зеркальном мире?
У нас да, а у них не знаем. Хотелось бы выяснить.
Вы уже слыхали последнюю новость?
Ещё нет, а что?
Вот какими вопросами обменивались шёпотом жители Вышеславова коро-левства. Говорили тихо, опасаясь, что их услышат те, которые любят всё слушать, и поймут их не совсем правильно.
Так знайте же: у нашего короля пропала корона. Ещё совсем недавно она мирно покоилась на подушечке малинового бархата в королевском кабинете, а теперь её там, как обнаружилось, не стало.
Подумать только! Вот до чего мы докатились! O tempora, o mores!
Цицерона можете цитировать сколько угодно, но вот про корону никому не рассказывайте. Потому что секрет.
Разумеется ни звука.
Если прислушаться к философам, то материя это вещи, склонные к исчез-новению. Вот только что были под рукой, а потом, глядишь, их не стало. Долго потом ищешь и не всегда находишь. Возмущаться и сопротивляться бесполезно просто мир наш так устроен. Говорят, и зеркальный тоже.
На этот раз исчезла корона.
Вообще-то этой драгоценной регалии полагалось храниться в государствен-ной сокровищнице и появляться на свет только во время особо торжественных церемоний (кто-то в королевской семье родился, кто-то отошёл в мир иной, кто-то надумал жениться или, например, армия одержала блистательную победу, по ка-кой причине был устроен торжественно-богатый и довольно обременительный для казны приём иностранных гостей и местной элиты). Так оно раньше всегда и было. Но вот король Вышеслав, взошедши на престол, дерзко нарушил этот по-хвальный и предусмотрительный обычай и теперь постоянно держал бесценную корону не в пропыленных сундуках Алмазного фонда, а прямо на каминной полке в своём кабинете, чтобы она у него всегда была на виду прямо перед носом.
А зачем?
Была ли в том суровая необходимость или просто взыграло мелкое тщеславие венценосной особы? Историки в этом обязательно разберутся. Мы же изложим здесь свою версию, единственно правильную.
Всё дело, как мы считаем, было в том, что верховная власть и всё хорошее, что к ней прилагается, достались Вышеславу не по естественной линии отца-деда-прадеда, как это принято у всех приличных и от того процветающих монархий, а совершенно случайно: волею каприза фортуны (не без того), но всё же больше интригами и игрой тайных, могущественных сил, замыслы которых не были до конца понятны даже их смекалистому избраннику.
А если власть попадает не в те руки, это большая беда или не слишком?
Большинство людей, проживающих на нашей шарообразной планете, так и не научилось понимать или хотя бы догадываться, насколько легко руководить тол-пой, или, более корректно, человеческим обществом. Думаете, для этого обяза-тельно нужны Тамерланы и Вашингтоны? Ошибаетесь! Сойдут фигуры и помель-че. Иногда к высшей власти пробиваются такие незначительные создания, что да-же в сильный микроскоп их, как следует, не разглядишь. Да и не нужно разгляды-вать! Потому что дело вовсе не в них. Главное, чтобы действовала Система. А что это такое, то великая тайна есть, и не нам с вами её разгадывать.
Должен признаться, что я почти ничего не знаю о Вышеславе.
Тогда я постараюсь вам рассказать. Если вам станет скучно, остановите ме-ня. Чудесное восхождение Вышеслава началось с того времени, когда прежний король Пшебыслав, окончив свой многотрудный земной путь, устремился всей душой, как ему и положено, прямиком на небеса. Но отправился он в этот значи-тельный и безвозвратный путь совершенно бездетным, не позаботившись оста-вить после себя очевидного и соответствующего наследника. С его стороны это был крупный государственный промах. За такими просчётами обязательно сле-дуют долгие смуты и вызывающие дикую разруху претензии на освободившийся престол со стороны неисчислимых подозрительных личностей.
В этот раз случилось то же самое.
Возможно, найдётся много рвущихся к беззаветному труду летописцев, гото-вых с величайшим прилежанием, ничего не упустив и почти не добавив ненужно-го, талантливейшим образом описать безалаберные годы, последовавшие за зво-ном колокола, возвестившим, что затянувшееся правление Пшебыслава прервано щелчком ловких ножниц престарелых богинь, которые долго и нудно без види-мых признаков усталости прядут и тянут бесчисленные нити жизни ради коротко-го удовольствия одним махом перерезать их в самый неподходящий, по нашему мнению, момент.
Мы не последуем за упомянутыми нами безупречными рыцарями пера по многим причинам. Во-первых, мы не уверены, что наши умеренные достоинства хоть сколько-нибудь соизмеримы с их недюжинным мастерством и непревзой-дённой выучкой, с их поразительным умением выуживать потрясающие жемчу-жины из такого болота, в которое мы не сможем заставить себя не то что с голо-вой окунуться, но хотя бы забрести по щиколотку, даже если употребим при этом ради успеха предприятия всю отпущенную нам силу воли. Во-вторых… впрочем, достаточно и во-первых.
Платон сжёг свои юношеские поэмы из-за того, что они показались ему хуже гомеровских. Нам бы тоже следовало проявить такую же похвальную скромность, но мы не решились.
И вот к власти пришёл…
Попробуйте окончить начатую фразу, если вас сразу же перебивают:
А не можете ли вы сказать мне, что такое власть?
Ну конечно, могу. Власть это…ну и хитрец же вы! Специально ведь при-творились, чтобы поставить меня в затруднительное положение. Поскольку это понятие, если его ограничить одним словом, не имеет строгого определения, хотя даже самому простенькому ежу понятно, о чём идёт речь.
