Горы и сновиденья, или короткая история любви

Сергею уже просто было некогда. Вытянуть его из научной трясины друзьям удавалось редко и единственным, но  действенным и безотказным средством вернуть старого приятеля в коллектив было – выбраться в горы. И этой, пожалуй единственной, за исключением науки, своей привязанности, Сергей, к счастью,  не изменял. И именно поэтому он сейчас,  у подножия Большого Чимгана, с лучшими своими друзьями, сладко посапывал в объятиях богатырского сна, и волшебное небо, усыпанное бесчисленной россыпью бриллиантовых звёзд, перешёптывалось над ними загадочным и таинственным космическим диалектом.


    Наутро, под бурные восторги Сергея и радостное повизгивание Лиды с Наташей, совершающих у сайчика с ледяной водой обряд утреннего умывания, Марат, поднявшийся, как всегда, на полчаса раньше остальных, колдовал у костра. Вода в стареньком и видавшем виды котелке только что закипела. Он ссыпал в четыре кружки по доброй порции кофе, бросил в каждую по несколько кусков сахара, зная точно, благодаря давнему знакомству, нет, пожалуй, давней дружбе, кому и сколько кусков сахара следует положить. Потом отлил в большую посудину оставшийся кипяток. Специально, для чистки зубов. Потому что чистить зубы и полоскать рот водой из горного ручья, даже при полном отсутствии кариеса и совершенно здоровых дёснах, оказывалось сродни подвигу.
- Народ, кофе готов! Бегом сюда, пока горячий! – Марат открывал консервенным ножом банку со сгущёнкой. Сгущёнку любили девушки. Марат с Сергеем предпочитали кофе с сахаром. Безо всяких добавок.
    Ритуал утренних водных процедур сложился под влиянием особенностей горной местности, с самых их первых походов. Переведя дух, зачёрпывали студёную воду из сая и быстро, покрякивая, покрикивая и повизгивая, споласкивали лицо. Кто-то даже отчаивался и мыл шею. Причём руки коченели почти сразу же. Остатки сна улетучивались моментально и, энергично растираясь сухими полотенцами, вся группа, блестя счастливыми глазами, бодро спешила к животворительному пламени костра.  И уже после лёгкого завтрака, наполнив пустые кружки остатками кипятка, шли к ручью, чтобы почистить зубы. Затем – недолгие сборы и – вперёд, в колонну по одному, гуськом, вслед за замысловатым и непредсказуемым бегом зовущего за собой серпантина.
    На коротком привале, Марат, неторопливо набивая табаком трубку, как-то по-хитрому глянул на приятеля. Сергей блаженно растянулся на пьяняще пахнувшей траве во всю длину своего большого тела, приоблокотив голову на сброшенный рюкзак и раскинув руки в разные стороны. Яркое солнце щедро заливало теплом горные кручи, и утренний холод уступил теперь место набирающему силу летнему зною. Девушки, весело переговариваясь, удалились по своим делам за стоящий неподалёку огромный валун. Мужчины остались одни.
- Серёга, - Пробубнил Марат, с особым вкусом и непередаваемо заразительно раскуривая трубку,
- Я вот думаю, а не пора ли нам сделать крутой разворот?.. – Он затянулся и выпустил целое облако пахучего дыма.
- Ты это о чём?
- Да я, брат, всё о том же, о чём и ты сам, наверняка, подумываешь… О жизни нашей с тобой. Вольной, холостяцкой и, как мне с некоторых пор стало казаться, лишённой элементарных человеческих радостей…
- Вона как… Оченно интересно…Ну, ежели взаправду, уважаемый, то я тебя, честно говоря, без Лидки уже и не представляю. – Сергей теперь сидел и, щурясь от солнца, смотрел на Марата.
- Если ты об этом…
- Об этом.
- Так она ж души в тебе не чает, каждое слово ловит! А ты…
- Скажите, пожалуйста, психолог, какой нашёлся! – Разозлился Марат,
- Сам-то, чего с Наташкой тянешь?
- Психолог, не психолог… Ты спросил – я ответил. А Наташка… Наташка – это, понимаешь ли,  друг.  Или боевая подруга. Наверное… - Сергей потёр кончик носа,
- Хотя…
- Вот именно: хотя! Мы, брат, скажу я тебе, со стороны друг друга лучше видим, чем каждый сам себя. По отдельности. – Марат почесал бороду.
