Война без героев

избежать расстрелов. Расстреляй мы зимой богатеев — от этих не получили бы денег, и других толкнули на путь вооружённого сопротивления. К тому же обстановка сейчас другая. Чехи заняли Симбирск, Бугульма в кольце, вот—вот будут здесь.
Не слишком далеко грохнуло раз, другой, третий. Будто что тяжёлое бросали на землю. Коган и Куйбышев озабоченно оглянулись и двинулись вверх по лестнице.
Им навстречу торопливо спускался комиссар внутренних дел Фогель. Он что-то негромко сказал Куйбышеву.
— Необходимо послать делегацию к чехам для выяснения их платформы, — распорядился Куйбышев. — Если они стоят на платформе пролетариата — прекратить бойню, если платформа буржуазно—монархическая, направить против них рабочие дружины.
— Под станцией Липяги, — уже громко продолжил доклад комиссар Фогель, — наши войска дали бой наступающим чехо-словацким отрядам. Наших было около двух тысяч человек, но состав весьма разнородный: мобилизованные дружины коммунистов, татаро—башкирские роты, китайский отряд, латыши, матросы, вновь сформированные красноармейские части. Чехи обошли укрепленные позиции с флангов, сбросили красноармейцев в реку Татьянка. Значительное число погибло, оставшиеся отступили. Две попытки чехо-словаков взять железнодорожный мост через Самарку отбиты артиллерийским, ружейным и пулеметным огнем. Сейчас чехи обстреливают мост через Самарку, Уральскую улицу и вокзал.
«Эдак они и здесь с минуты на минуту будут», — подумал Чемодуров.  
— А что за беспорядки на площади Революции случились? — спросил Куйбышев.
— Чрезвычайный штаб по борьбе с дутовцами объявил мобилизацию лошадей у ломовых извозчиков, извозчики бузу подняли. Их анархо—максималисты поддержали, присоединились грузчики, мясники и все, кто связан с извозным промыслом.
Куйбышев недовольно поморщился.
— Чрезвычайный штаб, узнав о волнениях, отменил приказ о мобилизации лошадей. Для объявления об отмене мобилизации на Хлебную площадь, где собралась толпа, послали коммуниста Аугенфиша и беспартийного Каталева. Провокаторы из пистолетов убили в толпе женщину и девушку. Закричали, что стрелял Аугенфиш, какой-то матрос застрелил его. Толпа рассыпалась по Советской улице. Отбирали оружие у красногвардейцев, грабили интендантские подводы, везшие продовольствие Красной Армии, схватили шедших по улице членов Совета и Горисполкома Галактионова и Бекмана. Грозили расстрелять, но, поиздевавшись, отпустили. Несколько человек убили на Троицком базаре. Пытались захватить автомобили и броневик.
— Они бузили, а мы бездействовали? — укорил Куйбышев Фогеля.
— Нападавших рассеяли пулеметным огнем, — безо всяких эмоций доложил Фогель.
В дверь вбежал потный матрос. Увидев стоявших на лестнице руководителей, кинулся к ним.
— Товарищ Куйбышев! — почти закричал матрос на ходу. — Я из охраны тюрьмы… Час назад отряд из анархиствующих матросов и людей в военной форме напал на губтюрьму. Троих мы убили, остальные разбежались. Но подъехал полуброневой автомобиль, под прикрытием его пулемётов налётчики забросали охрану гранатами, разоружили штаб охраны, освободили крупных финансистов и двадцать пять уголовников. Уголовники вооружились, ограбили милицейскую кассу и двести четвертей спирта. В штабе был спирт…
Коган встревожено глянула на Фогеля, на Куйбышева. Мимо них, застёгивая на ходу пухлый портфель, почти пробежал к выходу наркомовский кассир.
Невдалеке загрохотало так, будто с огромной телеги разом свалили дрова. Совсем близко грохнуло до сотрясения всего окружающего. Вне всякого сомнения, обстреливали район Управы, теперешнего Совета.
Уборщица испуганно выпорхнула из-под лестницы, торопливо перекрестилась несколько раз, вопрошающе взглянула на начальство.
По ведомству Фогеля как раз и произошла реквизиция—экспроприация у Чемодурова. Именно он обещал компенсацию и просил Чемодурова принять должность если не комиссара, то хотя бы инструктора продовольствия.
— Вы, гражданин Чемодуров, хорошо разбираетесь в поставках продовольствия, — убеждал Фогель. — Могли бы наладить учёт и распределение провианта в городе. Человек, который занимается этим сейчас, необразован. Дебет и кредит, нетто и брутто для него китайская грамота. Он, конечно, надёжный революционер, но революционности в деле снабжения народа хлебом мало. Понятно, что вы человек буржуазной закваски и никогда не будете сочувствовать большевикам. Но у советской власти нет опытных работников на ответственных должностях. Мы часто ставим людей, не знающих своего дела, а часто — преданных делу революции… хм… преступников. И если бы вы, представители буржуазии, пошли к нам, то, очень возможно, что необразованные и неинтеллигентные большевики растворились бы в опыте и знании буржуазной интеллигенции. Но вы отвернулись от нас!
— Гос… Гражданин-товарищ Фогель! — поспешил навстречу комиссару Чемодуров, поставив у двери, как делал дома, сумку с подарком и закуской, которую он взял на случай, если задержится в городе. — Я по делу обещанной компенсации…
— Это к кассиру, — не остановился Фогель.
— Так кассир куда-то… — Чемодуров чуть не сказал «сбежал», но удержался.
— А я что? — огрызнулся Фогель и мотнул головой: — Вишь что творится?
— А что творится?
— Что творится… Чехи город берут!
— Товарищ Фогель! Что же мы теперь? — несмело подала голос девушка—уборщица.
— Ах, Лизонька! Не до тебя…
Фогель махнул сидевшему у пулемёта шоферу, и они заторопились к чёрному ходу.
— Лиза! Товарищ Кузнецова! — заглянула через перила под лестницу комиссарша. — Помогите нам собрать документы!
Начальство с лестничной площадки исчезло.
— Охо-хо! — тяжело вздохнул Чемодуров и укоризненно покачал головой. — Власть… Сами пропали и другим помогут пропасть!
Поняв, что сегодня здесь ничего не добиться, Чемодуров направился домой.
По улице вразнобой шла рота красногвардейцев. Несколько солдат держали под руки девок. То один, то другой залихватски выкрикивали частушки:

