таковы правила большой игры, называемой жизнью. И если вы, ваше высочество, будете сильным и умным, то сможете изменить эти правила, и тогда большая игра станет приятнее для всех.
- Я не понимаю вас, отец, - смущенно признался Людовик.
- Это ничего, мой дорогой. Чтобы понять, надо почувствовать. Я и сам многого не понимаю… В следующий раз мы доиграем нашу партию, ваше высочество. Мне надо идти, - повторил Генрих, крепко обнимая и целуя сына.
…Переодевшись, Генрих блаженно развалился в кресле.
- Людовик загонял меня до седьмого пота; удивительно, сколько энергии скрывается в ребенке! – говорил он Рони. – А знаете, по летам я, пожалуй, гожусь ему в дедушки. Жаль, что у меня так поздно родился сын. Зато я люблю его и как отец, и как дед одновременно! Ах, как бы мне хотелось посмотреть, что за король получится из этого сорванца! Прожить бы еще лет двадцать…
- Даст бог, проживете, сир. У вас крепкое здоровье.
- Если бы все короли умирали своей смертью, - вздохнул Генрих.
- К чему эти мрачные мысли, сир? Вы не похожи на себя, когда говорите так, - покачал головой Рони.
- Вы правы, мой мудрый министр. Прочь мрачные мысли! Займемся делами. Что сказали вам на прощание почтенные послы?
- Все то же, государь. Никаких изменений в их позиции не произошло, - спокойно проговорил Рони с видом человека, заранее знавшего, что так и должно было случиться.
Король выпрямился в кресле и взглянул ему в глаза:
- Вот как? Значит, война? Война?
- Да, сир, - кивнул Рони, удивляясь, что Генрих спрашивает о такой очевидной вещи.
Тогда король вскочил и забегал по залу.
- Я до последнего момента надеялся на чудо, - бормотал он. – Бедная страна, бедный народ, сколько пролито крови, - и конца этому не видно!
- Мир не может обойтись без войн, - пожал плечами Рони.
- Хорошо, что все войны заканчиваются миром! - воскликнул Генрих.
- Нам не в чем себя винить, сир. Мы сделали все возможное, чтобы избежать войны, но мы не могли принять условия послов: это значило бы погубить Францию, - сказал Рони.
- Да, я понимаю. Почему мы должны выдать моему венценосному собрату людей, бежавших из Испании только оттого, что кое-кому не нравится, как они молятся? А может, они своей дорогой подошли ближе к Богу, чем те, кто их осуждает? Мне кажется, что тот, кто добр, честен, справедлив и умен, - тот и есть истинный верующий. И если он, к тому же, хороший подданный и интересы государства ставит чуть выше собственных, то для меня он – единоверец, даже если он молится осиновому чурбану, прости мне Боже!
Рони перекрестился и прошептал:
- Господи помилуй!
Генрих остановился перед ним:
- Вы не согласны со мной?
- Страшно вымолвить, но вы правы, государь. Помимо сказанного вами, могу добавить, что те люди, о которых вы изволили говорить, полезны нашей стране: среди них много талантливых мастеров и знающих специалистов. Кроме того, нельзя давать повод к расправам с иноверцами, - наше государство уже столько претерпело от внутренних распрей.
- Вот именно! А что касается торговых соглашений, хороши бы мы были, если бы позволили испанским купцам торговать у нас чем им угодно, а наши купцы могли бы торговать во владениях Испании лишь определенными товарами с особого разрешения местных властей. Нетрудно догадаться, где будет густо, а где - пусто!
- Конечно, сир!
Генрих вновь уселся в кресло.
- Что же, придется воевать, если по-другому нельзя, - после некоторой паузы сказал он. – Но мы еще успеем достойно отметить весенние праздники. Между прочим, накануне я намерен объявить Людовика наследником престола, а Марию – регентшей.
Рони изумленно посмотрел на короля:
- Но ведь это похоже на завещание, сир.
