Бардо дождя

разводят в здешних местах, да и добрые времена давно прошли.
  Ударил туго сжатым кулаком по колену.
  - Я сам не знаю, во что я одет и каким ты меня видишь! Болван! Да лучше б мне ещё пару раз остриём меча по скуле получить, чем с таким тупым и недостойным человеком общаться! Здесь нет масок! Понял? Здесь нет ряженых! Притвориться ещё можно, а вот маску надеть - не получится. Сорвут!..
  Император вскочил и подбежал к испуганно поползшему под стол Кузьме.
  - Что ты помнишь?! - набросился он на оробевшего гостя. - Что ты помнишь из своей прошлой жизни? Вспомни, торговец, всё вспомни! Ты ведь сделал что-то...
  И вдруг сник, осёкся, опустил голову.
  Бросил глухо:
  - Ничего ты не помнишь...
  - Как отрезало! - подтвердил Кузьма.
  И зажмурился.
  Показалось ему почему-то, что рассерженный император заедет ему ногой в... Например, в правое ухо.
  А что? Очень даже может заехать. Начальник полиции - и тот на его глазах какого-то капитанишку избил до полусмерти за то, что тот ему тёплое шампанское на приёме принёс.
  А тут - император (если не врёт)! Да этот, пожалуй, и вовсе убить может.
  Хотя, признаться, в его положении это, наверное, и не самый плохой вариант.
  Зажмурился Кузьма и, зажмурившись, увидел вдруг в проступившем сквозь темноту свете летнего дня лежащую на серой асфальтовой ленте женщину с изломанными, неестественно выгнутыми ногами. И большим животом. И...
  Император ударил. Ногой по ножке стола.
  И бросил раздражённо:
  - Не выбраться! Представляешь?
  Всхлипнул, борясь с подступающей истерикой.
  - Слышишь? Слышишь меня, наивный глупец?! Я, император и протектор, не могу выбраться из этого проклятого леса! Здесь всё поменялось... Всё, совершенно всё - тропинки, овраги, завалы, пересохшие русла ручьёв! Здесь всё стало иным, незнакомым. Мне, понимаешь ли, совершенно не понятно теперь, как выбраться из этого места. И огонь...
  Он потёр локоть и поморщился.
  - Отчего-то начал жечь. Хотя раньше я не замечал за ним столько дурной и опасной для меня привычки. Отчего бы это, торговец? Похоже, вместо моего клиента боги прислали мне какого-то весьма достойного моей защиты грешника. А вот не могу тебя защитить... Быть может, это ты губишь меня? Это ты держишь меня в ловушке?
  Кузьма затих под столом и старался дышать как можно тише.
  - Болван, да ещё и лишённый памяти, - резюмировал Калигула.
  И, подойдя к шкафу, раскрыл скрипучие дверцы, и вынул пузатую бутылочку синего, с искристым сапфировым отсветом, стекла.
  - Вылезай, торговец, - гостеприимно предложил укрепившийся духом император. - Видно, погибать нам тут, так что выпьем на прощание... друг с другом. Как тебя там... запамятовал...
  - Кузьма! - подсказал Кузьма.
  И осторожно высунул голову.
  - Бить не будешь? Очень я боюсь, когда бьют...
  - Не буду, - успокоил его император. - И вообще, тебе не меня бояться надо... Вылезай, торговец, отведаем фалернского! Кабанчика запечённого, с мятой, мёдом, с сильфием и уксусом ещё бы к столу подать, да увы, скромно всё тут, очень уж скромно. Вот беда какая - император гостя одним лишь вином угощает! Да уж хоть так... Вылезай, пугливый друг, от судьбы под столом не спрячешься.
 
  Под вечер стало прохладно. По счастью, ветра не было и солнца до захода успело обсушить землю (что уж говорить об асфальте - тот и вовсе минут за десять высох).
  Оттого влаги в воздухе было немного, сыростью не тянуло и даже поднявшийся вечерний ветерок простудой не грозил, а лишь слегка студил кожу, так что и незаметно было.