В чём-то, сударь, вы правы, но согласиться с вами полностью никак не мо-гу. А хотите, я вам скажу?
Конечно, хочу.
Видите ли, власть это внеличное презрение.
Очень странные слова вы говорите.
Нисколько. Человек, получивший власть, неизбежно презирает всех, кто внизу, уже в силу одного того, что они не сумели подняться к вершине. И это пре-зрение вовсе не связано с тем, что у властелина оказалась на редкость чёрная или извращённая душа. Это чувство является всего лишь натуральным признанием того тривиальнейшего обстоятельства, что остальные, кто топчется у подножья пьедестала, не заслуживают уважения, поскольку нет на то никаких причин.
Возможно вы и правы, хотя я не уверен, что правильно вас понял. Попробу-ем всё-таки продолжить.
И вот королём был объявлен Вышеслав. Объявила его Система к общему не-ожиданию и даже к исключительному удивлению большинства своих сограждан ведь неделю назад мало кто подозревал о самом его существовании в этой мно-гострадальной державе. Но от удивления, если верить медицине, ещё никто не умирал, поэтому общество в тот момент не лишилось ни одного из своих достой-ных членов.
Коронация была, как и положено, пышной, но зевакам, вынужденным целый день простоять в истомившейся толпе, она показалась бы довольно скучной, если бы в самый торжественный момент не выяснилось, что историческая корона слишком велика для маленького черепа удачливого кандидата. Тогда расторопные прислужники быстренько и почти незаметно для посторонних глаз, всунули в неё салфетку. Всё сошло бы хорошо, но один край ослепительно белого полотна всё же вылез из под золотого обруча и лихо свесился на красное от волнения ухо по-мазанника. Иностранные послы, привыкшие владеть своими чувствами, решили, что в этой стране так и надо, а свои люди посмеялись и сказали:
Вот так у нас всегда. А почему, то нам неведомо. А неведомо, оттого что умом наш народ не понять и никакой линейкой или циркулем не измерить.
А потом венценосный вождь пожелал, чтобы корона, так неожиданно сва-лившаяся ему на голову, не была отправлена обратно в сокровищницу, а нашла себе оправданный приют в его рабочем кабинете. Один мимолётный взгляд на неё уже поднимал настроение и заставлял любую мысль избранника плясать среди трёх основополагающих столбов:
Ух ты!
Во даём!
Ну и ну!
И вот она пропала.
Интересно, откуда у всех (кроме меня и ещё пары человек) такое уважение к государственной короне? Ведь по своему первоначальному, если хотите исто-рическому, назначению это всего лишь шапка, сознаюсь довольно богатая и примечательная, но всё ж всего лишь шапка. Берусь утверждать, что излишне тя-жёлая, недостаточно тёплая, весьма старомодная, а к тому же сильно раздражаю-щая некоторых лиц, считающих, что и у них есть определённые права на этот го-ловной убор.
О чём тут ещё говорить? Немного необычная шапка, и только.
И вот она пропала.
Абсурд какой-то: пропала корона. Разве можно в такое поверить? Это хоро-шее настроение может пропасть или, например, породистая собака. Или билет в оперу. Или чертежи сверхсекретного самолёта. Такое всем понятно. Потому что не противоречит мировому порядку вещей.
И всё же пропала.
Ещё вчера была, а сегодня исчезла. Одна только вмятина от неё на бархатной подушке осталась. Но вмятину на голову не оденешь.
Не так ли?
Кошмар!
А какое у нас сегодня число?
Тринадцатое.
А день какой?
Понедельник.
Ну тогда всё понятно день по всем статьям неудачный. Непонятно только одно: куда корона девалась?
Король поскучнел, заволновался, подбежал к телефону и вызвал Дубовца, министра чрезвычайных происшествий.
Уж чем страна Вышеслава была богата, так это чрезвычайными происшест-виями. Ну разумеется, здесь в виду пожары не имеются. Никогда они не были и никогда не считались чем-то чрезвычайным, поскольку каждый день что-то где-то обязательно и верно горело. Чрезвычайными считались только ежегодные навод-нения, повторявшиеся с изумительной точностью, обрушение мостов (каждый месяц не менее двух, но редко более десяти), а также регулярные взрывы артил-лерийских складов (заблаговременно рассчитать время очередного катаклизма не удавалось ни одному математику).
Нет сомнения, поиски пропавших корон не входили в круг первоочередных обязанностей хлопотливого министерства, но король больше всего доверял имен-но ему, поскольку только эта организация никогда не имела за собой вины за слу-чившееся. И впрямь, кого, например, можно строго судить за несвоевременное землетрясение?
Вот почему Вышеслав первым позвал Дубовца.
Означенное лицо с трудом протиснуло своё расплывшееся тело в золочёную дверь королевского кабинета при этом одна пуговица всё же отскочила от мун-дира и поспешила закатиться под диван (как её теперь оттуда достанешь?) и с тревогой уставилось на перекошенную от горя внешность властелина.
Корону спёрли, с большой грустью сказал Вышеслав и уронил слезу.
Как так? удивился Дубовец.
А вот так! с оттенком мрачного удовлетворения ответил король, ощутив в этот миг при всей значительности потери некоторую сладость превосходства знающего над неведающим.
А кто спёр? это был вполне естественный, хотя, признаемся, немного глу-пый вопрос. Но придумывать умный вопрос времени не было.
Если бы я знал, убедительно объяснил король, я бы тебя не стал беспо-коить.
И то верно,
