ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ

обниму!
И Артур полез обниматься и тепло и нежно поцеловал свою вторую маму в щеку.
-Ну, шельма,- погрозила,- улыбаясь Любовь Васильевна. Знаешь чем мать растрогать! А теперь быстро сознавайтесь, что случилось?
-Да влипли мама!- вздохнул Виталик и сел на стул.
-Решили заработать!- улыбнулся Артур.
-Что заработали?
-Как видите, - ответил Артур, снова залез в карман и достал деньги, которые он приготовил заранее.
-Это спрячьте! Как говориться на всякий пожарный!
-Да, сколько здесь?- испугалась портниха. Бумажки были пятитысячные целая стопка.
-Сто пятьдесят тысяч?
-Святые угодники отродясь у нас такие деньги не водились. И в руках не держала. Подшиваю штаны, ну сарафан скрою. Тысячу заплатят и на том спасибо. А здесь! Хлопцы вы во что вязались? Вы что же наделали?
-Поздно уже Любовь Васильевна. Сделайте, что прошу, не откажите.
-Да куда вас денешь ты мне все ровно как родной! Ой, чувствует мое сердце не доброе.
-Артур криво улыбнулся, у него самого в груди екнуло. Вот еще Любовь Васильевну втянул, всех, близких людей в историю впутал. Если что случиться, если не поправимое…. Даже думать страшно.
Поужинали, легли спать. Артур всю ночь ворочался и заснул только на короткий час, но в это час не знал покоя, приснился ему сон, из детства.
-Смотри, со двора не шагу,- строго сказала мама. Тогда Лариса Алексеевна была красивой девушкой хоть и одинокой. Любовь ее с армянином была трагической словно из мелодрамы. Молоденький солдат из воинской части по соседству с городком, познакомились на танцах, стали встречаться. Риштуни, окончил художественное училище и служил в армии писарем. Он водил свою девушку Ларису в часть «в личную художественную мастерскую» и рисовал с нее портреты. Он полюбил ее с первого взгляда, а когда они стали близки расплакался. Лариса оказалась не девственницей, когда он думал, когда он столько мечтал.… И после открывшегося что-то случилось между ними, они продолжали встречаться и все считали их парой и Риштуни продолжал бегать к Ларисе в увольнительную, но в глубине сердца он для себя все уже решил.
Когда Лариса забеременела и сказала, что у них будет ребенок, Риштуни криво улыбнулся. Он не знал, как быть. Служба подходила концу, а по окончанью службы его уже ждал юридическое право. Сестра юрист мать с отцом преподаватели в Ереванском государственном университете. Мать преподавательница русского и литературы, отец историк зав кафедрой. Они решили, что их младший сын должен быть юристом, и все было устроено. Друзья из Санкт-Петербурга позаботились и обещали, что отличник и художник Риштуни пройдет без экзаменов.
Риштуни уезжал поступать на юридический факультет и говорил Ларисе с сыном на руках, чтобы ждала его. Что он должен объясниться с родителями, что он не собирался ее оставлять, что он обязательно вернется, родившийся сын как-то изменил решения молодого человека. Только вот родители, они ничего не знали, молодой человек все откладывал разговор с ними.
Лариса ждала, месяц другой, а потом взяла маленького Артура, завернуло в одеяло и на самолет: Ростов – Ереван.
Риштуни в Армении не оказалась, он поступил и учился на юридическом.
Большой двухэтажный дом в Ереване стоял все ровно, что не преступная крепость и в этой крепости был свой свод правил и обычае. Ларисе не предложили даже раздеться. Бабка Артура мать Риштуни пожилая властная женщина откуда-то сверху, словно это был приговор небес, не спускаясь со второго этажа, объявила, бросая, словно камень в низ, где стояла Лариса и держала на руках ее маленького внучка первенца.
-Это дом не Риштуни и тем более не, - и женщина состроила гримасу. Как вы его назвали? Артуром! Так и не его!
Лариса, словно побитая собака прижимая к груди ребенка вернулась обратно не с чем.
