бетонку аэропорта г. Владивостока. В туман и дождь. После посадки нашего самолёта аэропорт закрылся. « ВЛАДЕЙ ВОСТОКОМ!» - прочитали мы на стеклянном корпусе аэровокзала, а может так показалось.
Автоэкспресс долго мчал нас между краснеющих осенним золотом сопок. Сорок первый градус северной широты – это широта Крыма, а четыре – пять градуса к югу, и уже Япония. Всё вот так просто. Справа от шоссе Амурский залив, за которым ещё наша земля, а чуть подальше – Корея.
Автобус мчит. Здесь, как и в Петропавловске, отсчет ведётся километрами: 10-й, 20-й и.т.д. Но вот на невысоком перевале появилась колонна с парусником. Рядом ресторан «Заимка» - усадьба средневекового русского боярина с картинки из учебников истории, обнесённая сплошным забором из заострённых вверху брёвен подтоварника, за которым виднелся деревянный терем из круглого строевого леса с узкими окнами. Начался Владивосток. Улица Столетия города, остановка «Вторая речка», «Первая речка», центр. Первое русское поселений на берегах будущего города было основано в 1860 году. Статус города Владивосток получил в 1880 году.
Владивосток – большой город, культурный и промышленный центр Приморья. В городе дальневосточное отделение РАН, университет, высшее военно-морское училище, театры. Аборигены пытаются сравнивать его с Сан-Франциско. Я не был в Сан-Фрациско, и во Владивостоке всего ещё несколько часов, поэтому сравнивать ничего не стану, и в споры ввязываться не стану. Но скажу, что это город также как и Петропавловск, город одной улицы - Ленинской. Она начинается от Амурского залива и простирается на все километры вдоль залива «Золотой Рог» до самого остроконечного окончания залива. На этой улице находятся гостиницы «Челюскин» и Золотой РОГ», театр юного зрителя и краевой драматический, цирк, областной универмаг, горком и обком КПСС. Вузы, музеи, высотник городской власти, штаб ТОФ, и даже градообразующее предприятие «ДАЛЬЗАВОД» вместе с Приморским ЦКБ морского флота являются частью этой улицы. На этой улице стоят все памятники и обелиски, включая и весьма примечательно - впечатляющий памятник партизанам, освободившим Приморье от всякой импортной теребени. Частью улицы фактически являются железнодорожный и морской вокзалы, стоящие рядом на угловом ответлении. Напротив здания железнодорожного вокзала, построенного императорской администрацией, стоит памятник Ленину с его очень патриотическими словами, подтверждающими твёрдые намерения большевиков сохранять и приумножать унаследованные территории, как законно нажитое добро.
Бухта «Золотой Рог» наполнена кораблями: у морвокзала белоснежные круизные и просто пассажирские лайнеры, у штаба ТОФ боевые сторожевики и эсминцы, За ним причальная стенка «Дальзавода» и ремонтируемые суда военные и гражданские. Противоположный берег залива начинается старинным маяком на мысе Голдобин, за которым сплошная причальная стенка торгового порта, заполненного кораблями всех пароходств СССР. И даже на берегу у памятника партизанам стоит судно. Это подводная лодка времён Великой отечественной. Каюта капитана в два квадратных метра. Для матросов сон и еда по очереди. Лодка пришла во Владивосток в 1942 году своим ходом с Северного флота для защиты наших грузовозов, которых японцы топили по причине и без причин. На Ленинской улице есть памятник погибшим пароходам. Как служили тогда моряки? На корабль ставили одну – две пушчонки на открытой палубе и отправляли без охраны в полную неизвестность. Рейсы до Петропавловска – Камчатского длились по два – три месяца, когда суда прокрадывались по прибрежным водам Охотского моря. Подводных лодок в дальний путь было отправлено две. Дошла одна. Другая затерялась в волнах мирового океана без известий о себе.
Береговая линия города изрезана неимоверно, И с какой высокой точки не глянешь окрест – вокруг море, бухты и корабли; море корабли и бухты. Морской город! И нет других слов.
Все жители города моряки, рыбаки или жены и дети моряков, рыбаков. И самые сухопутные всё равно моряки и рыбаки. И когда в прибрежные воды города приходят косяки селёдки, весь город бросает работу и все, кто может и не может, на всех плавсредствах выходят на водную акваторию на лов этой сельди. Прекрасная тихоокеанская сельдь хватается в это время за голый омеднённый крючок. И удачливый рыболов за один день обеспечивает себя рыбой до следующего сезона.
«Владивосток – город нашенский», – написано на памятнике В.И.Ленину. И я согласен, что этот город русский и должен остаться русским.
Сколько раз я посетил этот полюбившийся мне город, сейчас не помню. В некоторые годы не по одному разу. Но очень точно помню, что впервые я ступил на его землю в сентябре вместе с Василием Суматохиным, Стояла прекрасная приморская осень. Деревья зеленели густой листвой, ярко светило горячее солнце, сверкал ровной поверхностью воды голубой Амурский залив, за которым в дымке просматривались невысокие сопки мыса Песчаного, уходящие ближе к Китаю и Корее. Всё сопутствовало нам в тот раз. Самолёт из Хабаровска вылетел по расписанию, автобус из аэропорта промчал полсотни километров без задержки, гостиница «Челюскин» в лице приятного администратора женского пола возраста до 40 лет приняла без выпендрёжа. И мы к 18 часам по местному времени были не просто приезжими, а гостями этого, ставшего с первых минут приятным, города И любовались с крутой набережной на Амурский залив, по которому скользили под белыми парусами две яхты.