Офицерик, офицер,
Погон беленький,
Удирай-ка офицер,
Пока целенький…

— Вот сволочь паскудная! — выругался Чемодуров. — На войну идут и девок с собой берут!
Вдоль Саратовской улицы растянулась цепь солдат. Один из солдат грубо предупредил прохожего:
— Куда идешь? Здесь сейчас будет стрельба. По набережной Самарки из орудий долбят.
— Тактические занятия, что-ли? — беспечно залюбопытствовал бестолковый обыватель чиновничьей внешности.
Чемодуров повернул с улицы во двор.
— Это англичане с севера наступают, — большевиков сшибают и нам жизнь хорошую обещают, — радостно сказал проходивший с разноцветной старорежимной ленточкой на пиджаке муж¬чина.
— Чего плетёшь, буржуй! — осадил радостного прохожего мужчина рабочей внешности. — Рано ленточки на грудях повесил!
— Не рано! — уверил рабочего прохожий. — Большевики везде сдаются без сопротивления, потому как на подмогу белым идут Англо—Французские войска.
Где-то в районе элеватора трещали пулеметы, по улице пронеслась конница с красными бантами на рубахах конников и в гривах лошадей. Катились, погромыхивая, орудийные запряжки, рессорные линейки Красного Креста и военные повозки с номерными флажками.
Чемодуров дошёл, почитай, до спуска к Волге недалеко от железнодорожного моста. Но вдруг остановился, растерянно хлопнул ладонью по лбу:
— Боже праведный! Сумку у комиссаров оставил! Кошель с деньгами в сумке! Пачпорт! Ах, дырявая голова!
Беспрестанно ругая свою забывчивость, Чемодуров заторопился назад, в Губревком, Совет или как его там…

