Михаил.
– А, вот никто из вас и не обратил внимания, а он сказал:
«Это очевидно, как то, что Селена мельче Луны». А вокруг чего вращается Селена?
– Вокруг Зуримакса, – в один голос ответили три человека.
– Откуда ему знать про Зуримакс, если он живет на Тилете, а такой планеты нет и в помине в нашей звездной системе? – спросил уже Андрей.
– Ну, ты болтаешь много чего среди персонала. Может, он кого опрашивал, те ему и дали показания, – сказал Михаил.
– О, Петрович, ты пробудил во мне память, – поднял руку вверх Саша. – Шумахер прав. Нас убить хотят. Мне видение прошлой ночью пришло про Зуримакс. Андрео и Александр освободились от рабства, и вместе с Мигуэлем и Грегори сидели за одним столом, бухали. При этом один прорицатель или колдун за соседним столом бормотал себе под нос, что нужно им спасаться, что смерть ходит рядом возле них. Опасность большая им угрожает. Бежать надо нам. Послали за ними – послали и за нами. Александр с Андрео освободились от рабства, и нам пора в побег.
– Я – за, – не колебался Андрей. – Причем уходить нужно сегодня же ночью.
– Зачем? Здесь что, плохо лечат? – изумился Григорий.
– Иначе – смерть! – вынес свой вердикт Саша.
– Нет, я в потемках бегать не хочу. Так и второй глаз потерять можно. Я – пас, – отказался Михаил.
– Уходим? – Андрей обвел всех глазами.
– Да, – ответил Саша.
Григорий и Михаил еще раз подтвердили свой отказ. Тогда будущие беглецы попросили отказников не мешать им в этом деле.
*
Старый грузовой микроавтобус бодро катил по улицам провинциального Дерюбинска. За рулем сидел следователь прокуратуры Рубинов. В кабине стоял запах солярки. За окном лето и триста градусов выше абсолютного нуля, от чего дизельным топливом воняло еще сильнее. Кондиционер отсутствовал, а вентилятор работал на скорости «четыре».
Правда, от этого не было менее душно. Со следователем было еще два пассажира. Небритый здоровяк опустил боковое стекло и сидел, одетый в майку, свесив волосатую руку на внешнюю сторону двери. Тощий расположился посредине.
Микроавтобус продвигался по центру города. Они проехали главную площадь, на которой возвышался памятник: пожилой мужчина в плаще и кепке. Он стоял, высоко подняв свою правую руку, в которой сжимал другую кепку. По пути встречалось много светофоров. Приходилось часто останавливаться на перекрестках. При каждом торможении из-за того, что общее сидение было плохо прикручено к полу, вся троица дружно подавалась вперед. Рубинов при этом упирался руками в руль. Здоровяк хватался левой рукой за ручку, прикрученную выше двери, и беспощадно матерился. Хуже всего приходилось тощему. Его тело по инерции неслось вперед, и ему приходилось обеими руками упираться в переднюю панель.
После очередного резкого торможения на светофоре он не выдержал: «Муля, ты поосторожнее, не трупы же везешь!» «Я что ли виноват, что тачка такая древняя. А еще впереди урод какой-то рулит. На мигающий зеленый могли бы и он, и мы проскочить. Нет же, дай ему по тормозам вдарить», –указал следователь на впереди идущий легковой автомобиль отечественной сборки, еще более старый, чем их транспорт.
«Наверно, пердун какой-то или тупая коза рулит», – предположил здоровяк.
Загорелся разрешающий сигнал светофора. Водитель по прозвищу Муля выжал сцепление и включил первую передачу.
– Обгони его, он же тащится сорок кило всю дорогу, –предложил тощий.
– Не могу, – ответил следователь прокуратуры, – он по второй полосе все время едет.
– А ты его по встречной, – посоветовал здоровяк. – Все равно никого нет.
– Послушай, Бек, иди ты в пень. Ты хочешь, чтобы тебя сегодня гаевые замели, или побить это корыто хочешь, – ответил Муля Рубинов.