На следующий день Риштуни позвонил и обругал Ларису последними словами, говорил, что она все испортила, что теперь нет, не малейшего шанса. И положил трубку. Но истина что-то было в сердце того молодого человека, может то самое что досталось по наследству Артуру. И скоро Риштуни снова стал звонить, высылал деньги. Что-то не отпускало его. Однажды маленький Артур тяжело заболел и Риштуни через общих друзей предал редкое лекарство, которого было не достать в провинциальном городке. А потом по столу стукнула бабушка Артура гордая сибирячка. Прошло два года, дело не сдвинулось с места, все ограничивалось только звонками, и матери было обидно и больно смотреть на дочь, в сердце которой уже долго не наступал рассвет, она не с кем встречалась и не пыталась принять попыток, чтобы построить личную жизнь.
-Сами воспитаем!- решила Зинаида Яковлевна и однажды сказала Риштуни по телефону, чтобы он больше не звонил.
Он больше и не звонил, а через полгода пришла весть, что он женился, а еще через год, что у него родился сын. Теперь уж настоящий долгожданный бабушкин наследник. Лариса проплакала ночь, потом еще одну и еще, но говорят время, лечит, Артуру исполнилось семь лет. Черноволосый смуглый с блестящими глазами он был похож на отца, только если крепче его. Зинаида Яковлевна не чаяла души во внуке и отдавала ему все самое лучшие, в тайне мечтая, чтобы он походил на нее, крепкую дородную женщину. И ее мечта была кем-то исполнена, и мальчик пошел в сибирскую породу. Крупный и сильный, а поначалу был болезненный и чахлый.
-Это он армянскую кровь, отхаркивает, - говорила Зинаида Яковлевна. Потому что бросили! Ну и пусть! Сами виноваты. Вырастит, будет русский богатырь!
А пока все же он был тонок и в семь лет особо сильно не отличался от сверстников. Только какая-то прямо совсем не детская задумчивость иногда посещала ребенка, и он подолгу мог молчать и порой приходил с прогулок очень грустным, но, ни когда, ни в чем не признавался и не жаловался.
-Что случилось, с моим королем Артуром? - улыбаясь, наивно спрашивала Лариса, отчего-то считая, что все хорошо. Она начинала чащи болеть и многое не замечала.
Мальчик с надеждой поднимал на мать глаза и спрашивал.
-Я, правда, король?
-Конечно ты король. Король Артур! Ты вырастишь, и я подарю тебе корону.
-Мама я не хочу корону! Я хочу меч!- серьезно говорил семилетний мальчик, словно меч ему нужен был не для забавы, а для чего-то очень важного.
-Сыночек, а зачем тебе меч?- недоуменно спрашивала Лариса.
-Чтобы сражаться! Чтобы…- и мальчик прятал глаза наполнявшиеся горькими слезами.
А потом все ровно шел во двор.
-Я все понял мамочка, я буду во дворе.
-Да, и вынеси мусор.
Ребенок с ведром вышел во двор, на лавочке сидела местная ребятня. Так вышло, что все соседские ребята, были, взрослея Артура, кто на два года кто на целых пять у всех отцы и вообще….
-О! Армян мусор выносить, идет!- встретили ребята черноволосого соседа. - Армян, Армян!
Мальчик быстро пробежал мимо обидчиков, чтобы не слышать горькие слова.
Выбросил в бак мусор и долго не хотел возвращаться, но надо было идти.
-Я король, король Артур,- шептал себе мальчик, и становилось не так страшно.
-Эй, стой!- окликнули Артура.
-Да он снова убежит, - засмеялся один мальчик. - Трус! Трус!
-Я не трус!- выкрикнул Артур. Я кроль!
Детвора засмеялась.
-Какой еще король?
-Король Артур!!!
Один, что был постарше, хитро улыбнулся, что-то задумав.
-И что не боишься?- спросил он.
-Нет, король Артур ничего не боится, - ответил мальчик.
-Но тогда подойди, иди сюда, если ты король! Король Артур!
Артур почувствовал, что его сейчас горько обидят, что неспроста его подзывают, сердце кричало, что это ловушка, но «король Артур» и мальчик подошел.
