развёлся ?
- Не, пока не ушла. Но фотографию повесила. – он как всегда сдержанно и сухо усмех-нулся.
- Какой он ! – подумал я опять. Был бы женщиной, обязательно влюбился. Даже смеш-но: как голубой.
- Вот он такой спокойный всегда и весёлый. – сказала как – то одна из женщин.
Я увидел его на площадке для машин пока ждал начальника. Наблюдал издалека, он не заметил меня. Чинил свой МАЗ, как всегда спокойно и неторопливо, даже слегка арти-стично. Вот отложил ключ и пошел своей морской медвежей походкой. Чёрная модная майка, джинсы. Смотрит всегда вперёд, фигура как у борца.
Подошёл к кому - то. Гордо, уверенно почти как король. Кажется, сейчас и говорит свое «Легко !».
Я ехал домой и думал. Он очень самолюбив. Вот красивый во всех отношениях, а само-любия слишком много. Где - то это его подведёт.
* * *
Я уволился.
Однажды встретил человека с той работы.
- А, Гаврилов… . Разбился. Вдребезги, не, не насмерть, но водить больше не будет. Мо-жет, на такси, на «Оке», не знаю. Пока лежит.
Я думал о нем и не мог представить, что лежит в постели и не может ответить кому - то на просьбу ехать свое знаменитое «Легко».
Коридор.
Когда - то в этом коридоре были отделы большого завода. До сих пор сохранились кой - какие облезлые таблички с названиями отделов и именами начальников. К некоторым приписаны смешные вещи вроде "Отдел качества. и количества.". Здание пятидесятых годов и стёкла над дверями, что должны были подсвечивать коридор уличным светом, или забиты фанерой или в такой грязи, будто за ними темнота. Коридор метров триста. Обитые коричневые мебельные панели на стенах, старые плохо горящие лампы, пара жутких сейфов и ломаное кресло в коридоре.
Завод угас где - то за пять лет. Его директор вложил все заводские деньги в "МММ" и, когда..., пришёл в гараж, сел в машину и включил газ. С тех пор и пошло. Коридор сдают всё время. Кто тут только не был. И небольшие фирмочки, что возникли на развалинах завода и туристический и рекламный бизнес. Все приходили и уходили. Ни одна не задержалась больше двух - трех лет. Хотя место хорошее - центр города. Просто коридор очень старый: как - то не располагает. Грязно и нет евроотделок, пыль и запустение, бе-гают мыши, древние двери каждая чуть ли не с десятком замков, в коридоре линолеум почти со дня основания, пахнет чем - то очень старым и затхлым. До нашего времени дожили облезлая мастерская рекламщиков, бюро занятости "Элит - Сервис" с разбитой дверью, непонятная фирма с ярким названием, бухгалтерия коммерческого вуза, что занял здание рядом получше и уж совсем неясные конторы тоже без вывесок и почти всегда с закрытыми дверями. Даже номера офисов - если таковыми можно назвать большие гряз-ные комнаты со старой ломаной мебелью - чаще всего отсутствуют или написаны на прикреплённых к двери грязных бумажках.
Чтобы что - то найти, чаще всего нужно обойти всё два раза, спросить везде, где кто - то есть, а потом подождать... дня три. Впрочем, кое - кто работает постоянно. Реклам-щики снуют со своими бумагами и пластиком, бюро занятости изредка принимает, не-понятная фирма оживляется раз в неделю. Лишь бухгалтерия коммерческого вуза всё время принимает посетителей.
Если попытаться подождать нужного человека, лучше сесть в единственное кресло, оно, хоть и ломаное, довольно мягкое и в нем не так плохо спать или читать, писать. Изредка по коридору кто - то пробегает, у рекламщиков слышны голоса и смех молодежи, в бухгалтерии стучит принтер. Днём мышей почти нет, они выходят ближе к вечеру, но, если долго сидеть видно, как серые усачи выглядывают из щелей под панелями и, увидев человека, быстро исчезают.
Когда в корпусе гаснет свет, коридор оживляется. Рекламщики начинают громко об-суждать и отсутствие света и свои проблемы.