- Как думаешь, Лидка на смех меня не подымет, если я ей намекнуть попробую?
- А как же! Обязательно подымет! Ещё как подымет! За твоё, парень, многолетнее в носуковырятельство. Ты, борода, хоть мужик и образованный и вроде как поживший, но, однако же,  какой-то однобоко образованный. И мало что поживши понявший…
- Угу. «Поживши понявший». А ты у нас, значит, со всех сторон академик.
- Я, между прочим,  кандидат наук, мечтающий стать доктором. До академика, это, брат,  как от солдата до генерала.
- Ну, ты уже не солдат, ты, скорее, сержант. Или лейтенант. И плох тот солдат, который…
- …Не мечтает стать генералом. «Плавали, знаем», как говаривал один небезызвестный тебе персонаж. А если серьёзно, Марат, я уж и сам, откровенно говоря, всё чаще и чаще на эту тему задумываюсь.
- Стать академиком?
- Не придуривайся! Я про Наташку.
- А я про Лиду… Кажется, пора завязывать дурака валять, - Марат принялся сосредоточенно, даже с некоторым ожесточением, выколачивать трубку о камень.
- Живу, как в тумане каком-то. День за днём чего-то копошусь, чего-то непонятное делаю, какие-то телодвижения совершаю. Как во сне. Аки сомнамбула какая… Зачем? Почему? Потому, что так – надо. А кому – надо-то? Тайна! Тайна, брат, покрытая мраком. Вяло так иногда себе втолковываю, что вся сия суетливость именуется в народе житиём человеческим, и процесс сей от Бога и что Божественное вдохновение, коль скоро оно спонтанно не нарождается, надо черпать, на худой конец, в чётких указаниях партии и правительства. Благо указаний этих – пруд пруди…
- Философствовать изволите, уважаемый? И философия какая-то, надо сказать,  диссидентствующая. И ядовито-саркастическая. Это уже симптом, однако.
Марат тоскливо глянул на приятеля.
- Нет, Сергуня, это уже не симптом, это уже диагноз. Давнишний, застарелый и грозящий перерасти в хронический.
- И к тому же запросто способный вызвать неминуемую депрессию, - Угодливо и с садистским радушием подхватил Сергей,
- Чёрную такую депрессию. Усекаешь? Как там в «Онегине»? Подобно англицкому сплину, короче, русская хандра, им овладела понемногу…
- Угомонись – Поморщился Марат.
-  А там, глядишь, - Не унимался Сергей,
- И о бесполезности жизни начнёшь задумываться. И о том, что неплохо бы, на всякий случай, запастись верёвкой подходящей. Покрепче. И про мыла кусок не забыть…
- Сатира и юмор, оно, конечно, вещь, брат, полезная, - Ухмыльнулся Марат,
- Вроде круга спасательного. Только вот беда в том, что в моём случае балагурство уже не срабатывает.  Скорее – досаждает.
- Так чего ты себя мучаешь? – Сергей с удивлением и неподдельным интересом смотрел на Марата. Такой поворот  настроения давнего приятеля казался неожиданным и совершенно несвойственным его всегда немного бесшабашному характеру,
- Ну, хочешь, я сам Лидуське обо всём скажу? Так, мол, и так, тихо страдает наш старший товарищ и в силу врождённой робости своей и застенчивости, - Сергей, воодушевляясь, даже вскочил на ноги,
- В силу качеств, являющихся, понятно, пережитком прошлого, но благодаря консервативности полученного воспитания абсолютно неискоренимых…
- Да иди ты! Сват из тебя, как из меня скоморох.  Даже и не думай! Сам как-нибудь разберусь. А не то – Наташке намекну, что твоей храбрости только на научные разработки хватает, да на советы бравые друзьям, неосмотрительно душу раскрывающим. Что б, значит, взяла она весь вялотекущий процесс этот под свой личный контроль. И на тебя больше не надеялась. Чего скалишься?
- Я, возможно, тебя огорошу, но, тем не менее, скажу: я, как раз сегодня, ну, или завтра, в крайнем случае, твёрдо решил с ней обо всём переговорить.
