цвета. Кофта была с воротничком, украшенным белой полоской и красными звёздами на плечах по белому фону. Брюки были украшены красно – белыми лампасами. Этот костюм был со мной во всех морских экспедициях, и я очень смотрелся в нём при пробежках по шкафуту.
Стольный град Петропавловск в его центральной части мы обошли весь пешком. К сожалению, планировка и архитектура города примитивна и не компактна. Город, фактически являясь городом одной улицы с малообустроенными ответлениями, не смотрится, как единое целое. А архитектура как везде – те же панельные пятиэтажки, те же довоенные трущобы в припортовых посёлках и закутках. От морвокзала повыше в гору в направлении Елизова центральная гостиница, кинотеатр. Морвокзал – большой неуклюжий серый короб, очень неуютный и неприветливый. У пирса при нашем посещении города стоял лайнер «Советский Союз», ходивший регулярно по экспрессной линии Петропавловск – Камчатский – Владивосток. «Неплохо бы прокатиться до Владивостока. Пусть это займёт пять суток, но намного лучше, чем самолёт с пересадкой в Хабаровске»,- сказал я, но поддержки у Василия не получил
В порту сухие доки и на сопке телецентр с мачтой. Не в пример белым южным приморским городам здесь преобладает серый, даже грязно серый цвет бетона. Восприятию серости способствовал и дождь. Не смотрелся город, построенный кое-как без плана рабочими, рыбаками и военными. И с моря город не смотрится: всё неуклюже, и как бы временно. Только ночью со стороны бухты Крашенинникова Петропавловск своими огнями, рассыпанными гирляндами улиц на разной высоте, привлекает нестройной необычностью. Население здесь всегда чувствовало себя временным. Это наложило вековой отпечаток. А в остальном, всё как везде (не считая рыбных магазинов). И если бы не знать где ты, то по товарам в универмаге определить было бы невозможно, в какой части Советского Союза ты находишься. Как и везде, одни и те же товары: брюки из Ленинграда, пальто из Москвы, безделушки из Вологды. Обувь всероссийская, и люди европейские. И лишь в магазине «Океан» можно было бы спросить, а что это за город, потому что прилавки были заполнены рыбой во всех её проявлениях. Рыба свежая, соленая, вяленая, копчёная, жареная и тушёная. Полуфабрикаты из рыбы и морепродуктов, крабы отварные мороженые, кета и чавыча, миноги и креветки, гребешки и мидии. Не было только икры в развес, но нам сказали, что бывает в путину. Всё это было так невероятно - непривычно для жителей центральной России, оставленной плановым хозяйством без всякой рыбы. Вся центральная Россия, Урал и Сибирь до Байкала уже давно не знала, что такое горбуша, кета, кальмары и прочие рыбные обыкновенности. И сознание наше подверглось шоку.
В городе первым делом мы позавтракали в буфете первого попавшегося гастронома красной рыбой в кляре и жареными кальмарами, А затем набили свои походные сумки всем ассортиментом вяленой, жареной, солёной, копчёной и прочей рыбы хоть понемногу, но во всех вариантах. И как говорится, «на все деньги». К рыбе добавили, что полагается, и вернулись на корабль с тёплыми впечатлениями от города. Обратно возвратились на катере, пройдя половину Авачинской бухты за полтора часа. Скучный вид стольного города не опечалил. Устроится в ХХ1 веке, решили мы. Край этот необычен, богат. Население земли растёт в геометрической прогрессии, и ни одного клочка суши не останется без внимания.
На корабле был банный день. Флот есть флот и корабль – не армейская гостиница. Здесь с гостями делятся всем, что есть. А при наших покупках, банный день был не просто праздником с финской парной, а праздником с большой буквы. Компания у нас была дружная: ты да я, да мы с тобой. После бани и творческого ужина Вася лег в постель с книгой, а я достал блокнот и написал, гордый тем, что я на Камчатке:
Передо мной вулкан Авача,
За мною Тихий океан.
И я стою, смеясь, и плача.
Не трезв. Но всё же и не пьян.
19 сентября.
«Ютового на ют»
Сразу в голове застучали слова песни из детства «…и вышли из кают, на палубу, на ют четырнадцать английских моряков…» с какой - то «Жанетты», которая поправляла такелаж в Кейптаунском порту. И я проснулся, Проснулся после банного вечера, и прекрасного дополнительного ужина под великолепную семи наименований рыбу. Василий ещё спал. Я открыл иллюминатор и оглядел видимые окрестности. Яркое солнце, лёгкие высокие облака. Так спокойно и ясно, как будто ещё вчера вечером ни тумана не было, ни дождя. Только вершины главного хребта сияли белизной свежевыпавшего снега, и этим напоминали о вчерашней непогоде.
Сегодня выходной день и у нас по плану Паратунка. Паратунка – это речка, которая впадает в Авачинскую бухту между Приморском и Петропавловском, и в долине которой бегут и кипят горячие источники и горячие озёра. На этих подземных источниках расположились базы отдыха. Оздоровительные источники переполнены родоном. Термальные воды выходят из пол земли и напоминают постоянно (вулканы изредка), что внутри камчатской земли котёл, а поверхность земли просто неплотно прикрытая крышка, за которой надо внимательно следить. Но люди безрассудны, и участь Помпеи совершенно не тревожит их. Термальные источники пробиваются открыто ещё в долине Гейзеров. Но она далеко, а Паратунка рядом. Мы не могли пропустить Паратунку. Озёра были всего в 30 километрах. Всего 30-ть, но однако… Камчатка вам не Европа, где 30 км просто тьфу! Автобус три раза в день. Длинные ожидания и сплошные колдобины попортили поездку. Да и ничем эта поездка не обогатила. Как и принято у нас, доступное озеро не устроено, вода не сливается, грязная и мы в неё после бани не полезли. А в чистое озеро, где военный санаторий, нас, как обычных смертных, не пустили. И правильно сделали: много нас таких, на всех чистоты и уюта не хватит, и задумываться властям не надо. На термальных водах хозяйственники построили парники. Знергия бесплатная, но огурцы сверхдорогие.