  Давно проснувшийся Митя, изрядно подуставший за день, проведённый в парке, брёл, постукивая сандалиями, рядом с папой, цепко держась за руку. Изредка он украдкой поглядывал на маму, пытаясь определить, будут ли его всё-таки ругать на ночь глядя за дневные парковые похождения (многократное катание на карусели с сопутствующими мелкими хулиганскими выходками, сочинение дразнилок и публичные кривляния возле игровой площадки) и приходил к радостному для себя выводу, что, во-первых, настроение у мамы хорошее (а могло бы быть и иначе), и, во-вторых, мама очень и очень устала, а потому совсем не расположена к педагогическим экзерсисам (слов таких мудрёных Митя, конечно, не знал, но на своём понятийном уровне ситуация трактовал именно так, что вполне соответствовало объективной реальности).
  Потому брёл он хоть и устало, но отнюдь не с опущенной головой, а скорее с гордо поднятой и даже пытался иногда что-то насвистывать. Со свистом, впрочем, ничего не получалось. Не научил пока Петька, хотя обещал. Сам-то он свистеть умеет, особенно когда голубей надо погонять. Вытащить турмана из голубятни, подбросит - и давай свистеть! Митя пока так не умеет. Он сквозь пальцы вообще свистеть не умеет, только губы в трубочку вытягивает.
  Всё равно шипение какое-то получается.
  - Митя, прекрати! - и мама несильно дёрнула его за рукав.
  - Это песня такая! - возразил Митя.
  Но объяснять, что песня именно такая и исполнять её надо только таким шипением - не стал, а стал смотреть на тёмное, почти уже ночное небо.
  И, протянув руку, спросил:
  - Это что?
  - Звезда такая, - вяло отозвался отец, едва приподняв голову.
  Катя, всмотревшись в усыпанную звёздами темноту, воскликнула восхищённо:
  - Ой, а красиво как! Почему в августе звёзд всегда так много? Серёж, ответь!
  - Созревают, - предположил Сергей.
  И почувствовал как сын нетерпеливо теребит пальцами.
  - Нет, а какая звезда?
 
 
  Сергей, вздохнув, уточнил:
  - Покажи...
  И, остановившись, наклонился, чтобы лучше проследить за рукою сына.
  - Вот эта! - уверенно сказал Митя.
  И показал на яркую звезду в самой середине неба
  - Ну, эта... Звезда Малой Собаки... Или большого Медведя...
  - Кого? - удивился сын.
  Катя рассмеялась.
  - Что ты ребёнку басни рассказываешь! Тоже мне, Иоганн Кеплер! Нет таких созвездий. Есть Большая Медведица, есть...
  'Опять они о непонятном' с грустью подумал Митя.
  Выпростав ладонь из папиной руки, помахал на прощание так и оставшейся неузнанной звезде. И побрёл вслед за папой.
  Уточнив:
  - А далеко до дома?
  Ответ на этот вопрос папа знал, поэтому ответил уверенно и точно:
  - А вот до конца этого дома, а там за угол свернём, и твой детский сад виден будет. А от него до дома - сам знаешь, сколько.
  - Пять минут, - заявил Митя.
  И добавил:
  - А я скоро в школу пойду!
  - Пойдёшь, пойдёшь, - подтвердила мама.
  Это прибавило ему хорошего настроения. В школу ему хотелось. Для садика он был уже староват (пять лет, как никак!), и всё там было знакомо (все деревья обследованы, так что и в индейцев играть уже не так интересно, да и песочницы изучены основательно - чего уж там нового найдёшь?). А школа - это совсем новый мир. Совсем, совсем новый и необычный.
  Жалко, дошколят туда не пускают. Хотя Петька уже был на этом... подготовительном каком-то...
  - А твоя мама была против нашего брака, - сказала Катя, зябко поёжившись от неожиданно резкого порыва ветра.
  Сергей набросил ей на плечи пиджак.
  Она запахнула полы, прикрывая живот.
  - Против... Чем я ей не понравилась?
  - Не преувеличивай...
  Сергей положил ей руку на плечо.
  - У мам вечно завышенные ожидания...
  - И я им не соответствую? - уточнила Катя.
  В голосе зазвучала обида.
  - Моим завышенным - соответствуешь, - попытался успокоить Сергей.
  - И не звонит давно, - продолжала обижаться Катя. - У Мити день рождения был... Позвонила, фыркнула в трубку... И сразу: 'Внука позови!' А со мной поговорить? Я, между прочим, мать этого самого внука. И ничего... Вот такие вот беседы, всё время. Помнишь, весной у неё в гостях были? Так она...