Вокзал Владивостока – это последний километр великой транссибирской магистрали протяжённостью в 9288 километров. Строительство великой магистрали начал император Александр Ш и закончил Николай 11. И этой дорогой Дальний Восток навсегда был привязан к России. Я за всё пребывание так и не собрался сфотографироваться у столба с цифрой последнего километра. Очень жалею. Так же жалею, что не проплыл на теплоходе «Советский Союз» до Петропавловска –Камчатского (или наоборот) вдоль Курильских островов. Но я посетил город Находку, а остров Русский не только посетил, а почти освоил. И был г. Владивосток всегда для меня приятен, близок по духу и настроению. Но таким он был при социализме. Он был «закрытым» пограничным городом. Случайных людей, в дополнение к местным жителям и военным, не пропускали. И город был свободен от китайцев, корейцев, цыган, лиц кавказской национальности и других неблагонадёжных. Ему немного лет от рождения. Даже сейчас ещё нет 150-ти. Шоссе от аэропорта, бегущее вдоль Амурского залива, украшено остановками с названиями многочисленных здравниц. Город на широте Крыма и полтора – два с половиной месяца с июля до октября представляет самый настоящий морской курорт. Тёплая, густо солёная, морская вода купание превращает в удовольствие несказанное, т.к. тело не тонет, и не приходится затрачивать силы для удержания на поверхности. Можно покачиваться часами и заполнять тело здоровьем. Когда здравницы кончаются, шоссе плавно переходит в улицу 100-летия города до залива «Золотой рог». Залив неспроста назван «рогом» Он, достаточно широкий у пролива «Восточный Босфор», тянется вглубь суши, изгибаясь не круто и сужаясь до острия к концу как бычий рог. И это километров на десять. И самое интересное, до самого конца не теряет глубину. К концу залива суда, стоящие на заводе, и суда торгового порта почти касаются друг друга носами (сами понимаете, что к причальной стенке они швартуются кормой). В городе есть гостиница «Золотой рог» и ресторан того же имени. В гостинице я жил, в ресторане обедал. На острие рога на первых метрах твёрдой земли стоит памятник адмиралу Макарову.
За заливом «Золотой рог» в городе находится другой залив «Диомид», забитый целиком кораблями рыболовецкого флота. И за ним весьма примечательный залив «Патрокл» Там гнездятся, в основном, военные. Напротив «Патрокла» уже на выходе из пролива «Восточный Босфор» в Японское море стоит высокая скала, скорее небольшой остров неровной площадью не более двух гектаров, точно посредине пролива. В Патрокле стоял перед выходом «Чумикан» несколько дней, и все участники экспедиции не раз рассматривали остров. И все сравнения сводились к сходству скалы с островом, на котором под Марселем был знаменитый замок ИФ, прославленный романом А.Дюма «Граф Монте-кристо». На острове было полуразрушенное двухэтажное здание, толь казарма, толь тюрьма. Поговаривали, что была тюрьма. Но содержание её обходилась дорого, и её закрыли. Что-то было, что-то не было! Берега Владивостока так изрезаны, что водной кромки городской морской черты хватило бы по погонным километрам померяться с Крымом.
Город необычен, красив, не похож ни на что виданное ранее. И в хаосе перемежающегося эпохального градостроения проглядывается неповторимая привлекательность. С мыса Песчаного на другом берегу залива город, очень возможно, походит на Сан – Франциско. А когда с высоты телевизионной сопки бросишь взгляд мимо жилых и производственных кварталов на бухты города, усыпанные кораблями до острова Русского, на мгновение теряешь ощущение реальности. Тут тебе и Грин, и Стивенсон, и Жюль Верн. И все детские сны совершенно сухопутного мальчика.
Город Владивосток в конце 70-х и начале 80-х годов двадцатого столетия был, на удивление приезжающим западникам, городом относительного благополучия. В том благополучие, о котором немногие знали в центре страны, задушенной борьбой партийной элиты за имидж, совместимый с западным миром по внешним признакам, и отгороженным от несовместимости с чужим миром высокими заборами у шоссе, по которому проезжали высокие делегации. Князь Потёмкин – Таврический навсегда вошёл в легенды российского государства за строительство процветающих поселений по пути инспектирующей императрицы. Во Владивостоке потешные деревни и заборы не возводились. Здесь в ласковые погодные месяцы тёплое солнце, бархатное море, праздничные моряки на всех бульварах гуляющие с яркими девушками. В магазинах мясо и мясные продукты, изобилие рыбных деликатесов, среди которых и всевозможные моллюски, о которых даже образованный интеллигентный обыватель средней России и её обеих столиц слыхом не слыхивал. А читая Хемингуэя, только непонятно всхлипывал, пытаясь отделить слипшиеся маринованные рыжики друг от друга уже после того, как опрокинул свои сто граммов в рот. И я спрошу того, кто, возможно, скользнёт по этим строчкам равнодушным взглядом и ухмыльнётся. А ел ли ты свежие гребешки, только чуть смоченные мягким уксусом? А ел ли ты варёного трёхкилограммового дальневосточного краба со всеми его полутораметровыми клешнями? А ел ли ты только что пойманного кальмара, который был мгновенно очищен и брошен на минутку в раскалённое сливочное масло? И скажу всем – а ничего вы, граждане не видели, и ничем вы, граждане, не можете удивить. Потому что путешествовали только на «бумажных корабликах».
К сожалению для нас, во Владивостоке был дефицит пива. Я любитель пива, и его отсутствие могло испортить самое благоприятное