Офицеров в выходной день на корабле, кроме вахтенных, нет. Все в увольнении. В кают - компании накрыт только командирский стол и ещё один. Капитан 1 ранга, похожий на добродушного доктора из сельской больницы, с седенькой бородкой клинышком и бакенбардами, но только без пенсне, входит по последнему гудку радиочасов и говорит собравшимся, но не сидящим за столами офицерам: «Прошу к столу». Обеды проходят в тишине, если командир не задаёт вопросов.
Офицеры молчаливые, и вообще, куда-то сразу исчезают. Наверху никогда никого не видно. Даже вахтенные не показываются. На юте стоит вахтенный матрос перед трапом и всё! Может, им приказали с нами не общаться во избежание возможных недоразумений. В простое не любопытство не верится.
Я задумался о командире. Скучно ему одному, и поговорить не с кем. Один, всегда один. Друзья, конечно, есть, но где-то далеко. А здесь одни подчинённые. И говорю Василию: « А что, если подойти к командиру. Мы же самые подходящие люди, чтобы его развлечь. Откроет он свой сейф, достанет гостевой коньяк, и потечёт беседа до поздних петухов…» Но Василий второй день думает о четвёртой рабочей частоте, и его отвлекает только вяленый морской окунь. «Не можно», - бурчит он и добавляет, – там у нас в шкапчике есть, давай плесни по маленькой».
20 сентября
«Общий сбор! Корабль к бою!»
Такая команда была дана сразу после обеда. А в разгар поедания очень вкусных тефтелей прилетели вертолёты. Василий ринулся наверх, не прожевав тефтель, на вертолётную палубу. Я тефтель прожевал и запил компотом. Вертолёты мы ждали три дня. Они не прилетали, время уходило И мы уже намеревались посетить вертолётную часть на флотском автомобиле. Но вертолёты, наконец, пришли, и торопиться было не к чему. Когда я вышел на палубу, механики крепили машины штормовыми тросами, и чехлили винты. Роман успел набить шишку о редуктор, но выглядывал из кабины счастливый, крича: «А места здесь, Лёня, места навалом». Нас круто беспокоило пространство в вертолете КА-25, потому что руководители мечтали принимать информацию сразу по четырём частотам, а наша «микроэлектронная» аппаратура на четыре частоты весила тонну и занимала объём в два кубометра. Аппаратура приёмная на четыре частоты в вертолёте разместилась, но четыре передатчика на ракеты так никогда и не поставились. И вертолёты несли только половинный объём аппаратуры.
Вчера вечером я вынул карты и научил Василия раскладывать «бабушкин» пасьянс, единственный, который умел раскладывать сам. Увлёкшись, хохотали от души и перезагадывали на корабль, на вертолёт, на вулкан и Владивосток, на брюнеток, шатенок, блондинок. Почему – то пропустили рыжих. Ко мне блондинки отнеслись приветливо, шатенки улыбнулись, а брюнетки отвернулись.
- У тебя девушка какого цвета, - спросил Вася.- Я запомнил, что она красивая, а какого цвета – не рассмотрел.
- Девушки нынче бывают любого цвета, - ответил я. – Мы предполагаем соединиться через ЗАГС. Вот тогда и разберусь, что в ней настоящее.
Пришёл уборщик, увидел карты на столе и сказал: «Ну и ну! Даже удивительно – карты на военном корабле». Мы засмущались и карты убрали. Но это было вчера. А сегодня механики тщательно чехлили винтокрылые машины, водолазы осматривали винты у кораблей и мы, перебегая с корабля на корабль, торопливо снимали эскизы, и планировали в пространстве размещение аппаратуры. Приказ покинуть базу выполнялся. На пирсе кучкой стояли командиры кораблей вместе с командиром соединения адмиралом Энгельсом Красновым и начальником штаба. Мы подошли поздороваться.
- Не хотите с нами поплавать в южных морях. Мы ненадолго, месяца на два, - сказал адмирал
- Вместо курорта, - засмеялся начальник штаба. - Бассейны, как видели, на всех кораблях. Загорите, окрепнете и всё заэскизируете до последнего сантиметра.
- Очень было бы замечательно. Но мы не предполагали такую возможность.
На кораблях снимались швартовочные тросы и выбирались якоря. И они один за другим выходили на рейд. С рейда при прозрачной солнечной осенней погоде наконец-то открылась во всей красе знаменитая бухта. Далеко на горизонте виднелись «Три брата»1, за ними туманился Тихий океан. Открытый океан без всяких берегов до самой Америки и Северной и Южной. Слева зеленели и желтели сопки, едва различимые кварталы города сбегали с холмов к морю, а за ними, наполовину покрытые снегом сияли первозданной чистотой величественные Авача и Коряк, упирая свои островерхие головы в бесконечную голубизну неба. А над кораблями кружились чайки. Когда стемнело, громады вулканов продолжали грозно блестеть в ночи и на шеях у них золотыми гирляндами висел город.
21 сентября.
«По местам стоять! С якорей сниматься!»
Меняем рейд. Вечер. Мы, пожалуй, выяснили всё, что можно было выяснить на базе. Завтра надо просить бот и обходить корабли для подписания отъездных документов. Стало скучно. Офицеры рванули по домам. Нам в посёлке делать нечего.
Корабли продолжают