– Кащей, ну ты хоть ему скажи. Пока такими темпами до заправки доберемся, зальем соляры полный бак, бензина в канистры, то эта сука уже домой успеет добраться. А еще в хозяйственный надо заехать и пожрать себе прикупить, – искал здоровяк поддержки у тощего.
– Муля, посигналь ему или помигай. Пусть вправо примет, – спокойно произнес Кащей.
Следователь внял советам своего товарища и проделал все эти процедуры. Результат был нулевым. Ставропольволжская машина продолжала медленно тянуться по второй полосе, а первая была занята припаркованными у обочины автомобилями. Наконец, владельцу того автотранспортного средства было необходимо совершить поворот, и он перестроился на следующем светофоре в правый ряд. Рубинов поравнялся с его машиной.
– Я ж говорил, старая хрычуга, – Бек головой кивнул в сторону пожилого мужчины, управлявшего этой машиной.
– Урод, – буркнул себе под нос Кащей. – Выйти бы сейчас, да харю начистить.
– Не стоит, – предупредил Муля.
– Ты, гондон, чугуном думай, – кричал на всю улицу Бек, стуча себе кулаком по голове, привлекая тем самым внимание этого водителя, а также массы пешеходов.
– Чего вы хотели? – как ни в чем не бывало, пожилой мужчина опустил стекло и высунулся из окна своего автомобиля.
– Тебе, козлиная морда, трудно нормальных людей пропустить, если тебя просят? Права, что ли, купил недавно? – Бек при этом переместил содержимое полости носа в полость рта и произвел плевок, позабавив граждан, шедших по пешеходному переходу.
– Аккуратно, ты же работник прокуратуры, – засмеялся Кащей, глядя на соплю, упавшую на капот легкового автомобиля мужчины.
– У меня были права, когда ты еще в штаны гадил, – ответил мужчина громко, а потом продолжил что-то бормотать, но уже тихо, и крутить пальцем у виска.
Здоровяк попытался, открыть дверцы своего микроавтобуса и прямо на дороге разобраться со своим обидчиком, но в правой дополнительной секции загорелась зеленая стрелка, и водитель ставропольволжской машины с неимоверной прытью уехал.
X
Мастрия. Орис. Цирк. Двое суток спустя после задержания Роуби. Вчера закончился допрос сразу по двум делам: осквернению жрицы храма Весты и убийства охранников городской тюрьмы. Суд вынес единственно возможное в данном случае решение – смерть. Надо сказать, что и без лишения жизни двух гвардейцев, подсудимого ждала бы аналогичная участь. Любой более мягкий вердикт суда вызвал бы волну возмущения внутри городской стены и за ее пределами. После вынесения приговора глашатаи отправились по столичным улицам объявлять о месте и дне казни.
К вечеру уже весь Орис и его пригороды начали готовиться к завтрашнему мероприятию.
Целое утро в день приведения приговора в исполнение звуки труб зазывали всех на сие действо. Посмотреть это представление хотели все: от аристократии до бедного плебса, от землепашца до кожевенника, от торговца до центуриона.
Начало казни объявлялось в полдень, но, как обычно, задерживалось. Цирк вмещал порядка сорока тысяч посетителей.
К обозначенному времени казни, а казнь эта была далеко не рядовая, чаша амфитеатра была заполнена до отказа, а народ все напирал. Его не смущала даже относительно холодная погода в это зимнее время года. Упорядочить такую массу людей, только одной муниципальной гвардии, было не под силу. Специальным указом сенат разрешил расположенному лагерем близ города боевому легиону войти в Орис для поддержания порядка.
Вскоре зрители начали собираться в проходах. Посему гвардейцам была отдана команда прекратить доступ внутрь цирка. Оставшимся без мест муниципалы предлагали либо найти возможность присесть на скамьи, либо покинуть амфитеатр. В целях безопасности запрещалось загораживать проходы.