- Помните, мой друг, что вы сказали мне перед сражением за Кагор? Вы сказали, что должны позаботиться о своей семье. Я могу теперь повторить эти слова.
- Но почему, сир?
- Вы отлично знаете, что число желающих убить меня отнюдь не уменьшается; напротив, с тех пор как меня прозвали великим королем, оно увеличилось. Раньше убийц подсылали мои политические противники или личные враги, а сейчас появилось множество честолюбцев, готовых прикончить меня из тщеславия. Представляете, как это просто: всего один меткий выстрел или удар кинжалом, - и имя убийцы великого короля Генриха навсегда войдет в историю! А теперь, когда мы поссорились с моим венценосным братом и собираемся воевать с ним, число желающих расправиться со мною возрастет еще больше.
- Как я не подумал об этом! – огорчился Рони. – Вам необходимо усилить охрану, сир, никого не принимать и не выезжать из дворца.
- То есть лишиться свободы? Благодарю! Лучшие годы молодости я провел под арестом в Лувре и очень хорошо знаю, как тягостно жить без свободы. Даже один день свободы я не променяю на десять лет тюрьмы, а Лувр опять будет казаться мне тюрьмой, если я последую вашему совету. И не спорьте, пожалуйста, а займитесь лучше организацией праздника, – пусть он пройдет весело и ярко!
***
Официальная церемония провозглашения наследника престола была, как ей и полагается, торжественной и скучной. Придворные с нетерпением ожидали начала народных гуляний, на подготовку которых Рони не пожалел денег. Королева Мария, впрочем, не пожелала присутствовать на празднике и удалилась после церемонии в свои покои, чему Генрих был искренне рад. «Жаль, правда, что она увезла с собой Людовика, мальчишке было бы интересно посмотреть, как веселится народ», - подумал он.
Праздник проводился на широком поле, на котором обычно устраивались армейские смотры. Посредине этого поля был установлен майский шест, украшенный цветами и разноцветными лентами; его окружали длинные, расставленные полукругом столы под тентами, – а с другой стороны был воздвигнут королевский шатер с откинутым пологом.
Погода была превосходной: на темно-синем небе не было ни единого облачка, солнце светило по-летнему ярко, а легкий ветерок спасал от жары. Тысячи людей пришли на праздник и не только для того, чтобы выпить и поесть за королевский счет, но и чтобы посмотреть на своего короля. Генриха любили в народе: мало того что он хорошо управлял страной и жить при нем стало легче, но он был еще и любимчиком судьбы: удача во всем сопутствовала ему. Было замечено, что за годы его правления улучшился климат, повысились урожаи, женщины стали больше рожать, а детишки появлялись на свет крепенькими и здоровенькими.
Делегации от купеческих и ремесленных объединений одна за другой подходили к королю и подносили ему подарки. Первыми удостоились этой чести городские пекари и булочники. Они подарили Генриху огромную корзину, наполненную всевозможной выпечкой, и громадный пирог с зайчатиной, – Генрих любил пироги с зайчатиной, – на котором красовался королевский вензель из запеченного теста. Седовласый старик, возглавлявший делегацию, выступил вперед и надтреснутым голосом проговорил:
- Ваше величество! Примете эти изделия, которые лучшие мастера нашей ассоциации выпекли из отборной муки. Позвольте заметить, что раньше такую выпечку мы изготавливали лишь для благородных особ, а теперь даже небогатые горожане покупают у нас сдобные булочки почти каждый день. Все это благодаря вам, ваше величество, благодаря вашему мудрому правлению. Поэтому на совете нашей ассоциации мы приняли решение избрать вас нашим почетным председателем, ибо вы - поистине хлебный король!
- Значит, я – хлебный король? Спасибо, уважаемый мастер, - это самый замечательный из всех моих титулов. Я прикажу, чтобы отныне он был включен в мой титулярный список, - Генрих приподнялся в кресле и отвесил легкий поклон старику.