-Если ты кроль тогда получи! Вот тебе корона!- закричал подросток, выхватил из детских слабых рук помойное ведро и надел его на голову ребенку.
И весь двор утонул в детском смехе.
Так было обидно и больно, мальчик зарыдал так и, продолжая оставаться с ведром на голове.
И еще с большим всесильем и смехом детвора наградила отчаяньям и горем маленького мальчика.
Артур сбросил ведро на землю, и со всех ног побежал обратно домой.
-Заплаканный весь в слезах он вбежал в квартиру. Быстро прошел прихожую и спрятался я в комнате.
-А где ведро?- спросила Лариса. Сынок ты, что потеря ведро?! Ты что не отвечаешь?
Артур выбежал из комнаты.
-Я хочу меч! Я хочу меч, меч!!!- закричал маленький мальчик и разрыдался.
-Меч, я хочу меч,- застонал Артур и открыл глаза. Больше он в эту ночь так и не уснул.
XVI
Не ложились и мы с Антоном Павловичем. После всего, что было, у меня опустилась рука. И я не мог водить не пером, невразумительно думать. В сердце забралось отчаянье. Антон Павлович с заботой посмотрел на меня, но в его грустных глазах читалась, что он не в силах нам здесь помочь, что он сам арестант, такой же, как мы все. Только если печальней других, потому что, печаль та была из самой вроде волшебной радостной поры, из детства, и от того была в сотню раз страшней той которая может стать от простой не удачи или склоки и просто когда не идут дела на службе.
И кто мог нам тогда помочь? Где и в чем искать спасение? Где тот человек, мысль которого все ровно как волшебный ключ, отворила бы в душе дверь, где надежда и свет? Тот, кто даже на дне пропасти и даже в кромешной тьме не отчаивался, находил силы, чтобы как фениксу возродиться вновь и явиться из мрака с надеждой в душе, чтобы подарить эту надежду другому. То, что как кит выпускает фонтан, мог освободить ваше сердце и выпустить душу из клетки, словом указать верный путь, дорогу в небесную высь. Такой кто в бурю и шторма мог нестись, разрезая волны заблуждений и перед которым отступала бы беспросветная мгла. Тот, кто пожаром собственного сердца и верой в свет принес в наши сердца эту веру, этот свет.
И в церкви на колокольне ударили в колокол. И явился такой Человек!
И в доме запахло ладонном!
-Федор Михайлович!- воскликнул я, и сердце мое забилось в ритме надежды. Он и прежде был всегда рядом со мной, но незримо, а теперь наяву постучался в наш приют, у реки по соседству с церковью и колокольней.
Антон Павлович встал.
-Бросьте! Этого еще не хватало!- смутился Достоевский, он был в светлом костюме и со шляпой в руках.
Я тоже вскочил на ноги.
-Да, полно вам, что же вы меня в краску вгоняете!
-От торжества света! - сказал Антон Павлович.
-Я такой же арестант, как и все, Антон Павлович,- отвечал Достоевский.
-Нет, Федор Михайлович, хоть и под стражей, но все же, счастливее меня! Вы никогда не переставали, надеется, вот и сейчас! Я верил, что вы ее принесете!
-Я не расставался с ней всю жизнь! Чтобы теперь принести ее нашему автору!
-Бог мой!- выкрикнул я так громко, что поднял весь дом, когда Федор Михайлович протянул, мне книгу, с которой пришел и прежде крепко как проводник и спасительный факел сжимал в руках.
Из спален вышли Александр Сергеевич и Николай Васильевичем, и присоединились, к нам
-Ба, какие люди!- воскликнул Александр Сергеевич.
-И вы ту даже Александр Сергеевич! Пред вами мы все пигмеи!
-Полно скромничать! Не на экзамене! Вы откуда признавайтесь, из Монте-Карло такой взъерошенный? Да точно, угадал! Приглушенный свет! Скрипки! Шампанское! То и задержались! Всю ночь ставили на зеро, и проигрались в пух и прах. А на зеро ставили назло черту, чтобы не ставить на тринадцать и не выигрывать. А теперь вы себя мучаете, и думаете, что хоть вам уже как говорится сто лет в обед, а снова попались. Потому что в надежде