- Ленка, темнота - друг молодежи. - звучит мужской голос.
- Я уже старая.
Посетитель ругается, запнувшись за ободранный линолеум. Видно, что из грязных стёкол над дверями все же пробивается какой - то свет. Даже приятно. Наверно тем, что не видишь всего запустения.
Странно, но мне всегда нравился этот коридор, наверно, тем, что здесь нет чопорности евростилей и всё как - то по – старому и в общем по - доброму. Впрочем, бывал тут не-часто.
Через год снова оказался в том же коридоре. Он мало изменился. Те же старые панели на стенах и тяжелые двери, только линолеум сняли и положили новый. Старые бумажки с номерами офисов, плохой свет, только суеты стало меньше. Чуть не половина фирм поменялась. Рекламщиков уже нет. Стёкла над окнами стали ещё грязнее, часть просто выпала. Мышей… вроде не видно. Вывели, наверно. А нет… вон, бежит.
- Колорит все тот же. - думаю я: Фирмам плевать на внешний вид. Российский малый бизнес. Даже если сделать этот самый евроремонт, по сути всё останется так же: всем всё побоку, грязь если не внешняя, то внутри, приходят и уходят когда угодно, никаких расписаний работы, да и не сильно понятно, чем занимается какая левая или серая фирма. Такова и новая русская рыночная экономика - убогая пусть не до предела. Да и жизнь... . А вот и кресло... оно совсем сломалось, косое как... . Сесть уже не рискну. Таких коридо-ров по России тысячи, что там, десятки, может, сотни тысяч.
Случайный посетитель с удивлением посмотрел на меня, изучающего коридор.
- Еще подумает, что я террорист или сумасшедший. Пошли отсюда.
И ещё через два года я снова очутился в том же коридоре.
- Боже мой !
Ремонт уже почти закончен. Новые панели, яркие лампы под потолком, линолеум опять сменён, железные двери с названиями фирм, ни сейфов, ни старого кресла. Мыши… не видно. Наверно, те же.
- Новая Россия ? Все меняется... .
Громкий мат со смехом слышен из открытой двери. Это рабочие. Видно как в одном месте только что подвешенные потолки отвалились и с декоративных панелей течёт вода. Кабинеты как и прежде почти все закрыты. В углу куча бумаг и окурков, бутылка из - под бормотухи. А вот и те самые грязные стекла - их ещё не везде убрали. Уж лучше бы так и оставили - как памятник архитектуры. Вместе с креслом. Да ведь по сути все так же как и раньше, хотя внешне.. . И мыши под панелями и люди в офисах и обычаи те же. Хотя, всё равно в новом офисе, верно, и думается слегка иначе. Слегка... .
Безнадёга.
Маленький текстильный городок который год жил как бы сам по себе.
- Фабрика - то наша, гдысь, не работат уж давно. Чёй - то тама хранят да делают, гово-рят, водку гонют. Да где ж она водка, вона, вся дорога ? - жаловался приезжему с порт-фелем сидящий на лавочке дед в классическом уже, казалось бы, исчезнувшем плешивом малахае и с дешёвой до удивления вонючей папироской в зубах.
- Нет, как, вон у вас рынок и всяких магазинов много. - интеллигентно сказал приез-жий, показав рукой в сторону.
- Ай, милай, энто всё токмо одна спекляция. Всё деньги - то загребають. Али гребешат где могут. Всё воры одни везде. Где уж прежне - то время хороше ?
- Да, но всё - таки как пройти на улицу Кошелева ? - спросил приезжий.
- А, энто... . - дед разочарованно махнул рукой: Вона туда, тудысь всего - то пять ми-нут идти. Да тама сфальту давно нету, сторожней идите.
Ещё дореволюционное красное трехэтажное здание бывшей фабрики тянулось вдоль улицы почти на полкилометра.
Охранник на вахте тоже оказался разговорчивым.
