Бардо дождя

Газеты подстелим, - предложил Сергей.
  Катя посмотрела на часы. Простенькие, 'Чайка'. Зато - свадебный подарок. Муж со стипендии...
  - Тоже, придумал... Да и поздно, Серёжа. Поздно уже... Тебе на работу завтра.
  Сергей, наклонив и слегка пригнув голову, попытался разглядеть сквозь светлеющую и разряжающуюся дождевую пелену край неба.
  И почувствовал, как на макушку ему стали падать пробивающиеся сквозь намокший листьевый зонт капли.
  По-черепашьи втянув голову, произнёс с некоторой грустью:
  - Ладно, пойдём уж. Переждём и пойдём потихоньку. А вот кончится лето скоро, и закроется лодочная станция. Она, между прочим, до двадцатых чисел августа только...
  Катя погладила его по плечу.
  - Ничего, может, в следующие выходные. Или в следующем году. А потом Митька вырастет, а мы станем старенькие уже. Он нас катать будет.
  - Дём? - в полусне спросил Митя.
  - Скоро домой пойдём, - шёпотом пообещал Сергей.
 
  Пёс открыл глаза.
  Рывком встал с земли. Опустился на четвереньки. Понюхал глину, едва не приложив чёрный нос к кривобокой лесной кочке.
  Распрямился. Медленно пропуская через ноздри, втянул воздух. Выдохнул.
  Пахло пожаром, горьким углем, истерзанным деревом.
  Иссушенной травой. И примешивался к этому странный, диссонирующий с гаревым фоном запах затхлой, застоявшейся, на гниющем сфагнуме настоянной болотной воды.
  Пёс задрал голову к низкому, тёмной охрой крашеному небу.
  И произнёс важно:
  - У-у!
  Никто не ответил ему. Буро-красное облако медленно проплыло над его головой. Вместо дождя из облака просыпалась мелкая терракотовая пыль.
  - У-у! - повторил Пёс.
  Уже с некоторой печалью.
  Но потом отчего возвеселился и стал улыбаться, в щеристом оскале показывая острые, удивительно ровные, словно абразивным кругом по краям обточенные зубы.
  - Я-а-у-ля! - объявил лесу Пёс.
  Налетел ветер и лес вздрогнул. Лес уже видел псов. И видел их охоту.
  - Я бегу, бегу! Ля-уля! Хай-скай! - завопил Пёс.
  И побежал - через лес, через заплетённую прочными ветвями лесную чащобу, высокими прыжками перелетая через непролазные заросли, через овраги и глубокие трещины в серо-чёрной лесной земле.
 
  - Я и есть, - подтвердил незнакомец. - Твой защитник. Позволь представиться: Гай Юлий Цезарь Август Германик, принцепс Сената, понтифик, трибун и консул. Ещё я отец Отечества, но это у уже в прошлом...
  Парень вздохнул грустно.
  - И отечества, говорят, давно уже нет.
  - Длинное имя какое! - заметил Кузьма. - Я и не запомню... Можно короче?
  - Можно, - согласился протектор.
  И, поморщившись, с некоторой неохотой произнёс:
  - Сапожок. Прозвище у меня такое.
  Кузьма непочтительно хихикнул, поднеся ладонь ко рту.
  - Правда, такое прозвище? Ну, насмешил, Гай Сапожок! А почему...
  Снова, не сдержавшись, прыснул.
  - А почему... такое?..
  - Потому что моё детство прошло в военных лагерях, - скривив губы, пояснил протектор. - Солдаты носят сапоги, солдатские дети - сапожки... У меня были чудесные сапожки... Люди любили меня!
  И, неожиданно толкнув Кузьму в грудь, закричал:
  - Калигула! Ты разговариваешь с императором!
  Кузьма поджал плечами.
  - Драться-то зачем?
  - Тебе ничего не говорит моё имя? - с удивлением спросил Калигула.
  И тут же, поникнув, сам ответил на свой вопрос:
  - Конечно, откуда... В последнее время из вашего мира прибывают чудовищные невежды. Я уже не удивляюсь тому, что они ничего не знают обо мне. Но они даже не слышали о великой империи, которая несла свободу и просвещение всему миру!
  - О Китае, что ли? - уточнил Кузьма. - О Китае я слышал, мы им пошлины платим с оборота...
