кают – компанию входил командир и говорил: «Прошу к столу!» Все проходили и садились. Задерживающиеся офицеры спрашивали у капитана разрешения на вход. Тот снисходительно кивал. А вдруг не кивнёт? Василий также не терял времени и уже завязывал шнурки на ботинках, пока я ещё натягивал штаны. Небольшая мойка, и мы уже в коллективе ожидающих офицеров.
Работа началась встречей с командованием соединения на штабном корабле. Нас приняли начальник штаба Константин Трунин и зам. командира соединения по измерениям Владимир Литвинов. Оба капитаны первого ранга. Они были предупреждены из Москвы о создании нового поколения аппаратуры спецконтроля баллистических ракет, и о нашем прибытии. И предоставили нам всё, что могли представить. Только работайте.
К вечеру с гор подул шквальный ветер. В бухте побежали белые гребешки, корабли раскачивало бортовой качкой. Перегородки скрипели, высокие мачты кланялись друг другу, а ветер ревел в снастях не хуже, чем в кино. Вымпелы трепало с такой силой, что поступила команда их снять. И это в самой защищённой бухте. Такой ветер в открытом море кидал бы наш корабль как щепочку. К ночи появились серые низкие облака, и заморосил дождь. Налюбовавшись непогодой на пирсе, мы с Василием вернулись на корабль, и молча курили в каюте.
«Кончать приборку!»,- раздалась команда. В день на корабле три приборки: малая, большая и средняя; вечером корабль красят. И всё световое время матросы что-то делают. Наверное, так надо. Корабль через несколько дней уходит в дальний поход. А может всё проще. Моряк на корабле должен быть всё время занят.
«Команде руки мыть!». Это без пяти семь. «Пора и нам», - сказали мы друг другу, и пошли в кают-компанию. Сегодня со снабжением у нас стало лучше. Купили у зам. командира блок болгарских сигарет и сладко курим. А так сидели без ничего. Город Петропавловск мы объехали стороной, так как времени не хватало. Даже фрукты оставили в аэропорту. Гниют, наверное. Масса работы, и назначенное скорое отплытие эскадры в океан не давали нам расслабиться на внепланоый отдых, и расширение познания.
На кораблях мне всё нравилось. Как нравилось раньше и всегда. Вызывают приятную ностальгию названия. Каюта, рубка, трап, бак, ют, киль, клотик. А туалет надписью на медной табличке даже подтверждается, что он – гальюн. Очень много меди, и всё регулярно начищается, потому что матрос не должен быть без работы, а где её найти в ограниченной частичке материального мира.
Вечером пили кофе. Первый раз за путешествие, потому что напряжение в каютах «безопасное». Но голь на выдумку хитра. И потому кофе пьём, крепкий, свежий без сахара. Восхитительно.
- Хорошо бы коньяку, - сказал я мечтательно.
- Да, - сказал Василий,- полстакана и совершенно отдельно от кофе.
А Тихий океан тихонько шумит. На сороковых широтах начались шторма, как нам любезно разъяснили работающие с нами офицеры, интересуясь, пойдём ли мы с ними в поход. И сожалели, если нет, т.к. проектировщики по их мнению, обязательно должны познакомиться с условиями на деле, когда корабли не раскачивает тихая зыбь, а кидает так, что на ногах не стоишь, и волны перекатываются через верхнюю палубу. То, что должны мы знать, мы знали. Но выход в океан планировался у нас после установки нашей аппаратуры. А пока мы должны были оценить возможности, и наладить прямые связи с моряками и кораблестроителями. Открытый океан был для нас впереди. А как кидает во время шторма, мне было известно не по книгам.
17 сентября
«Приступить к устранению недостатков!» - приказал голос по радио. У нас недостаток есть. Не спим ночами. Да и как спать, если в два часа ночи по камчатскому времени в нашем Нижнем Новгороде только пять часов вечера. Наши коллеги только ещё закрывают рабочие кабинеты, выходят за проходные и раздумывают о кружечке прохладного пива с пивзавода «Волга». А мы должны спать. Наши организмы этого не понимают и не спят. Пьём кофе, чай и пытаемся в бесконечных спорах как-то разрешить миллион возникающих вопросов. Поговорить есть о чём. Иногда мы говорим по полчаса не останавливаясь, иногда замолкаем надолго. А потом то у одного, то у другого раздаётся возглас: «А если?»
18 сентября.
Какое-то ощущение потери времени. Кажется, что мы здесь очень давно, и где - то этот Горький.
«Очередной смене заступить на вахту!» И где – то по узким переходам и крутым трапам спешат матросы к своим постам, выходит из каюты очередной вахтенный начальник.
Погода сегодня серая. Залив и сопки в тумане. Чуть заметна тяжёлая туша субмарины, стоящей у соседнего пирса метрах в пятидесяти от нас на выгрузке боевых ракет после длительного дежурства в чужих водах. Сейчас в тумане она похожа на доисторическое морское чудище. Моросит мелкий дождь.
У нас сегодня дела в стольном городе Петропавловске. Все формальности на выезд и въезд на базу устроены, и мы выбираемся в городок к автобусу, идущему в аэропорт. Из нашего городка (а он весьма приличный) в Петропавловск можно попасть двумя дорогами: морем до морвокзала полтора часа или через г. Елизово, в котором аэропорт и наши испортившиеся фрукты. Мы поехали в аэропорт за фруктами. Перед цивильным шоссе стоит военное КПП, где документы проверяются в оба направления. А по шоссе путь или в Елизово, или на горячие озёра Паратунки.