- Да здравствует наш государь! – закричали пекари так громко, что у Генриха заложило уши.
Он потряс головой и шепнул Рони:
- Глухота и несварение желудка мне сегодня обеспечены.
- Это была ваша идея – устроить праздник, - ответил он.
Делегации шли непрерывным потоком и вскоре весь королевский шатер был завален дарами. Особенно растрогало короля подношение белошвеек – камзол, отделанный дорогими кружевами. Под общий смех юные прелестницы переодели его величество в этот камзол, а Генрих расцеловал их в свежие щечки.
- Черт возьми, - сказал он, смахивая слезу, - где моя молодость?
- Да уж, представляю… - проворчал Рони.
- Ах, мой друг, грехи юности скрашивают старость!..
После того как были вручены последние подарки, Генрих встал и сказал:
- Спасибо, друзья, спасибо всем за добрые слова и подношенья! Однако пора начинать праздник. Рассаживайтесь за столы, ешьте, пейте, веселитесь, – позор тому, кто останется сегодня трезвым!
- Вы слишком фамильярничаете с простонародьем, сир, - шепнул ему Рони.
- Сегодня можно. Сегодня я – хлебный король, принимающий гостей. Кстати, мне полагается выбрать королеву праздника, так как моя жена не почтила нас своим присутствием. Что вы скажете насчет вон той премиленькой горожаночки? По-моему, она – дочь одного из юристов Городского Совета... Нет возражений? Тогда я объявлю о своем выборе народу.
- Друзья! – закричал Генрих, перекрывая шум. – По обычаю я выбираю королеву праздника! Я прошу занять место рядом со мной вот эту прекрасную девицу, дочь достопочтенного юриста.
Он подошел к пунцовой от смущения девушке, взял ее за руку и отвел за свой стол.
Народ возликовал:
- Король выбрал простую горожанку! Он, действительно, наш король! Да здравствует король Генрих!
Королева праздника уселась на свое место и застолье началось. Горожане ели за десятерых, решив лучше умереть от заворота кишок, чем отказаться от бесплатного угощения. Но неразумная молодежь предпочла еде развлечения: юноши и девушки вышли на площадку у майского шеста, где играли музыканты, и принялись танцевать.
Генрих, между тем, ухаживал за избранной им королевой праздника; он был галантен и любезен. Девица же ему попалась робкая и застенчивая. От королевских любезностей она то краснела до слез, то бледнела до потери дыхания, отвечала ему невпопад, и, казалось, вот-вот упадет в обморок. В довершение всех бед, отец девицы внимательно наблюдал за ней и постоянно делал какие-то непонятные знаки, не то предостерегающие дочь от королевских ухаживаний, не то поощряющие принять их.
Генриха забавляла эта интермедия и он усилил натиск на девицу, что не осталось незамеченным народом. Люди вытягивали головы, стараясь через ряды танцующих разглядеть происходящее за королевским столом. Подталкивая друг друга, горожане шепотом обсуждали поведение короля:
- Как он на нее наседает! Как голубь на голубицу!
- А девица хороша!
- Чем же она хороша? Длинная, худая, и лицо в красных пятнах.
- Конечно, с вами ее не равняться, соседка. А все-таки готов поспорить, что королю она нравится, и сегодняшнюю ночь он проведет не в постели своей жены.
- Что вы такое говорите, сосед! Король – старик, а она – сопливая девчонка.
- Думаете, старику приятнее иметь дело со старухами, чем с девушками, если у него еще есть мужская сила?
- Тьфу! Господи, прости меня! У мужчин только одно на уме. Все вы – грязные развратники!
- Ева соблазнила Адама, а не он ее, соседка. Испокон веку мы становились жертвами женских чар.
- Ой, и насмешили же вы меня, сосед! Как вы мудрено выражаетесь… Фу, устала сидеть, хочу прогуляться. Вы меня проводите? Дайте мне руку…
Рони, сидевший справа от короля, с большим
Спасибо.