Горы и сновиденья, или короткая история любви

беспокойно оглянулась на будущего академика,
- Слышу, слышу. – Выдохнул Марат,
- И мотаю, между прочим, и на усы, и на бороду. Всё, народ, бережём дыхание. Больше привалов не будет…

    Грандиозно бездонное и неподдающееся для осознания бескрайнее ультрамариновое небо, с небрежно разбросанными тут и там кипельно белыми, ватными облачками, звонко простиралось над необъятным и живущим своей хлопотливой жизнью миром. Полуденное солнце стояло в зените, облекая в контрастные и сочные тона неохватный для человеческого глаза фантастический пейзаж. Вершины гор, в тысячелетней мудрой молчаливости взирающие в бесконечность космических недр, сверкали на солнце своими снеговыми шапками и вековыми ледниками. Та часть света, откуда  пришли наши путешественники, утопала в яркой зелени, переливающейся тысячами разнообразных оттенков. А по направлению к Тянь-Шаню преобладали гораздо более суровые, коричневые тона. И чем дальше, тем таинственней, тем гуще и неприветливей становился коричневый цвет. Масштабы открывшегося пространства поражали, подавляли своим величием и непостижимостью. И было настолько тихо, что, казалось, на много километров вокруг набатным гулом плавно растекался отражаемый горным эхом звук их четырёх, взволнованно бьющихся сердец. Четыре крохотных, жаждущих жизни сердца, вскарабкавшихся к самому соску одной из многочисленных грудей загадочной и неповторимой во всей вселенной планеты. Очень лёгкий, едва осязаемый ветерок, нежной прохладой скользил по их разгорячённым щёкам и игриво щекотал волосы. Очарованные открывшейся панорамой, все четверо, забыв даже скинуть нелёгкие свои рюкзаки, широко раскрытыми глазами смотрели прямо перед собой и вокруг себя. Так продолжалось какое-то время, которое невозможно было бы,  привычным образом, измерить ни секундами, ни минутами, ни часами. Здесь время приобрело какой-то особый, неведомый им прежде ход и размер. И никто из них впоследствии  так и не смог определить, сколько же они тогда простояли подобным образом, скованные по рукам и ногам охватившим их, едва ли не божественным, восторгом  и тихим, но глубоким, проникнувшим в самое подсознание, восхищением.
 