  - Тупица! - прошипел Калигула. - Вот уж наказание мне боги придумали - возиться с такими!
  И сорвался на крик:
  - О Риме! Ты ничего не слышал о Риме?!
  Кузьма помолчал секунды две, морща лоб.
  И честно признался: 'Не-а...'
  Калигула вздохнул и подвинул ему стул.
  - Садись, невежда. Я здесь не для того, чтобы учить тебя...
  - Так ты из Рима! - догадался Кузьма. - А чего по-немецки не говоришь? Как это ты наш язык выучил?
  - Ничего я не учил! - отрезал протектор. - Я говорю, и ты меня понимаешь. Я сам не знаю, на каком языке я сейчас говорю. Просто ты меня понимаешь... Понимаешь?
  Кузьма покачал головой.
  - Ну и хорошо, - неожиданно беззаботно сказал Калигула.
  И улыбнулся - белозубо и простодушно.
  - Просто садись и слушай. И не отвлекай лишними вопросами, я на службе, мне отвлекаться нельзя.
  Кузьма, повинуясь императору, подсел к столу и, подперев голову кулаком, приготовился было слушать длинный рассказ потустороннего (теперь уж совершенно ясно, что потустороннего: разглядел Кузьма, что уши у императора тронуты тлением и кончик носа смерть раскрасила в бледно-зелёный цвет... а когда это Рим империей был? с ума он сошёл, Гай этот, в загробной стране...)
  Рассказ, однако, был коротким. Да и не рассказ вовсе, а всего две фразы. Точнее, два восклицания.
  - Это Земля Пожаров! - заявил Калигула.
  Выждав секунду, продолжил.
  - По твоему следу послали Пса!
  И замолчал.
  Кузьма выдержал полминуты, не больше. Потом заёрзал, засопел, покашлял немного.
  Император на намёки не отреагировал, сидел всё в той же недвижности и молчании, растянув тонкие гуды в простодушной, детской улыбке.
  - И чего? - подал голос Кузьма.
  - Не страшно? - спросил император. - Пса посылают к тем, кто уязвим. К преступникам, нечестивцам, отцеубийцам, кровосмесителям, мужеложникам. Тебя не защитят духи этого места! Потому я, протектор, позвал тебя...
  Кузьма замахал руками.
  - Не знаю, в какой бред ты меня заманил! Не знаю никаких псов, императоров и пожаров! И ничего из перечисленного тобой я не совершал! Ничего! Я простой торговец, тихий и мирный челове...
  И вдруг Кузьма осёкся и замолчал, будто конец фразы колкой рыбной костью застрял у него в горле. Он вскочил, отпрянул от стола, с грохотом повалив стул на пол. Губы его дрогнули и прошептал что-то... будто произнёс чьё-то имя...
  Калигуле послышалось: '...ина...'
  Кузьма выставил правую руку вперёд, зачертил ею в воздухе фигуры, словно отгоняя призрака. Хотя какой смысл в потустороннем мире призраков гонять?
  - Это девушка? - прошептал Кузьма. - Из-за неё всё, да? Я же знал, что добром не кончится, чтобы не говорил мне законник... Что мне дали, какую отраву? Почему я здесь? Отпустите меня, всё случайно вышло... Я просто превысил скорость, за это даже в нашем мире не судят... Случайно, я же говорю... У меня и справка есть.
  Глаза у Кузьмы стали белыми и контрастно выступили на них синие и красные прожилки. Пепельная кожа истончилась и сквозь бумажную тонкость её стали проступать на лице очертания черепных костей.
  - Что с тобой? - в испуге спросил Калигула.
  И зашептал что-то похожее на заклинания. Потом подбежал к Кузьме и, схватив его за руки, дунул ему в лицо.
  Но магия императора не подействовала. Кузьма, захрипев, отступил на шаг, вырвав руки из императорской хватки, затем отошёл ещё на шаг, спиной упёрся в стену - и медленно полз вниз, по-рыбьи прихватывая воздух широко открытым ртом.
  - Ты что, спятил при переходе? - спросил Калигула. - Что с тобой, Марк? Харон мозги забрал в уплату, вместо обола? При чём тут девушка? И с каких это пор ты, чиновник канцелярии правителя, стал торговцем?
  Кузьма посмотрел на императора ошарашено и, с трудом продавливая воздух сквозь горло, просипел:
  - Я Кузьма... торговец мебелью...