= 2 =

Через мост осторожно переползал паровоз, толкая впереди себя несколько открытых платформ с установленными на них пулеметами и двумя орудиями.
— Чехи, — крикнул кто-то то ли испуганно, то ли восторженно. — Братва, чехи!
Под прикрытием вооружённого поезда мост перебегали густые колонны чехов в шапочках пирожками.
Тишину июньского утра разодрали залпы.
Из окопов у моста выпрыгивали и сломя голову удирали оробевшие красноармейцы, увлекали за собой отважных.
Следом за чехами по мосту бесконечной вереницей пошли военные эшелоны вперемежку с обозами воинских частей и батареями артиллерии. Среди эшелонов затесался пассажирский поезд.
Справа от железнодорожного моста, на высоком берегу Волги, на позиции стояла батарея, которую красные командиры держали для обстрела подступов на мост. Пушки стояли дулами в разные стороны, артиллеристы не знали, куда стрелять, и большей частью бездействовали. Изредка стреляли шрапнелью в сторону моста, пытаясь задержать наступавшие через мост войска. От их снарядов загорелись большие штабеля дров, сложенные по обе стороны железнодорожных путей.
На самой середине моста между рельсов провалилось орудие с передком, и так крепко застряло, что вытащить его не было никаких сил, да и спешили все перейти на другую сторону реки. На мосту получился затор.
От изредка рвавшейся над мостом шрапнели было много убитых и раненых, на которых мало кто обращал внимание.
Из вагонов застрявшего на мосту поезда в панике выскакивали и бежали в обе стороны люди. По мосту к остановившемуся пассажирскому поезду приближалась бронелетучка — паровоз с двумя бронированными платформами впереди и сзади. Борт одной платформы был разукрашен черепами и надписью «С нами Бог и атаман».
Перейдя мост, чехи развёртывались в цепи и мимо салотопенных заводов шли в направлении заречной слободы.
На улицах города завязались бои. То и дело ухали ручные гранаты. По железным крышам барабанили осколки лопающихся в воздухе шрапнельных снарядов. После каждого взрыва из окон всплескивались на тротуары осколки стёкол.
Ближние к мосту улицы несколько раз переходили из рук в руки.
Укрывшиеся в кирпичном здании на Саратовской улице красные отстреливались из пулемёта от наседавших на них по Предтеченской и улице Льва Толстого чехов.
Вдруг началась почти беспрерывная кано¬нада, затем орудийная стрельба уменьшилась до отдельных выстрелов, только трещали пулеметы, винтовочные выстрелы и гудели броневики.
Жители ползком и перебежками тащили, кто что может, перебирались из крайних улиц к центру города, прятались от артиллерийского обстрела за каменными зданиями и в глубоких подвалах.
Взорвалось несколько фугасных снарядов, вспыхнули маленькие деревянные домики. И вновь по улицам бежали погорельцы, не зная, где спрятаться от обстрела, в слезах, что потеряли имущество и близких, большинство с отупелыми, испуганными лицами, не со¬знающие, что кругом творится и куда они бегут.

Вой приближающегося снаряда… Словно огромный, величиной с полено, майский жук перемалывает сжатый до прозрачной резины воздух… Ближе… Рычит над головой! Щас накроет…
— Гос-споди, спаси и сохра…
Чемодуров успевает мелко перекреститься и присесть на корточки, закрыв голову руками… Как будто это поможет…
Жахнуло совсем близко, обдало пыльным горячим воздухом…
Чемодуров открыл один глаз, испуганно подсмотрел из-за локтя…
Рвануло в двухэтаж¬ном деревянном доме… Дом моментально вспыхнул.
Обыватели что-то вытаскивали на улицу, кричали:
— Воды! Воды!
А где вода? Водокачка разбита!
Некоторые