    Первой обессилила Лида. Она, как подкошенная, вдруг рухнула наземь и лежала теперь посреди камней, на спине, прямо на неснятом с плеч рюкзаке. Марат тяжело опустился рядом. Зашевелились и Сергей с Наташей.
- Наваждение… - Негромко сказала Наташа, освобождаясь от рюкзака и пристраивая его у седого камня.
- Да, тут речи держать неуместно. – Лида приподнялась, одновременно скидывая лямки и с удовольствием растирая затёкшие плечи. Марат молча смотрел на неё странным и незнакомым взглядом, и в глазах его тлел обжигающий огонь, от которого у Лиды, рассеянно перехватившей этот взгляд, невольно мороз пробежал по спине.
- Чего  ты? Что с тобой?
- Да так… Вспомнил одну историю… - Марат оглянулся на своих спутников. Сергей, стоя за спиной у Наташи, игриво и настойчиво  подталкивал её вперёд. Они уже отдалились на несколько шагов. Марат обернулся к Лиде.
- Понимаешь, Лид, - Как-то нерешительно начал Марат, и Лида вдруг почувствовала, что сейчас должно произойти что-то очень и очень важное, она даже краешком сознания догадывалась, что именно, но странный удушливый ком подкатил вдруг к самому горлу и она не в состоянии была выговорить ни слова. Просто, молча, смотрела на него.
- Да… Так вот. Помнишь ту девочку, в синем платьице, на выпускном вечере? – Глаза её были широко раскрыты, и она только кивнула в ответ.
- Сколько уже лет тому… И я вот подумал, что с моей стороны, наверное, было бы очень плохо, ничего не ответить на то давнее признание… - Лицо Марата пошло пятнами, он нервно вертел в руках свою пустую трубку.
- Словом, Лид, - Сказал он решительно, глядя ей прямо в глаза,
- Выходи за меня! – Потом, словно разом лишившись сил, тоскливо добавил:
- А?
   Лида кусала губы и смотрела на него. Подбородок у неё задрожал, а из глаз, часто и быстро, потекли слёзы.
- Что? Я тебя обидел? Прости!
Но она отрицательно и энергично покачала головой.
- Тогда что? Ты согласна? – Теперь она уткнулась ему в плечо и кивнула утвердительно. Марат неловко обнял её одной рукой, а второй нежно и едва дотрагиваясь, поглаживал по волосам. Он поднялся на ноги у увлёк за собой Лиду. Теперь она, прижавшись к нему всем телом, беззвучно рыдала, и плечи её судорожно сотрясались. Марат, пытаясь хоть как-то её утешить, нёс какую-то невообразимую чепуху и беспомощно озирался вокруг. Но помощи было ждать неоткуда.
- Ты так и не сказал, - Запинаясь и ловя ртом воздух, сказала Лида.
- Что любишь…
- Да?.. Как же это?.. – И вдруг, словно в распахнутые неведомой рукой шлюзы прорвался мощный поток, он радостно, буквально купаясь в живительных волнах этого потока, дал волю своим, давно сдерживаемым и искренним чувствам:
- Господи, девочка моя! Да я люблю тебя, люблю, и люблю уже очень давно! Как же я, дурак, сам этого не замечал?! Нет! Что я говорю? Замечал, конечно! Но! Понимаешь, я - боялся! Я жутко боялся признаться себе, я стервенело боялся, что детство ТОЙ девочки давно уже прошло, что ТОЙ девочки просто больше не существует, и я теперь не могу и не имею права рассчитывать на её благосклонность… Но сейчас! Господи, Боже мой! Сейчас! Вот хочешь, я на весь белый свет прокричу, нет проору, что я тебя люблю? Хочешь?  – И Марат, раскинув руки навстречу простирающемуся перед ним великолепию и набрав полную грудь воздуха, что было сил, прокричал:
- Слушайте, люди! Слушайте горы!! Я люблю Лиду!!! – Отражённое многократным эхом,  долгие годы ожидаемое признание победоносным мажором полетело в пространство.
- Я! Люблю! Тебя! Лида!!! – Эхо усиливало голос Марата, придавало ему чародейскую глубину, затихало в немыслимой дали и вдруг, будто встрепенувшись, снова набирало силу и, перетекая через бесконечные горные хребты, мчалось дальше, в дальние и неведомые страны, желая, очевидно, оповестить весь мир, всю вселенную о вечном торжестве любви и о новом человеческом счастье. Сложив ладони у рта наподобе рупора, Марат прокричал последнее:
- Лида будет моей жено-о-ой! – Он обнял её, и они, прижавшись друг другу, долго-долго ещё стояли и слушали, как окончательно возрадовавшееся горное эхо разносило по всем уголкам ликующего мира это жизнеутверждающее признание.

