стремительно встал, выбрался из кресла – и, отвернувшись, прислонился к стене. Я вскочила: да что же это, что делать, подойти, быть с ним – или оставить одного, наедине с собой, с нахлынувшей усталостью от дикого напряжения… И стало страшно: он что, плачет?!
– Линн…
Он обернулся, – глаза блестели. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга – не надо слов, всё ясно, как же долго это было, как же вымотало… а потом он схватил меня в объятья, и не стало ничего, только мы – и выстраданная радость, когда ещё не смеешь окончательно поверить в победу, и всё равно – смотрят ли, кто там остался за спиной…
– Пойдёмте, – попросил Йаллер, когда время вернулось к обычному своему ходу. – Он ждёт…
Мы сбежали по ступенькам в зал, держась за руки, – народ ещё не разошёлся, мы бежали под множеством взглядов туда, в яркий свет, и мне даже стало на миг обидно: вот, Линн побывал там, в этом бешеном освещённом кругу, где ещё не улеглись волны переживаний, борьбы, он там был и действовал, а я… а что я могла? О чём мне было говорить? Только просить, чтобы освободили? Нет, они всё сделали отлично…
Отсюда наша ложа выглядела почти тёмной, верхние ярусы опустели, а тут, в центре, стоял Милорд, они о чём-то разговаривали с генералом даль Соль и с Бетт Окати, а неподалёку, в первом ряду, присела невысокая пожилая женщина с молодыми глазами, Даниель почтительно склонился рядом с ней и слушал. Линн наконец отпустил мою руку и шагнул к отцу, они обнялись.
– Ну вот, – сказал довольный Тан Севийяр. – Наконец-то Центр в полном составе! Вы наотдыхались? У нас полно дел!
– После такого отдыха нужно брать отпуск за свой счёт, – отозвался счастливый Линн, и все засмеялись.
Я подошла к лорду Эльснеру, он улыбнулся – так странно, вроде даже похоже на Линна, хотя не должно быть так, ведь чужое тело… Вот и всё. Кошмара больше нет. Можно вздохнуть, расправить плечи и жить дальше.
Мы уходили из зала суда, шли по коридорам, за окнами которых приближалась к концу зима, – время снов о лете, когда ты сидишь в тепле, а за окном яркое солнце и сверкающий снег, мысль улетает куда-то, и в полусне улыбаешься тому, как где-то далеко есть море и зелень. Как где-то далеко можно по нагретым солнцем камням сбежать босиком к воде, и сильные волны будут дерзко пытаться утащить тебя на глубину. И доносится издалека музыка о том, как когда-нибудь ты будешь идти мимо душистых кустов, усеянных сиреневыми гроздями цветов. О том, как будет прозрачная вода журчать по камням среди зелёных берегов, зовя за собой. Но пока всё спит – и кусты, и речка, и поля, покрытые снегом. А за окном – мороз. И для того, чтобы высунуть нос на улицу, нужно хорошенько одеться. И голубое сияющее небо заглядывает сквозь морозные узоры на окнах.
Мы вышли на стоянку, впереди сияло солнце, а в воздухе висела сверкающая снежная дымка, закручивалась в маленькие вихри при каждом движении. Лорд Эльснер обернулся на нас, чуть улыбнулся – и пошёл к флайеру.
Линн заулыбался, мы, не сговариваясь, разбежались по машинам. Лорд Эльснер первым ушёл в высоту, пришлось догонять – туда, вверх, где уже нет никого, где не летают регулярные рейсы и частные флайеры, над городом, – чтобы город видел, восхищался, разделял радость полёта и свободы. Лорд Эльснер заложил вираж, а мы с Линном одновременно разошлись в стороны, чтобы потом снова сойтись, чтобы машины почти касались друг друга. Сбросить скорость, зависнуть в воздухе, потом опять уйти в виражи, в падение, сливаясь с машиной, рисуя в небе узоры, похожие на морозную вязь на стекле… И наконец – пронестись низко над зрителями, над теми, кто смотрел снизу и ждал.
Лорд Эльснер аккуратно и красиво развернулся над стоянкой и приземлился, я села следом, Линн ещё сделал пару проходов и тоже посадил машину. На улицах уже стоял народ. Подумалось: а что будет, когда они узнают, что это Милорд? Или – нет, они должны были и так понять, они же как-то умудрялись жить при Империи, и ничего, и не сломались, не превратились в покорную стаю… Узнали. Махали издалека, аплодировали, радовались… Недовольные приговором как-то растворились, я не чувствовала их присутствия: наверное, поняли, что они тут лишние, и убрались переживать куда-то подальше отсюда.
…Вечером в «Небесный свод» на высоком этаже, над Кер-Сериндатом, ввалился Крис Ариатис, – поздравил нас с окончанием нервотрёпки, крепко пожал своей лапищей руку лорду Эльснеру, пожелал больше не вляпываться в неприятности, улыбнулся Раине и уселся за ближайший столик. Даниель не хотел, чтобы это было закрытое празднование, потому и позвал сюда, – здесь не было окон, стена тепла отделяла уютный зал от морозного простора, а зайти к нам мог любой… ну, почти любой, и было удивительно и здорово – ощущать, что всё-таки мы это уже пережили, что всё закончилось, и как же, оказывается, много народу было – с нами и за нас…
Музыка летних снов приблизилась, стала яркой и реальной. Линн встал, протянул мне руку – в его движении уже было приглашение в полёт.
– Потанцуем?..
...а снаружи ясным вечереющим синим светом сияло огромное небо.
