Мои попытки быть маятником, который раскачивается в одну сторону, окончились неудачей».
Сэм отложил ручку и подошёл к окну. Как раз вовремя, чтобы увидеть Альку, выходящую из джипа «мицубиси». Два часа назад она ушла, чтобы купить прокладки. Надо думать, прокладка ей не понадобилась.
Сэм забрал свою тетрадь, прошёл в ванную и заперся там, чтобы не дать Альке по морде. Они переехали в дешёвую гостиницу, но ванна, чёрт возьми, была. И сильно подешевевший бриллиант ещё мозолил глаза, не перейдя окончательно в чужие руки. Сэм почти принял ситуацию. Он страдал и знал, что Алька тоже будет страдать. Но он не хотел, чтобы она пострадала из-за него. Она не имела права лгать, но имела право на выбор. Он мог бы перечеркнуть её выбор одним движением ножа. Но не считал себя вправе делать это. Он мог бы спрятать свой счастливый талисман в карман. Но зачем он нужен, когда потерял силу? Тем не менее, Сэму очень хотелось подарить Альке яйца её избранника в банке из-под соуса «Краснодарский». Но следовало сдерживаться. Он потерял бриллиант и чёрт с ним, это было не первое разочарование в его жизни. Но он не мог потерять собственное лицо.
«Верить либо не верить можно лишь в то, чего нет», - сидя на крышке унитаза, написал Сэм. – «Я ни во что не верю, кроме себя самого. Я есть. Все мои убогие прежние веры, ветер жизни сорвал с меня, как нищенское рубище. Я больше не примеряю чужих лохмотьев. Моя тяжело нагруженная молодость ушла и хрен с ней, я больше не нуждаюсь в товарняках для передвижения. Моё Я, - это всё моё имение. Я, непреклонно наслаждающийся своей плотью, стою голый в этом, моём мире. Мне не легко далась моя лёгкость, моя обнажённость и желание желать, не имея лишнего. Я долгие годы тащил груз  в гору, прежде чем обнаружил, что нет ни горы, ни груза. Теперь эти годы за моей спиной, я сбросил груз с плеч и умру юным. Теперь я знаю, что жизнь, - это привилегия и ответственность, а не ночлежка для низких душ, не знающих, что с ней делать. Я всегда следовал правилу, что ни одного удара, который следовало нанести, нельзя уносить с собой в могилу, - но свои стигматы я заберу с собой. Я не боюсь смерти. Я знаю, что будущее человеческого тела, это прошлое его души – и я вернусь, чтобы распинать и быть распятым. Любовь – это распятие».
Сэм слышал, как за дверью раздевается Алька. Ему хотелось её мучительно, до боли в паху. Но дверь теперь была непреодолимой преградой.
«Даже в любви мужчиной движут жажда власти, злость и потребность взять реванш», - прорвав бумагу, написал Сэм. – «Если бы мужчина не хотел взять реванш, превращая свой пенис в фаллос снова и снова, он так бы и остался вялым нарциссом, разглядывающим себя в мамином зеркале. У меня никогда не было матери, я мог разглядывать себя только в глазах моих малолетних любовниц. Я признаю свою природу. Отрицание демонического в себе приводит к самокастрации в любви и самоаннуляции в воле. Тогда подавленное выдавливается в виде дерьма, которым нарцисс загаживает мир и тонет в нём сам. Самодовольство и высокомерие – обычные защитные средства бессилия. Демон – это женская сила внутри мужчины и внутри женщины. Женщина не нуждается в мужчине, чтобы осуществиться, она нуждается в нём, чтобы длить своё существование. Мужчине нужна женщина, чтобы стать им, мужчина рождается дважды от женщины. Секс – это мужской инструмент для познания самого себя и женское средство для увеличения собственной магнетической силы, которая в магии называется «рапт». Женщина питается от мужчины, мужчина делает женщину ведьмой и получает плату. В этом, тварном мире, нет другого Бога, кроме женщины и нет другого, приносящего жертву, кроме мужчины. Жрец распинает себя на кресте за дары крови и плоти, ибо иных нет в сущем. Если обмен не равноценен, то будет война. Бунт мужчины – это манифестация его слабости и акт капитуляции перед женщиной. Такие вещи происходят сплошь и рядом, но ничего не меняют в природе вещей, только крутят тварное колесо. Этот мир – демонический и женский по сути своей, он всегда побеждает, кто бы ни принял смерть в частном акте войны полов. Здоровая зависимость зрелого мужчины от женщины – это зависимость от самой жизни, если он не хочет с ней расстаться. Ева – хозяйка мира сего, здесь просто нет других дьяволов или богов. Но если мужчина не объяснит ей это, - она умрёт от голода в своих безжизненных владениях».
На этом Сэм пробил в бумаге дырку вместо точки и полез под холодный душ, чтобы избежать объяснений. Змей не признавал ни обид, ни ревности, ни философий, он был глух к близкой канонаде, у него не было гордости и лица, чтобы его терять, он видел Альку через закрытую дверь своим единственным слепым глазом и истекал по ней мутной слезой.

Глава 35.
Ева искушает Змея, а бабки решают всё.

- Да не трахалась я с ним!!! – Орала Алька, приседая от возмущения. – Я под утро замёрзла как собака и он тоже. А ты спал. Он предложил пойти в машину погреться. Ну, я пошла. Ну, выпили там с ним, у него текила была. Поговорили о том о сём, он всё насчёт нашего сатанизма расспрашивал. Ну, я сказала, что лучше ему на эту тему с тобой общаться.
- Так почему не пообщался со мной? – Индифферентно спросил Сэм.
- Потому, что когда я вернулась, ты сразу завёл байк и мы урыли оттуда, - ответила Алька. – Ты мне слова не сказал. А с кем ему было общаться?
- С тобой, ты же здесь с ним встречаешься, - пожал плечами Сэм.
- Да мы случайно встретились, он мимо ехал, посигналил! – Крикнула Алька.
- И так несколько раз, - кивнул Сэм.
- Да, несколько раз!!! – Заорала Алька ему в лицо. – Ты забыл, какая у меня жизнь была? Я сразу поняла, что он лох. А нам бабки нужны. А ты со мной не разговариваешь. Он увидел твой пистолет и решил, что у тебя можно оружие купить.
- Почему ко мне не обратился? – Спросил Сэм.
- Потому, что хотел и меня трахнуть, - ответила Алька. – А я хотела его развести сама. Он дал две штуки баксов на волыну. Я увидела, что там есть ещё. Он вышел мне мороженное купить. Я из барсетки бабки помыла. Восемь штук всего. Теперь сваливать надо. Он заметит и начнёт искать. Он не знает конкретно номер, но гостиницу видел.
- Я тоже хочу его увидеть, - сказал Сэм, расстёгивая штаны. – И свой ствол ему покажу, мало не покажется.
- Да ты что… - Алька широко раскрыла глаза и рот.
- Ты меня мучила как собаку на привязи, - сказал Сэм, толкая её на постель. – Ты плохая девочка. Я с тобой на все восемь штук расплачусь, начинай кричать.
Истца они не дождались, несмотря на то, что ждали достаточно долго и, оставив в дешёвой гостинице за спиной смятые простыни и мусор прошлых обид, - помчались в «Ливерпуль».
«Как мало нужно, чтобы потерять многое», - раздумывал Сэм,