- Хороши - то места все по блату заняты. - объяснял он сидящему на стуле приезжему: Вот я с высшим - то образованием и сижу тут как шавка в будке. Ни опыт в милиции ничо не помогает. Токо тут. А интересного немного. Цеха давно стоят, а как кризис пошел, так заказов и вовсе не стало. То есть, они есть, да денег на сырье и всё такое не хватает. Ну, так говорят. А на деле люди знают: фирма московская хочет всё вьетнамцам отдать, чтоб сами шили тут свои тряпки, да токо им пока не дают. Вот так. А местным работы не будет.
- А люди что делают ? - спросил приезжий, разглядывая через грязное стекло двери облезлые внутренности цеха.
- Кто в область ездит на работу, кто в Горький, ну, в Нижний, кто в Кодров на заводы, кто даж в Иваново и в Москву, кто тут на рынке торгует. А кто и на бирже стоит хрен знает с какого года, сам грибы да ягоды собирает, огород, всё такое. Такая жизнь. Погано и уж давно так. Богато живут токо, кто ворует. Таких тут тоже немного. Нечего воровать - то уже. Всё украли, чё могли. Чевой - то к вам никто идти не хотит. Может, ещё поз-воните… ?
- Хорошо. - интеллигентный приезжий позвонил и... понял, что видеть его не хотят. Подумал полминуты.
- Ну, спасибо, я пошел. - сказал на прощание.
- Да, скоро и меня попрут. - сам себе сказал охранник, следя взглядом за уходящим человеком: Всё у нас в городишке дохнет. Уж пятнадцать лет как токо усыхаем, одно кладбище хорошо работает.
По улицам явно почти бесцельно бродили люди, в бедной старой одежде, рваных ботинках, стоптанной кирзе, с древними еще советскими вылинявшими до неясного цвета тряпичными сумками.
- На станцию ? Куда едешь что ли ? - спросил один.
- Да в Кодров.
- И чё там ? Чё такого нового ? Фигня одна, всё стоит, денег не плотют.
- А, так, может, чё увижу.
- Работу что ли хочешь найти ?
- Может, и работу. А чё ?
- Да знаю: за бутылками.
Второй махнул рукой. Оба уныло двинулись дальше как бы по своим делам.
Стоящий на окраине механический завод, видимо, всё же как - то работал: из ворот на стареньком до безобразия грязном тракторе вывозили тележку с металлическими дверями. Облупившийся забор и потихоньку рассыпающиеся корпуса всё же хранили остатки жизни, хотя не ремонтировались явно с того же советского времени.
- Не, никого из начальства нет, все на выездах. - сказал охранник приезжему: Вы им заявки факсой шлите. Так все шлют.
- И тут прокол. - подумал командировочный: А ведь договаривались.
Он обошёл завод почти со всех сторон, долго смотрел на почти разрушившуюся стену цеха и практически обсыпавшуюся толстую трубу со смотрящим в сторону почти отпав-шим молниеотводом. Пошёл на станцию.
Вдали виднелся лес, туда шли с корзинками. У небольшого озерца посреди посёлка мальчишки кидали камешки в воду. Как - то скучно без обычных для детей криков. Три собаки зачем - то зашли в уже холодную осеннюю воду и лаяли друг на друга.
Бабушка с обвязанным жёлтым пакетом ботинком шла к автостанции. В руках рваная сумка явно с овощами на продажу.
С поля гнали коз. Мохнатых, грязных, но как ни странно бодрых и даже как бы ве-сёлых. Лишь они в этом унылом месте были в норме.
- Городок превращается в деревню. - думал приезжий, шагая по улицам: И ведь так уже больше десяти лет. То - то и я ничего не добился. А вроде бы и приглашали. Всё, видно, передумали. Верно, не работать уже привычнее. Под склады да левак сдавать проще и доходнее. Чего ездил ? А, да хоть посмотрел на эту разруху, всё расскажу, мол, лучше к ним и не соваться или уж сразу покупать здание и всё. Производство с этими не пойдет.
В старых двухэтажных деревянных домах, что явно строили еще пленные немцы, не было входных дверей - они явно сгнили. Часто окна были заколочены, лестницы в подъ-ездах сломаны и на рамах кое - где