- Чего-о? С кем переговорить?
- Того-о! С Наташкой, с кем же ещё? Я, дружище, ещё когда мы с тобой только рюкзаки дома паковали, уже знал, что решусь обязательно. Уже знал, что лучше Наташки никого нет и быть не может. Что ещё немного – и потеряю её. Что я – дурак безмозглый и эгоист бездушный. Что у меня в руках – сокровище, а я, зашоренный, смотрю куда-то поверх него и не вижу того, что рядом, что буквально перед глазами! Это было, как озарение. Не то, что б молния полыхнула, или как там в дешёвых романах пишется, просто я вдруг понял. Понял и всё.  А поняв, осознал глупейшую бессмысленность дальнейшего своего существования в прежних, привычных рамках. Так что мыслим мы с тобой в унисон. И чувствуем, скорее всего, тоже. Что радует. – Сергей, с озорным блеском в глазах, смотрел на Марата.
- Ну, ты, Сергуня, тихушник! – Покачал тот головой и, смешно выпятив нижнюю челюсть, нервно тянул себя за бороду,
- Хоть бы намекнул. Вот она, дружба!
- А чего ты засуетился-то? – Поддразнивал приятеля Сергей. Марат, видя, что из-за валуна показались фигуры их спутниц, торопливо поднялся с земли и, взяв Сергея за локоть, заговорщически буркнул:
- В общем так. Стреляем дуплетом. Всё. Решено. Я отставать не собираюсь.

- Значит, свадьбу тоже в один день назначим?
- Чего ты разорался? Не видишь – идут. Ещё их согласие получить нужно.
- За себя я почти уверен. А за тебя – так на все сто процентов.
- За меня, или за неё?
- За вас обоих. И прожили они долго и счастливо, и умерли в один день…
- Без лицедейства ты никак не можешь?
- Вся наша жизнь – игра. Или как там у классика? Театр? А люди в нём – актёры.
- Это вы про что? – Улыбаясь, спросила Наташа. Они с подругой уже стояли рядом и слышали последние фразы из разговора мужчин. Лида наклонилась к своему рюкзаку за фляжкой с водой.
- Они, Наташ, опять какие-нибудь мировые проблемы решают. На пути к вершине – самое место!
- Ошибаешься, уважаемая, - Сергей назидательно поднял кверху указательный палец,
- Мы тут с Маратом как раз обсуждали, кому торжественную речь предстоит произнести на  самой маковке почтенного Чимгана.
- Бо-ольшого Чимгана, - Подыграл Марат.
- Вот именно, самого, что ни на есть, большого.
- Ну, и как? До чего договорились?
- Будем красноречиво молчать.
- И горделиво оглядывать окрестности. – Марат наклонился за рюкзаком.
- Ну что, в путь? Немного осталось.
- Ага. Часа на полтора ещё. – Сергей, козырьком приложив ладонь ко лбу, рассматривал вершину горы. Казалось, она была совсем близко, совсем рядом, но на самом деле предстояло ещё идти и идти. Марат прошёл вперёд. Обернулся на спутников. Все были в полной готовности и ждали команды.
- Ну что, коллеги, с Богом?
- Ой, мамочки, Маратик, ты же – атеист!
- Не богохульствуйте, уважаемая! – Крякнул закидывающий на плечи свой необъятный рюкзак замыкающий процессию Сергей,
- Здесь, перед лицом Вечности и космического преддверия вся навязанная нам классиками марксизма-ленинизма атеистическая шелуха отваливается сама собой. И даже с таких заматерелых безбожников, каковым является  вышагивающий сейчас в авангарде наш бородатый искатель приключений.
    Пружинящим и натужным шагом группа передвигалась вверх по серпантину. Разговоры на ходу не приветствовались, так как приводили к нежелательным последствиям, а именно: сбивалось дыхание. Но Сергею необходимо было закончить мысль.
- И если смотреть на него под определённым ракурсом, то уже можно заметить размытые контуры намечающегося над его головой нимба. Так что Марат наш, со своей седеющей бородой, при наличии воображения, вполне может сойти за апостола. Фу! Не могу. Задыхаюсь!
- Серёж, ну хватит уже! Марат всё равно тебя не слышит. – Наташа