Тремориада

однокомнатную, для отца. Доплату же получила мама и, забрав дочь, уехала жить в Нижний Новгород к своей матери, бабушке Кристины, схоронившей деда два года назад.
Так они втроём там и жили. И Кристина всегда хотела вернуться в Североморск. Причём на туже улицу. Вот не понравился ей Нижний, и всё тут. Казалось бы, большой город. В центре России. И зима тут – зима. И лето – лето. Нет, тянуло к сопкам. С макушек, которых постоянно сползающие тяжёлые тучи, утюжат крыши домов и, распарывая о них брюхо, проливаются холодным дождём на горожан.
И, несмотря на частую непогоду, всё ж хотелось жить именно там. Там, где грозди ярко-красной рябины под окном. Где по ночному небу извивается лента северного сияния. Где радость от первых лучей солнца после долгой Полярной Зимы. В Нижнем солнце есть всегда. А разве ж кого-то радует обыденность?
Впрочем, так думала только Кристина. И мать считала, что это со временем пройдёт.
Кристина закончила школу. Поступила в Высшую Школу Экономики, здесь же, в Нижнем Новгороде. И по окончании устроилась в фирму. Стала торговым представителем. Моталась по магазинам, организациям, предлагая  товар. Брала заявку и мчалась в офис, где этот товар забивали в накладные. Кристина терпеть не могла эту работу. Но та приносила неплохие деньги, при должном усердии. И не особо ограничивая себя в расходах, она за пять лет, накопила 650 тысяч рублей, на двухкомнатную квартиру в Североморске. И ещё, 160 тысяч осталось на первые необходимости.  
Мать, узнав, что дочь всё ж на полном серьёзе уезжает, сначала расстроилась. Но после смирилась, успокоилась. А что ещё остаётся матери, когда ребёнок уж вырос, и сам себе давно голова. Кристине было 28 лет. И коль тут не сложилась личная жизнь, так может в Североморске всё пойдёт по-другому.
Отец, давно продавший свою однокомнатную квартиру, и живущий теперь в «трёшке» с новой семьёй, сделал дочери вызов в закрытый город, когда подходящая квартира появилась в продаже.
Кристина прожила месяц у отца, пока дождалась разрешения администрации города на покупку жилья.  
Новая семья у отца была ещё та. Вечно тараторящая жена, и два её ребёнка. Дочь – двадцатилетняя стерва. И двадцатипятилетний сын, на диване мечтающий о высокооплачиваемой работе. Кристина общий язык нашла только с младшим сынишкой, уже её отца, братиком, проказником Алёшкой.
Жила Кристина в комнате у «стервы». Названная сестрица всячески пыталась показать, кто тут хозяйка, а кого здесь лишь благосклонно терпят.
К примеру, Кристина, вернувшись с прогулки, открыла форточку. Конец апреля, солнышко светило в окно, а квартиры отапливались с каким-то остервенением, словно кочегары стремились побыстрей израсходовать мазут и остановить уже котлы на лето. После улицы в комнате было жарко. Ну, она и  открыла форточку. А тут с кухни зашла сестрица.
- У нас апрель, не май месяц, - съязвила та. – Это у вас, в Нижнем, тепло. А тут, даже май, не май месяц.
Другой раз, Кристина как-то присела за стол со своим ноутбуком. Проверить почту. И увидела по дальним краям стола налёт пыли. Взяла тряпку, да и протёрла. Так вернувшаяся с прогулки сестрица скандал устроила по поводу сдвинутой с места лампы.
Были и другие подобные случаи. Но при родителях, стерва превращалась в радушную сестрёнку, стремящуюся всем сердцем сблизится с недружелюбной Кристиной.