    В то самое время, когда Марат только приступал к своему признательному монологу, Сергей, предусмотрительно отведя Наташу на достаточное, как ему казалось, расстояние от Марата с Лидой, вдруг обнял её за талию и, развернув к себе лицом и игнорируя промелькнувшее изумление в широко распахнутых навстречу ему глазах, решительно выдохнул:
- Наташ, я жениться надумал…
- Поздравляю… - У Наташи в области груди вдруг разросся шероховатый и обжигающий каменный шар. Шар никак не сглатывался и, вдобавок, осваиваясь в грудной клетке, стал  ещё ко всему прочему неторопливо ворочаться внутри и совершил затем оборот на полных триста шестьдесят градусов. По всему телу пробежала тёплая волна. Наташа повела головой в сторону и, как будто со стороны, услышала собственный голос:
- И кто же счастливая избранница?
- Как это кто? – Сергей казался озадаченным,
- Кто это может быть, кроме тебя?
- И ты спрашиваешь моего совета? – Слова выговаривались сами собой, независимо от её воли, или желания.
- Наташка, ну как ты можешь?! Ты же видишь, как я волнуюсь! Какого совета? Я испрашиваю твоего согласия!
- Но ты же только что сказал, что надумал. Надумал жениться. Значит, уже всё решил.
- Наташа!
- Только мне кажется, что, чтобы жениться, надо ведь, наверное, любить? Хоть немножечко?
- Слава Богу! Так, значит,  ты согласна? Ты что, не видишь, что я тебя люблю?
- Серёжка, ты всю жизнь был и останешься навсегда неисправимым эгоистом… - Она коснулась ладонью его щеки.
- Ты, действительно, любишь? – Глаза её лучились необыкновенным светом, и Сергей, купаясь в лучах этого удивительного, опрокинутого на него света, перестал ощущать собственное тело, земля, вернее, вершина горы уплыла у него из-под ног, и он теперь парил в невесомости, как в те моменты, когда, бросившись вниз со старенького кукурузника, летел в свободном полёте, а парашют ещё только предстояло раскрыть.
- Наташка… - Он совсем близко склонился к её лицу,
- Я не просто люблю тебя, я люблю тебя так, что… Я не знаю, как я тебя люблю, но чем больше я об этом говорю, тем сильнее люблю. Боже мой! Как же легко стало на душе!
    И в тот самый момент, когда их губы, наконец, нашли друг друга, Марат громогласно стал извещать округу о своей любви к Лиде.
- Вы что, вы договорились, что ли? – Только и успела спросить Наташа, когда и ей, и Сергею понадобилось набрать в лёгкие воздуха. Но последовал долгий поцелуй, прежде чем Сергей смог ответить:
- Это экспромт. Но получилось здорово, правда?
- Лучше и не придумаешь. – Прошептала в ответ Наташа.

    Вниз по серпантину, ускоренным темпом, передвигалась группа из четырёх человек. Спуск в горах ничем не легче подъёма, а порой даже и тяжеле, но сейчас все четверо буквально летели на крыльях.  Марат объявил, что главное – успеть затемно добраться до Ходжикента, а там – электричка и дорога домой, в родной Ташкент.
- Даже если не успеем на электричку, найдём попутку, - Успокаивал друзей Марат. Почему-то теперь, после известных событий, всем хотелось как можно быстрее добраться до дома. Потому, что начиналась совершенно другая, новая  жизнь, теперь жизнь обретала смысл и становилась захватывающе интересной. Впрочем, женщины знали об этом и прежде, знали всегда и, ни на секунду не переставая верить в обязательно долженствующее произойти когда-нибудь в их жизни событие, с неким религиозным и трепетным чувством  терпеливо ждали его наступления. Мужчины же, напротив, теперь только диву давались собственной  своей недавней дремучести и непроходимой глупости. Поражались собственной слепоте, близорукости и бестолковости прежней жизни. И ещё. Теперь они отчётливо представляли себе, что могли бы запросто пройти мимо своего счастья. И это осознание ледяным сумраком покалывало сердце. И отгонялось прочь счастливым и, на первый взгляд, беспричинным смехом.

    Народа в поезде было немного. Почти сплошь – туристы, дикарями выбирающиеся в горы. Где-то играли на гитаре, кто-то травил анекдоты, кто-то перекидывался в карты, а кто и спал глубоким и безмятежным сном. Лида с Наташей, буквально озаряя весь вагон волшебным сиянием своих глаз, о чём-то торопливо рассказывали друг другу. Марат с Сергеем вышли покурить в тамбур.   Лицо Марата скрылось за целым облаком ароматного дыма. Сергей мял в пальцах нераскуренную пока сигарету.
- Ну вот, дружище, - Потирая переносицу мундштуком своей трубки, сказал Марат,
- Жизнь, кажется, налаживается… Кстати, сон-то, Наташкин, в руку оказался.
- Да, выходит, что и хорошие сны иногда сбываются. Я вот думаю, Марат, что же такое надо понимать в этой жизни, как по ней двигаться, чтобы не понатворить глупых и непоправимых ошибок, чтобы вовремя сделать то, что сделать следует обязательно? Что может помочь отсеять второстепенное от главного?
- Мне кажется, я знаю, что надо делать. – Марат, хитро сощурив свои азиатские глаза, заговорщически  улыбнулся,
-  Надо просто