Бардо дождя

круговерти огоньки, тогда лишь Пёс достиг затянутого илом дна.
  И, собрав все силы, оттолкнулся от дна ногами.
  Ускоряя ход, царапнул когтями по грунту склона.
  Вылетел с шумным плеском, освобождаясь из плена водного окна, и, распластавшись по заколыхавшейся трясине, подполз к барахтающемуся в жиже человечку.
  Шаба отчаянно забил крыльями, пытаясь взлететь.
  Комья грязи полетели во все стороны. Услышал Пёс огневое шипение и увидел, как от кожи человечка отходит густой, удушливый пар.
  Пёс, взвыв, вцепился когтями в морду завизжавшему человечку и, навалившись всей мощной, стальными мышцами наполненной плотью своей, вдавил шаба в трясину.
  И держал там его долго. До тех пор, пока не перестал человечек биться. И ещё немного подержал после этого, для верности.
  И только потом почувствовал боль.
  Ныла опалённая шаба спина. И ещё саднили волдыри на ладонях и груди.
  Кожа человечка жгла огнём. Но, по счастью, стала уже остывать.
  Пёс лизнул ладонь.
  Отпустив сдохшего, перевернулся на спину.
  И проворчал недовольно:
  - Ша-е! Ма-ака!
  Из низких туч колкими крупинками посыпался чёрный пепел.
 
  'Данные оперативного наблюдения внутренней службы безопасности Комитета воздаяния.
  Галинер, доверенное лицо капитана Чегоди, сегодня экстренно заказал билет Москва - Берлин.
  В дальнейшем, по нашим сведениям, он планирует выехать в Вену.
  Однако данным службы трейсинга отели ни в Берлине, ни в Вене не заказаны, что позволяет предположить преднамеренно запутывание маршрута и сокрытие конечной цели поездки.
  Вероятно, Галинер в качестве уполномоченного агента примет участие в переговорах с г-ном М. Маркиным (представителем знатного рода землевладельцев), который обладает небесспорными имущественными правами на интересующий капитана Чегоди объект.
  Можно с уверенностью сказать, что давление с помощью некрона оказалось весьма эффективным....'
 
  Вечернее чаепитие затянулось.
  Опустел заварочный чайник, и пришлось, промыв, заполнять его новой порцией крепкого чая 'смеси ? 36'.
  Будто и не воскресный вечер был (поздний, к тому же), и не понедельник завтра с неизбежным началом новой рабочей недели, и надо будет вставать аккурат к половине седьмого, чтобы успеть приготовить завтрак, и Митю вовремя разбудить, и самим собраться, и ещё...
  Да ладно уж, бог с этим всем!
  Так приятно сидеть на кухне в половине двенадцатого (почти уже ночи), и говорить, говорить...
  Обо всём подряд, обо всём сразу, о всех значимых, не очень значимых и даже совсем незначительных событиях жизни своей, родственников и друзей (вот только не о жизни соседей! нет, нехорошо это - за стенку заглядывать! не будем о них, не будем...)
  А ещё - о планах. Да, о планах.
  Их столько накопилось. Давно пора купить, наконец, холодильник.
  А то подаренный свекровью холодильник...
  - Старый 'ЗиЛ', и рычит как машина, - заметила Катя. - Заснуть невозможно...
  - Но ведь засыпаешь же! - возразил Сергей.
  - Привыкла уже, - парировала супруга. - Не от хорошей жизни... Экономили на холодильнике... А ему, между прочим, сто лет в обед.
  - Не больше десяти, - осторожно гнул свою линию муж. - В детстве, помню, другой стоял... Маленький такой, и дверца с ручкой была, и защёлкой такой. И морозилки не было! А этот - красавец. Ревёт, да... Зато слышно как работает!
  - Я спать хочу спокойно...
  Катя посмотрела как бы между прочим на висевшие возле кухонного шкафа часы.
  - ...А не трактор этот слушать. Вот Милонины купили...
  Сергей поморщился, будто от кислого.
  С полминуты длилось молчание.
  - Завтра после работы за молоком надо зайти, - сказал Сергей. - Кончается так быстро...