Единственным симпатягой был разбойник Алёшка. Они частенько игрались. Входящий в раж братишка оставил не один синяк на руках Кристины.
Наконец через месяц она приобрела-таки в собственность двухкомнатную квартиру. Всего-то 650 тысяч рублей. В хорошем состоянии. Свежие обои, линолеум. Только вот, чугунная ванна вся облезла и пожелтела. Да окна старые. Но то мелочи.
У Кристины оставалось 160 тысяч отложенных на жизнь. Сто на обстановку. А за шестьдесят, жить до первой получки на новой работе. Которую собиралась активно подыскивать после штампа в паспорте о Североморской прописке. То есть недельки через полторы.
В первый же день она купила в спальню широкий раскладной диван, шкаф-купе с зеркальными дверцами. И в зал: кожаное офисное кресло на колёсиках. На стол денег уж не хватило. Нужна была ещё и «кухня», а от ста тысяч осталось – три.
Отец собрал к позднему вечеру шкаф и диван. Постельное бельё Кристина привезла ещё с Нижнего, так что ночевать осталась сразу в новой квартире. За окном стоял Полярный День, шторы ещё не куплены, но повезло, было пасмурно, и солнце не светило в глаза. Кристина, лёжа на диване, натянула на голову одеяло.
«Вот так мечты и сбываются» - подумала она.  
Нет, не то чтоб все пять лет, работая в активных продажах, гоняясь за своими процентами, накапливая деньги, она только и мечтала о квартире в Североморске. Вовсе нет. Это был просто вариант. Мечты, вообще, сбываются у тех, кто знает, как к ним идти, и идёт. И хорошо, на этом пути иметь несколько взаимозаменяемых конечных пунктов.
Личная жизнь в Нижнем не сложилась. Последние три года она прожила у своего молодого человека и его замечательной мамы. Да и молодой человек был замечательным, пока не выяснилось обратное. Они собирались пожениться, планировали отдельное жильё. Его мама имела кое-какие деньги, и если бы ей добавили, она б купила и переехала в однокомнатную квартиру, благословив молодых в своей «двушке».
Но замечательные молодые люди, порой, как оборотни становятся вдруг натуральными козлами. Некогда замечательный молодой человек выгодно познакомился с питерской мадам, да и улетел к ней. Причём так спешно, что Кристина узнала об этом, когда тот приземлился уж в Пулково.
Конечно, было горько, и досадно. Но, в принципе-то, и ладно. Всё что не делается – к лучшему. В конце концов, существовал ещё и план «Б». Значит, решила Кристина, судьба ехать в Североморск.
И вот она в городе детства. В собственной квартире. Засыпает на собственном диване. Все документы оформлены, чеки приложены, и лежат на верхней полке шкафа. Всё, что её окружает – принадлежит ей. Круг замкнулся, она снова дома в Североморске. Можно начинать новую жизнь...
И тут, в ночной тишине, ударили барабаны и огрызнулись гитары. С первых слов песни Кристина вспомнила группу. «Мастер». С песней: «Палачи». Она не была поклонницей такой музыки. Просто запомнила с восьмого класса, когда тайком вздыхала по брату своей подруги. Тот был старше на семь лет, уж взрослый. Но вёл себя порой как мальчишка. Бывало, играла эта песня, когда она заходила к подруге. Как-то Кристина спросила:
- А кто это поёт, «Палачи»?
- «Мастер». Только не Палачи, а Палычи, прислушайся, -  издевался брат. – Обо мне, Сергее Палыче, и о сеструхе, тоже ж Павловне. Э-э-й, Палычи!

