телефонно-телетайпную связь и позывные ВЧ связи.
Зам. начальника ПримЦКБ и руководитель проектов нашей эскадры Юрий Усенко, обаятельный и понимающий технически и политически. Он делал проект реставрации мемориального крейсера «Аврора», от чего отказались маститые ленинградцы. От крейсера 17-го года к реставрации не оставалось ничего, сказал Усенко мне в приватной беседе позже, когда познакомились поближе.
Откровенно сказать, мы устали. И зная, что ещё надо бы уточнить некоторые детали, делали это медленно, лениво перебираясь по разрушенным ремонтом переборкам корабля, и также лениво слушали байки о ревущих сороковых широтах, через которые пробиралась оставшаяся на плаву эскадра «наших» уже кораблей. Мысль бродила у самолётных кресел, на которых нам предстояло улететь.
. Вечером в Аэрофлоте подали заявку на билеты до Москвы, и на бронь из Москвы до Горького.
2 октября.
Сегодня распрощались с ПримЦКБ и этим закончили деловую часть командировки. Какая –то усталость, опустошённость и одновременно облегчение. Но чтобы сказать, что всё уже сделано удачно, надо сойти с трапа самолёта в Горьковском аэропорту. Завтра день отдыха и сборов. Послезавтра день у нас будет длиннее на семь часов. Край восточного солнца откроется навстречу дню, а мы с Василием надеемся быть в это время под покровом европейской ночи.
4 октября.
Борт самолёта ИЛ-:62. Мерно гудит вентиляция, заглушая рокот двигателей, которые где-то там, сзади. Высота 10000 метров, скорость 1000км/час. Земля закрыта облаками. Очень жаль. Полёт дневной в не движущемся времени. В 17 часов по хабаровскому времени вылетели из Хабаровска, в 17 часов по московскому времени будем в Москве. И так можно лететь до самого лондонского мередиана или до 180-го градуса, и только там время щелчком перейдёт на сутки вперёд или назад. Этот эффект движения и стоячего времени даёт нам возможность завершить полёт днём. У нас интересное совпадение. Мы сидим на тех же местах, что и при полёте в Хабаровск. И самолёт ведёт первооткрыватель трассы. Пустячок, а приятно. Мы относим это к доброму знамению.
На столиках перед нами стоят прекрасные Владивостокские хризантемы величиной в чайное блюдце. Цветы свежие, сочные, полные жизненной силы и чарующей красоты. Мы их купили перед самой посадкой в экспресс. Стюардессы постанывают от восторга и зависти, но налили нам воду в бутылки, чтобы цветам было лучше. Цветы от меня предназначались Елене, хотя и не было уверенности, что она встретит меня, и наша дружба продолжится. Голос в телефонной трубке не искрился восторгом от предстоящей встречи.
Последние часы полёта проходят в погоне за солнцем. Дают сводку о погоде в Москве - там выпал снег. Ну и что. Время. Путешествие наше заканчивается. Путь проложен. Знакомство с дальними краями могло бы быть шире и глубже, если б не была так интенсивна генеральная линия нашего задания. Отчего наступила усталость и желание возвратиться. Но я бы хотел, чтоб случились другие дни, когда освобождённый от срочных дел и забот, мог бы отдаться поискам радостей в свободном путешествии по этим чарующим местам, не испорченным ещё до конца взрывом цивилизации. И получить радость от общения с первозданной природой.
Сугробин из аэропорта «Домодедово» несколько раз набирал номер телефона в квартире Лены, но телефон молчал. Он набрал тёщу. Трубку подняла сестра Лены и сказала, что рада его возвращению. «Самолёт прибудет к полночи», - повторил Леонид. «Да, да! Я поняла, найду Лену и передам. Мы все рады будем видеть Вас. Лена, когда Вы звонили из Владивостока, была усталой. Но она очень Вас ждёт. Только и разговору в доме».
- Нас возможно немного ждут, - сказал Леонид Василию. – Цветы у нас свежи. Мы с тобой, свежи. Так что тебе под крылышко супруги, мне на разговоры о любви.
- Вы взрослые, и шутить вам нет времени. Если масло в головах не высохло, всё сойдётся, - ответил Василий.
Сугробин в темноте перепутал дом. И когда позвонил в квартиру Елены, время пробило час ночи.
- Наконец–то, - сказала Лена, открыв дверь, но не пропуская Леонида.- А то ждёшь в ночи, разные мысли в голову проползают.
- Это тебе, - протянул Леонид цветы. - Хризантемы из Владивостока. Возможно, помнишь, у Аксёнова были «Апельсины из Марокко», которые попали на Дальний восток. У меня намного романтичней – хризантемы с Дальнего востока. Белые цветы всегда были знаком надежды.
- Какие чудесные, - наконец – то улыбка озарила лицо Лены. Всю минуту разговора в дверях она была бесстрастной. - Так наша надежда не пропала в волнах океана? Дай я тебя поцелую за такой подарок. Проходи и снимай плащ. Я поставлю цветы и приготовлю кофе.
Конец.