  - Купи побольше, - отозвалась Катя. - Кашу сварю. Митя любит молочную. Странно, в саду никто манную кашу не любит, а его - не оторвать. Воспитательница не нарадуется. Конечно, с вареньем там не дадут...
  - Малиновым? - оживился Сергей.
  - Малиновое - на зиму, - ответила супруга. - Обойдёшься вишнёвым пока... Серёж, а может, на дачу съездим? Ну, к твоим родителям. Они нас приглашали, а мы всё никак...
  Сергей призадумался ненадолго.
  - Там, наверное, траву косить надо. А я косу править не умею...
  - Съездим, Серёж! - надавила слегка супруга.
  Из детской послышалось тихое хныканье.
  - Опять Баба Яга приснилась! Начитался сказок на ночь! - и Катя, отодвинув чашку, вскочила и, стараясь не слишком сильно шлёпать тапочками по линолеуму, побежала к сыну.
  - Поехать-то можно, - продолжал рассуждать Сергей. - Но это же на электричке два часа, в духоте такой...
  Ночной мотылёк влетел через открытую форточку и запрыгал, заметался у лампы - и тень его, большая, крылатая, затанцевала на стене.
  Качнулась лампа от потянувшего со двора ночного сквозняка, тень прыгнула на потолок, и снова перелетела на стену.
  'Представляешь' сказал шёпотом возвратившаяся жена 'ему приснилось, что папа стал волком, загрыз Кощея, а теперь папе больно. Еле успокоила...'
 
  Захмелев, император стал весел и беззаботен, много шутил (но ни одной шутки Кузьма не понял, ибо касались они каких-то знакомых императора, о которых Кузьма не имел ни малейшего представления, и каких-то общих развлечений с этими знакомыми, о чём Кузьме так же было ничего не известно, и даже не известно, какого именно рода были эти развлечения) и часто хлопал новообретённого приятеля по спине (отчего спина стала чувствительно побаливать, так что Кузьма на всякий случай отодвинулся подальше от разошедшегося не в меру правителя).
  - Она и припустилась бежать! - закончил Калигула какую-то очень забавную (по его мнению история) и расхохотался так заливисто, что Кузьма невольно начал подхихикивать в ответ.
  И делал это не потому, что заискивал перед этим странным типом, вовсе нет; об императорах и их давно ушедшей власти он имел самые смутные и отрывистые представления и искренне не понимал, для каких таких целей природа этих самых императоров создала и куда потом убрала; потому подхихикивал он, что от нелепости сложившейся ситуации случилась ним очередная истерика, прошедшая, впрочем, вскоре без особенных последствий.
  - Вот дела творились, - сказал Калигула и вытер слёзы, проступившие в уголках глаз. - А под утро дождь пошёл... Да, давно это было. А вот помню всё. Путается часто всё в голове... Но не уходит. Остаётся со мной. Сколько времени я уже скитаюсь, заблудившись в самых разных, удивительных и невероятных мира, а помню отчётливо только тот, первый мир. И первую жизнь. Остальные - какие-то короткие, неполноценные, ненастоящие. Всё ненастоящее, обманчивое... И вино...
  Он сделал глоток.
  - Да нет, то же, конечно... То же, что и было в тот вечер, когда пришла Друзилла... Вот только не знаю, откуда взялось это чудесное вино: прямиком из кладовых этого мира, или из чулана моей памяти. Но ты ведь ощущаешь его вкус?
  Кузьма, призадумавшись, неуверенно кивнул в ответ.
  Честно говоря, угощение императора не слишком ему нравилось.
  Кузьма, хоть и человек денежный, вкусом был истинный плебей и привычку имел к дешёвым сливовым винам (которые испробовал ещё на исходе далёкого уже детства, заработав первый капитал кражей денег из обменных автоматов подмосковного транспортного терминала), потому тонкий вкус выдержанных виноградных вин вызвал в его сознании устойчивые ассоциации с прокисшим компотом (которым его потчевали суровые воспитательницы в детском приюте усиленного режима).
  Но, вежливости ради, Кузьма кивнул.
  И награждён был улыбкой императора.