  Калигула погрозил ему пальцем.
  - Меня не обманывай! Я - твой протектор. Меня нельзя обманывать, мне нужно говорить только правду. Одну лишь правду! Духами-хранителями этого места я приставлен к тебе в качестве твоего защитника, дабы безостановочно и безнаказанно мог ты насыщать духов угодной им пищей. И всё это время трудился неустанно, отбивая атаки драконов и гарпий. И ни одну ламию к тебе не подпустил! А ты, мерзавец неблагодарный, притворяешься, будто при переходе утратил рассудок и саму свою личность, и переродился в какого... В кого, повтори?
  Кузьма всхлипнул.
  - Кузь-ма! Торговец мебелью... Проживаю по адресу... Какая разница? Я всё помню! Я не во сне, я не умер. Просто бред какой-то...
  Калигула смотрел на него недоверчиво, рассматривал долго, будто пытаясь найти какие-то ему лишь ведомые приметы, по которым смог бы уличить он торговца мебелью во лжи, но примет тех, видно, не нашёл, отчего до крайности опечалился.
  А потом и вовсе пришёл в ярость, опрокинул стол и стул бросил в стену.
  Потом подбежал к двери, рывком открыл её и замер, высматривая в пылающем лесу затерявшегося гостя.
  Но не высмотрел. Ожидаемый гость потерялся где-то по дороге.
  А нежданный и ненужный - сидел у стены и ревел, размазывая слёзы по рвущимся под нажимом его пальцев щекам.
  Калигула, повернувшись, посмотрел с некоторой, неизвестно откуда появившейся жалостью, на торговца и спросил:
  - А ты как сюда попал? Как ты сюда попал?
  Услышав этот вопрос, Кузьма почему-то отчасти пришёл в себя, немного успокоился и, выпятив нижнюю губы, ответствовал с уверенностью:
  - Не ...аю! Ы!
  - И я не знаю, - честно признался император. - Что-то нехорошее произошло, торговец. Что-то очень и очень нехорошее. Боюсь, что застряну я в этом мире. Марк ведь двадцать третий мой клиент. Ещё бы парочку - и ушёл бы отсюда. Но ты ведь не Марк? Точно, не Марк?
  Кузьма замотал головой.
  - Не-а!
  - Плохо...
  Император вздохнул и ладонью потёр шею.
  - Но ведь Пса-то послали, - с уверенностью заявил Калигула. - Это я точно знаю!
  Кузьма, наплакавшись, закрыл глаза и попытался заснуть.
  'Псы, императоры... Всё чепуха!' подумал он. 'Прилипчивый бред... Засну - и проснусь у себя дома'.
  Он действительно заснул.
  И, кажется, спал долго. Очень долго.
  Ног проснулся опять на прежнем месте: в домике посреди горящего леса.
  Вот только императора рядом уже не было.
 
  'Файл 126-12, запись сделана во время вечернего дежурства доктора Койны Полаци.
  Палата интенсивной терапии отделения сердечно-сосудистых заболеваний.
  Пациент литерный, в приемном покое занесён в базу данных лечебного центра под временным шифром 3-41.
  Имя придумаем ему чуть позже. Если удастся спасти. В чём доктор Ставски сомневается. Конечно, он сомневается не в наших творческих способностях и умении придумать литерным пациентам псевдонимы. Он сомневается в нашей способности возвращать к полноценной жизни пациентов, находящихся в столь глубокой и продолжительной коме.
  Впрочем, реанимация проведена качественно... О чём я?
  Он молод. Молод и безнадёжен. Богат и безнадёжен.
  Дыхание прерывистое, пульс - 20 ударов в минуту. Искусственная вентиляция лёгких, искусственное кровоснабжение (вчера вечером перевели на снабжение кровезаменителем с добавлением физраствора).
  Ему, кажется, нет ещё и тридцати, а организм - полная... Скажем так, это руины.
  Это уже пятый 'молодой лев', доставшийся нашему отделению. Наша старушка Кома собирает всё новые и новые жертвы. Боги лишь знают, отчего эти молодые, успешные и богатые вот так, внезапно, средь бела дня (или, что, в общем-то, непринципиально, посреди тёмной ночи) вдруг хватаются за сердце, теряют сознание - и попадают к нам. Или в ещё одно заведение, которое я не хотела бы упоминать даже в записи, внесённой в закрытую для посторонних базу