– Эй вы, пахари, – обратился потрошитель рыбы, поскольку от него дурно пахло этим продуктом и бырлом, к двум сидевшим с краю от прохода сельскохозяйственным труженикам, – дайте я меж вами сяду.
– С чего ты взял, что мы землепашцы? – возмутился один из них.
– У тебя на морде написано, что ты деревенщина, – ответил мануфактурщик, намекая на свое более высокое положение.
– А ты кто, раз от тебя воняет, будто ты ходячая немытая бочка с требухой от сельди?
– Я – цеховик, – гордо произнес горожанин, – и серебра поболей тебя имею.
– Так чего ж ты в собственную баню не сходишь отскрести с себя рыбью шелуху, если такой богатый? Или хотя бы в общественные термы. Ползаешь тут, как придонная камбала. Раз такой умный и смердящий, то ступай наблюдать из клетки, – второй житель предместья указал на комнаты, где перед гладиаторскими боями, содержали хищных животных. – А для такого места тут нет.
– Как нет? – округлил глаза мануфактурщик. – Да у меня десять таких, как ты в подчинении работает. Расселись! Вон, меж вами целый человек поместится.
– Мы друга ждем третьего. Такую же деревенщину, как сами.
– Вход закрыт. Не попадет ваш труженик сохи к вам. Я здесь смотреть стану, – с этими словами мануфактурщик стал опускать свой зад на пустующее место.
– Фу, – скривился один из крестьян, – если от твоего тела так разит гнилью, то представляю, как смердит у тебя из твоего пердильного отверстия. И ты смеешь еще поворачиваться своим поддувалом к моему лицу. А ну, сваливай подальше!
– Подвинься, кукурузный початок, выросший на козлином навозе, – портовый цеховик обернулся к одному из двоих и дыхнул тому в лицо стойким запахом перегара от бырла.
– Ой, меня сейчас вырвет, у него воняет со всех дырок, –скривился второй труженик земли и с силой пнул горожанина пяткой в место пониже спины.
Он упал на следующий нижний ряд. Поскольку эту перепалку слушали все вокруг, включая тех зрителей, на которых он мог свалится, то последние успели отодвинуться, и мужчина кубарем пролетел не один, а целых два ряда. Поднялся, отряхнулся и с кулаками полез на обидчиков. Драка закончилась, так толком и не начавшись, хотя все кругом на нее так надеялись. Троих забияк за шиворот вывела муниципальная гвардия, не слушая никаких объяснений.
Места оказались свободны. Их мгновенно попытались занять люди без определенного места для зрелищ. Один такой БОМЗ мужского рода со счастливым выражением лица, будто только что сорвал джек-пот в лотерее, уже положил левую руку на скамью, пытаясь перенести центр тяжести тела на пятую точку, и собрался приступить к просмотру. Он, хоть и опоздал, но занял заветное место, его не выставят за стены цирка, он посмотрит премьеру. Он был доволен. В его руках не хватало только пакетика с поп-корном. Он ликовал, как вдруг властный голос из-за спины произнес: «Куда, а даму тебя не учили вперед пропускать?» Культурного вида мастриец улыбнулся в ответ и произнес (радость при этом еще сохранялась на его физиономии): «Пожалуйста, сударыня, тут на двоих места хватит». «А дочка моя у тебя на коленях, что ли, сидеть будет? Литисия, иди сюда!» Мужчина средних лет посмотрел на молодую девушку, идущую по направлению к нему и этой женщине. «Такая может и посидеть, я не откажусь», – он решил, что удачно пошутил. Зрители, заждавшиеся представления казни, повернули головы опять в эту сторону. Они радовались новому небольшому спектаклю, который мог разбавить их однообразное ожидание.
– Вы слышали, какой нахал! Вы все слышали! Он сказал, что не откажется от моей дочурки! – заревела, словно толпа футбольных фанатов, на весь сектор женщина.
– Да ничего я ей не говорил! – смутился мужчина.
– Не, ну все же слышали! Доча, подтверди!
– Да,