Виноград подгнил только чуток, и потому мы везём его в институт вулканологии к вулканологу Валере, адресок которого получили при отъезде. Находим его дом, знакомимся с ним и его женой Надей. Передаём привет от его друзей, дарим виноград. Нас угощают чаем и бутербродами с красной икрой, и приглашают пойти на вулкан, где у них стационарный пункт наблюдения. Для этого надо несколько дней. Мы прикидываем, что можно выкроить, и договариваемся, что если сможем, то свяжемся и договоримся окончательно.
Город Петропавловск начинается, собственно, при выезде из Елизово и являет одну улицу, идущую до морского порта. На улице остановки: 40-й километр, тридцатый, двадцатый. И только километра за три до порта он разбегается несколькими кварталами и микрорайонами. А от морвокзала вдоль берега кварталы и шоссе уходят к рыбному порту и базе сторожевых кораблей, и дальше на открытый океан. (Для справки: бухта Авача настолько велика, а вход в неё настолько сравнительно мал, что приливы – отливы на открытом берегу Камчатки достигающие 10-12 метров, в бухте Крашенинникова едва достигают одного метра) Так что из Елизова мы едем, не высаживаясь, до морвокзала. Здесь центр. Здесь обком, почтамт, театр, универмаг, небольшой памятник Лаперузу и памятник обороне 1854 года.
Первый кол в землю будущего города был вбит русскими мореходами в 1740 году. Кол вбит там, где стоит морвокзал на берегу глубокой, уютной и тихой бухты, похожей на затон на большой реке. Высокая сопка, полуостровом, образующая своими склонами этот залив, защищала поселение от западных ветров. К 1854 году, когда в Авачинскую бухту прибыла искать военного счастья англо – французская эскадра, население местечка едва составляло пятьсот человек. Несколько десятков казаков для охраны государевых владений, охотники, промысловики. К непредвиденным обстоятельствам для врага оказалось военное русское судно, шлюп «Диана», который бросил якорь незадолго до появления вражеской эскадры. На судне была команда из восьмисот человек и пушки. Вражеские корабли не могли из – за этого войти в бухту и в упор расстреливать защитников и палили с рейда. Командир «Дианы» заполнил водой часть трюмов, наклонил корабль, и приподнятым бортом палил по кораблям противника через сопку. Французы и англичане делали несколько попыток высадить десант, но были отбиты казаками, моряками и добровольцами. История умалчивает, почему превосходящие во много раз англо – французские силы прекратили атаки. И, похоронив погибших на другом берегу Авачинской бухты, интервенты покинули Камчатку. После победы в Крыму, Англия и Франция могли отнять Камчатку, но, всё продумав, отказались от лакомого куска, который не могли проглотить. И героизм её защитников вошёл в российскую историю.
В нашей социалистической школе и учебники географии, и истории неоднократно с большой обидой укоряли царизм за копеечную(14 миллионов рублей золотом) продажу Аляски США. Я никогда не рассматривал самодержавие, как что – то стоящее. Византийская роскошь и благополучие русских царей всегда строилось на крови русского народа. Российской империи никто не мешал осваивать восточные территории. И территории осваивались бывалыми людьми, купцами, беглыми крепостными. Государство не имело сил и средств на колонизацию востока в ХУШ веке. Фактически несколько сотен, никем не считанных и неизвестных правительству людей, осваивали Дальний восток, Камчатку, Чукотку и Америку на свой риск и страх. Они не могли противостоять освободившейся от колониальной зависимости Америки от Англии, ринувшейся захватывать территории от Атлантики до Тихого океана. Хищные янки просто отняли бы эту Аляску де – факто, как отняли огромные территори Техаса, Калифорнии и другие у Испании и Мексики. И никто бы в России и не пикнул. И Россия была мудра, передав Америке права на Аляску. И избавила Россию от ненужной вражды и военных конфликтов на столетия.
Военный флот России пришёл на Тихий океан только в семидесятых годах Х1Х века, когда была подчинена Средняя Азия, и в головах императоров Александров зрела мысль о строительстве железной дороги до Тихого океана. В 1905 году на Камчатке проживало около тысячи человек. Россия не смогла отстоять свои владения в военном столкновении с Японией. И половина Сахалина со всей Курильской грядой отошли Японии. В 1917 в Петропавловске было пять тысяч населения. Как они могли защитить огромные территории? И надо отдать должное кормчему за надёжное закрепление этих земель за СССР и массовое заселение востока и севера. В 1945 Советский Союз после разгрома фашистской Японии вернул потерянные территории в 1905 году.
После переворота 1991 года новая власть сделала всё, чтобы уже ставшее коренным, население нашего востока стало покидать его. И становится непонятным, как в ХХ1 веке, проданная ньюпатриотами, Россия, будет защищать свои земли на востоке. Американцы дали 14 миллионов золотых рублей за Аляску. Сколько дадут нынешнему правительству китайцы за территорию от Байкала до Чукотки? И будет ли у китайцев желание чего – то давать, если можно будет просто взять?
А мне и Василию всё было и знакомо, и в диковинку. Всё окружающее нас на Камчатке было знакомо по книгам и учебникам географии. И восхитительно наяву, как сбывшаяся мечта. Вулканы Авача и Коряк в Елизове, Вилючинский в Приморске. Авачинская бухта как море и необычные корабли, увешанные антеннами различных видов как новогодняя ёлка игрушками. И военно-морской флаг на мачте. Корабельная жизнь по командам громкого радио. По бухте плавают тюлени и подводные ядерные лодки.
Приморск – городок достаточный. Есть даже дом офицеров и гражданская власть. В магазине Приморска я купил замечательный чисто шерстяной спортивный костюм синего