  Сергей зашаркал подошвами по асфальту.
  - И не заглушай меня! - потребовала жена. - Когда поговорить, как не сейчас! Ты на работе всё время, я тоже...
  - Что толку об этом говорить? - сбавив шум, сказал Сергей. - А твоя мама говорила: 'Не выходи замуж за студента!' Я не студент уже четыре года, а она всё меня мальчишкой считает. Мы хоть не с родителями живём. А если б с ними?
  - Да, помог дедушка с квартирой,.. - задумчиво произнесла Катя.
  И, повернувшись, крикнула:
  - Митя, почему отстал? Ну, что ты там нашёл?
  Митя, согнувшийся над лужей, ответил коротко и значительно:
  - Лягушку! Это заколдованный гном и его зовут...
  Катя, развернувшись, подбежала к нему и схватила за руку.
  - Лягушек нам дома не хватало! Тритонов ты уже таскал...
  Митя понял, что с новым другом вышла осечка.
 
  Пёс очнулся. Глаза он открыл не сразу, и не сразу вернулось к нему сознание.
  Сначала была темнота и обрывки мыслей. Настолько бессвязные обрывки настолько глупых мыслей, что Пёс и ухватить-то их не мог. Суматошными, непрестанно верещащими и неуловимо-незримыми птицами летали, носились они в темноте, быть может, даже прыгали и скакали, да только никак их было не увидеть.
  И раздражающее мельтешение это прекратилось лишь тогда, когда прошёл сквозь тьму алый, с синеватым отблеском, огненный поток и унёс суматошных птиц (а, может, и вовсе их спалил вместе с всем их глупым верещанием и прыжками).
  Вслед за поток вернулась тьма, но тут же зелёные вспышки расцветили её - и стало уже не темно.
  Услышал он голоса...
  И важными, неторопливыми слонами заходили мысли хорошие, здравые. Вот только и их звучание разобрать Пёс долго не мог.
  А Тукан с Плаксой, тем временем, скрутив его припасённой заранее для ловли опасный зверей цепью, готовили добычу к разделу.
  Вот только Плакса что-то сомневалась всё время. И плакала.
  - Нехорошее это дело, псов ловить, - причитала она. - Совсем даже нехорошее, опасное очень. Откуда ты знаешь, что эти самые псы могут с нами сотворить? Мне синие демоны такого про них понарассказывали - я ж потом всю ночь заснуть не могла. Ох, неспокойна я, Тукан, неспокойна! Не к добру заловил ты его!
  Тукан, подойдя ближе к спутнице, треснул её по затылку несильно, но чувствительно.
  - А вот ежели я ещё раз как-нибудь узнаю, что ты тайком от меня к синим демонам на болото ходишь - шкуру твою худую с тебя спущу, - произнёс он внушительно.
  И, наклонившись, покрутил ножом перед носом слегка побледневшей спутницы.
  - Да я ничего, ничего...
  И Плакса приложила ладони к груди.
  - Вечерело вот, страшно было через лес идти. Вот краешком, болотцем...
  - Спущу! - твёрдо пообещал Тукан и клацнул зубами. - Так и знай!
  А потом, подойдя к связанному Псу, поставил на него ногу и осклабился торжествующе.
  - Молодой ещё пёс! - провозгласил Тукан. - Наивный, глупый ещё... Не созрел пока, не прописался в мире нашем. Силы своей не ведает, через то смерть и примет.
  И склонился на пленником. И моргнули ему добрые псиные глаза.
  А потом Пёс заворчал глухо, но не зло, а так - недовольно.
  Вздулись жилы под зеленой кожей - и с тихим звоном лопнула цепь, и разлетевшиеся обрывки больно ударили Тукана по ногам.
  - Ой! - взвыл Тукан.
  И отпрыгнул в сторону. Скрючившись, упал в захрустевший пустырный бурьян.
  - Боо!
  - Боо! - повторил за ним Пёс.
  И улыбнулся.
  - Говорила тебе - не трогай Пса! - возопила Плакса и, себя не помня от страха, со всей малой прытью своей побежала по полю, напрямик, как уж получится, пути не разбирая.
  Больше падала, конечно, чем бежала - силы не те, да и ноги коротки, и те не держат.
  А Пёс, подойдя к мычащему Тукану, схватил носатого