- Вот ведь, блин! – Проговорила Кристина, высунувшись из- под одеяла. – Хо-о-о-рошие соседи.
Молодая пара, жившая тут прежде, утверждала: здесь замечательные соседи, всё тихо и спокойно.
Кристина глянула на потолок, - «Соседушка сверху. Для молодёжи слишком старая песня. Может, сейчас там живёт тот самый старший брат Палыч?»
От этой мысли Кристина даже злиться перестала. Песня закончилась и звук убавили. Музыку стало практически не слышно. Но когда Кристина уж было, заснула, сверху что-то так бухнуло, словно шкаф уронили.
- Ну, соседушка… - проговорила Кристина плотоядно.

Было 11 часов. Похоже, наверху спали. Перебудили соседей, и баиньки к утру. Сейчас соседушка должен просыпаться. Сон алкоголика, говорят, краток и чуток. Он будет мучиться похмельем. Значит, пора знакомится. С бодуна человек кроток и восприимчив. Услышанное умножит натрое помимо воли.
- Ну, соседушка… - обуваясь, проговорила Кристина ласково, но не менее плотоядно, чем ночью.
Она прислушалась. За пошарпанной дверью соседушки было тихо. Нажала на звонок. С полминуты – ни звука. Кристина хотела уж ещё раз позвонить, но тут, в квартире послышались шаги. Щёлкнул замок.
«А вдруг это тот самый Палыч?» - пронеслось в голове Кристины.
Дверь распахнулась. На пороге был незнакомый, совершенно голый тип, с ходу пьяно воскликнувший:
- Нет у меня ничего! А это, - он схватился за цепь на шее. – Сталь! Драгоценностей не носим, презираем. Ни хрена вы у меня не опишете!
Голова соседушки вдруг упала на грудь, и длинные распущенные волосы скрыли лицо как в фильме ужасов «Звонок». Он, покачиваясь, держался синей от татуировок рукой за дверной косяк.
Кристина поняла, рановато пришла и, развернувшись, отправилась вниз. Но тут, за спиной, раздался звук падающего тела. Она обернулась. Голый соседушка лежал на бетонном полу.
- Ой, холодно. Ой, больно, - простонал он, сворачиваясь калачиком.
- Тьфу, - хлопнула себя по бедру Кристина.
Волосатый тип не был здоровяком. Но оказался таким тяжёлым, что миниатюрная Кристина просто вымоталась, пока его перетащила в квартиру. Точней переволокла как бубнящий невнятно, мешок с картошкой. Оставив его лежать в коридоре квартиры пропахшей пепельницей и перегаром, она хотела было уйти. Но любопытство задержало её. В конце концов, врага хорошо бы знать получше. Ночью слышались голоса, тут мог оказаться ещё кто-то спящий. Кристина заглянула в комнату. Бардак, и никого. Прошла на кухню – тоже самое. Вернувшись через комнату, подошла к спальне. Толкнула дверь. И там никого. Скомканная простыня на кровати, одеяло на полу, и пара валяющихся пустых пивных банок. Кристина взяла одеяло, и, вернувшись к телу, накрыла соседушку. Затем вышла из квартиры, прикрыв за собой дверь.

                                                         2

Саныч проснулся  от холода. Вроде был укрыт одеялом с головой, но…
Лежал-то он на полу.
«Ой», - улыбнулся Саныч. – «Малыш упал с кроватки»
Он, щурясь, высунул нос из-под одеяла. Улыбка сошла. Это была прихожая.
«Ой, а малыш ходит во сне», - мятая физиономия вновь озарилась идиотской улыбкой. – «В туалет бегал мальчик наш. Правильно, хорошие мальчики в кроватки не писают. А на обратном пути уснул».
Саныч вдруг завертел головой.
«Ведь на обратном же?..»
Он сел, ощупал одеяло, и закутался в него поплотней.
«Ух, чего ж было-то?»
Не у всех русских первый вопрос: «кто виноват?» Многие сначала пытаются, сообразить: «ух, чего ж было-то?» А потом, уж да, потом: «что делать?»  
Бухло навряд ли оставалось. Денег не было точно. А похмелиться надо было обязательно. Это сейчас похмельные хихоньки. Минут через пять их сменит депресняк. И станет хреново.
Богатые богатеют. Бедные беднеют. А алкаши, пьянеют и болеют, пьянеют и болеют. Эти слова, замкнувшись в круг, катятся колесом по наклонной. Вспомнив такой свой вывод, Саныч помрачнел. Закутанный в одеяло он осторожно поднялся на ноги. В его голове была воздвигнута ненадёжная хрустальная конструкция готовая в любой миг обрушиться и разбиться вдребезги. Только плавные движения. Или ж звон бьющегося хрусталя пронзит его голову.
Саныч прошёл на кухню. На столе – грязная посуда. В раковине тоже. Он открыл створку навесного шкафчика, достать кружку, и увидел там наполовину налитый стакан, наверняка водки! Ну не прикрывают стакан горбушкой чёрного хлеба.
Саныч всё ж взял сначала кружку. Налил воды и жадно выпил. Первые глотки были восхитительны, последние же - отвратительны. Ему показался привкус старых слизких труб. Саныч сморщился.
- Фу-у.
Нужно было избавиться от привкуса воды. А то ж водка не