  - Да, такое вино пропасть не может! - воскликнул Калигула. - Боги не допустят этого!
  'Дурной какой-то!' с раздражением подумал Кузьма. 'Богов приплёл... Где он их видел? Нелепый человечишка. Рожа пеплом перемазана, и ещё чем-то... Грязью как будто... Как же выбраться мне отсюда? Знать бы, кто мне всё это устроил, кто подстроил мне подлянку такую - так стёр бы в порошок! Он бы у меня поплясал, попрыгал бы, до потолка бы подлетел!'
  Отчего-то опять невпопад, нелепо, вовсе ни к случаю, совсем даже ни к чему, не понятно отчего - привиделась ему опять женщина... с животом, большим животом... асфальт, тёплый день... и крик
  Кого она звала? Что произошло?
  Глупость! Глупость! Все давно закончилось, завершилось, прошло, прошло без следа!
  Он прав, полиция признала его правоту, суд признал его правоту, а кроме суда и полиции нет ничего, и ничего больше не будет, а будет только он, и ещё будет его правота, которая пребудет...
  'Да что со мной?!'
  Кузьма качнулся и вытер вспотевший лоб.
  'Брежу, что ли? Наслушался этого болвана, и бред в голову всякий лезет... Это чья-то шутка, розыгрыш! Точно говорю, розыгрыш! Меня не похитили, нет... Хотя почему я думаю, что не похитили? Похитили и бросили в лесу. Лес горит и не сгорает. Но этого не может быть. А раз не может быть, то леса нет. И меня нет. Ноя есть... Тогда, сон? Но это не сон, потому что мысли мои текут ровно и отчётливо, я полностью контролирую течение моих мыслей... Или не контролирую? Нет, контролирую! И... Ой...'
  Он затряс головой, отгоняя рой разнозвучащих, мятущихся, сталкивающихся друг с другом мыслей и, чтобы поскорей отвлечься от затягивающих его в омут бреда рассуждений, спросил:
  - Так ты из Рима? Что-то слышал, вроде... Где это? От Москвы далеко?
  - А что такое - Москва? - спросил в свою очередь император. - Сотни лет встречаю гостей, они рассказывают мне о земной жизни разные удивительные вещи, но так невнятно и сбивчиво, что совершенно нельзя понять, какие же события происходят там...
  И он кивнул в сторону окна.
  - ...В общем, где-то там... Совершенно нельзя понять. До сих пор не пойму, отчего это германцы поверили сказкам про воскресающего бога. Разве мало им было своих богов? Один вождь германцев рассказывал мне, что его окунал в воду и это называлось...
  Калигула наморщил лоб.
  - Забыл! В общем, какой-то голубь... Будто при наших храмах не было голубей. И глупо же думать, будто богам, пусть даже и воскресающим, есть какое-то дело до судеб жалких людей. Боги творят историю народов, царств, определят судьбу правителей, но какое им дело до ремесленников, трактирщиков, погонщиков скота, или...
  Он прыснул от смеха.
  - Или, подумать только, рабов! Какая нелепость! Этак легат каждому носильщику будет завязки на одежде поправлять! Вот...
  Кузьма зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот ладонью.
  - Где же Москва твоя? - повторил вопрос император.
  - Теперь уже - чёрт его знает, где, - как-то неопределённо ответил Кузьма. - От неё ничего уже не осталось. Одни развалины, поля, пустоши, да трассы с ограждением - между кварталами. В полях бродяги, людоеды, неплательщики налогов...
  - Дурны ваши правители, - заметил император. - При мне в Риме такого не было! И стражники ваши ленивы. Возможно, ещё и продажны. Допросить бы их да наказать как следует!
  - Давно пора, - согласился Кузьма. - Три моих магазина закрыли, а подношение при том взяли, будто дело решено в мою пользу. Гады, друг, истинно гады! А расположена та Москва...
  Кузьма задумался, выбирая ориентиры.
  - ...от Волги на запад, от Чёрного моря на севере. Так, пожалуй.
  - На севере? - переспросил император. - В краях Гиперборейских? За Фракией, должно быть. И даже за Скифией. За владениями Борея?
  - Бориса, -