смущенные гости стали торопливо покидать королевский замок.
***
Утром король, как обычно, приготовился слушать доклад Рони. Но на этот раз барон не спешил докладывать; он был очень мрачен.
- Ну, что же вы молчите? Я жду. Впрочем, вид у вас сегодня неважнецкий. Не страдаете ли вы несварением желудка? – поинтересовался Генрих с самым невинным выражением лица.
- Благодарю вас, сир. Я здоров, поскольку предпочитаю молиться вместо того, чтобы ходить на бал, - угрюмо ответил Рони.
- Полноте, друг мой! Чем обижаться на шутку, лучше посмеяться над ней!
Но Рони обиженно поднял брови и сказал:
- Мой отец верой и правдой служил вашей матушке, покойной королеве…
- Я никогда не забываю этого.
- Я, по мере моих слабых сил, стараюсь служить вам, государь…
- Я это ценю.
- Я работаю с утра до вечера во имя процветания вашего королевства…
- Я знаю, что лучшего министра мне не найти.
- Я, ни минуты не сомневаясь, отдам жизнь за вас…
- А я скорее дам отрубить себе правую руку, чем расстанусь с таким помощником!
Тут обычно хладнокровный Рони не выдержал и прослезился, вытирая слезы тончайшим батистовым платочком. Генрих обнял его:
- Что вы, мой друг! Что бы я делал без ваших советов, – и во что бы превратилось наше королевство без вас? Поверьте, я отношусь к вам как к родному брату!
Тогда Рони убрал платок и отстранился от короля.
- Позвольте же мне, ваше величество, на правах брата сказать вам, что событие, произошедшее вчера на балу, потрясло всех добропорядочных жителей нашей страны и уронило ваше достоинство в их глазах.
- Как непрочно мое достоинство, если его так легко уронить, - заметил Генрих.
- Тысячи добрых дел перечеркиваются одним неблаговидным поступком, – высокопарно произнес Рони.
- Вот как? По-моему, вы слишком строги, мой друг. А я где-то читал, что тысячи неблаговидных поступков искупаются одним добрым делом. Не помните, где могла быть написана подобная чушь?
Рони поперхнулся. Откашлявшись, он сказал:
- Не следует забывать, сир, что вам уготована великая судьба. Позаботьтесь о своем величии!
- Но мне совсем не хочется о нем заботиться. Я даже, честно говоря, не представляю, что такое величие и как о нем надо заботиться. Лучше я буду делать то, что умею: управлять, с вашей помощью, государством и стараться улучшить жизнь моих подданных… Ладно, мой дорогой министр, я вижу, что сейчас не время для деловых бесед. Жду вас с докладом завтра поутру. В утешение вам могу добавить, что я раскаиваюсь во вчерашней шалости.
- Душу надо беречь смолоду, избегая не только дурных поступков, но и греховных помыслов, – назидательно проговорил Рони.
Апостольский вид и мудрые стариковские изречения Рони настолько не соответствовали его цветущему молодому облику, что Генрих прыснул от смеха:
- Черт возьми, не стать ли вам пастором? Ну, ну, не хмурьтесь! Я же сказал, что раскаиваюсь. Прощайте, до завтра!..
Оставшись один, он проворчал:
- Весь в своего отца: тот отчитывал меня, когда я был ребенком, и этот туда же! Хотя он младше меня, я иногда чувствую себя перед ним просто мальчишкой.
Генрих долго расхаживал по комнате, а потом сказал:
- Все-таки он прав, вчера я перегнул палку. Но мне показалось, что многие дамы, плакавшие после нападения моих молодцов, не очень-то сопротивлялись им в темноте, когда не было видно, чем они занимаются. А рыжеволосая девица… Как это она отыскала меня в потемках? Господи, прости мне мои прегрешения!..
***
Случай на балу помог Генриху примириться со своей возлюбленной. Она была до крайности раздосадована тем, что король развлекается без нее, и ревновала его к дамам, присутствовавшим на празднике. Поэтому она злорадно рассмеялась, узнав о проделке Генриха, и тут же решила простить его. К счастью, ей ничего не было известно о рыжеволосой девице.
Тем не менее, когда Генрих пришел мириться, его возлюбленная была холодна и неприступна. Тогда он, уверяя ее в своей любви, встал на колени и смиренно попросил прощения. Могла ли она не простить, если перед ней стоял на коленях тот, кто ни перед кем, кроме Бога, не становился на колени? Получалось, что король приравнивает ее к самому Господу - вот куда возносит женщину мужская любовь!
Примирение было полным и закончилось бурными ласками, а через неделю Генрих устроил еще один праздник специально в честь своей возлюбленной и все дамы, пострадавшие на предыдущем балу, получили дорогие подарки от государя, а отцы и мужья - различные привилегии. Рыжеволосую девицу Генрих выдал замуж за одного достойного дворянина, который сразу после свадьбы был отправлен постоянным королевским представителем в далекую страну, – с тем условием, чтобы он непременно взял с собой свою молодую жену.
Штурм Кагора
Королевское войско выступило в поход. Впереди ехал сам Генрих в окружении своих друзей. Глядя на них, он вспоминал, как пятнадцать лет назад они мчались с ним через всю Францию, спасаясь от погони, и думал о том, сколько всего произошло с тех пор.
За прошедшие годы он навел порядок в Наварре и его маленькое королевство процветало, - в то время как остальные области Франции, потеряв единое управление, погрязли в хаосе и междоусобицах. И люди все чаще вспоминали Генриха Наваррского, веря, что став государем всей страны он выведет ее из того кошмара, в котором она пребывала. Но правители больших областей и те ловкачи, которые привыкли ловить рыбку в мутной воде, не хотели подчиняться Генриху; с ними надо было воевать и он начал войну.
Его небольшое войско направлялось к сильной крепости Кагор, преграждавшей дорогу в центральные районы Франции. Откровенно говоря, Генрих не представлял, как он с таким войском сумеет взять эту крепость, но был уверен, что она будет взята, ибо сама судьба вела его вперед. И он сумел передать свою уверенность в победе солдатам, они были бодры и полны отваги. Весело вышагивали они по дороге, распевая задорную песню о храбром воине, который лихо брал приступом крепости и девичьи сердца, и города отдавали ему свои ключи, а девушки – свою любовь.
Работавшие на винограднике крестьяне выпрямились, чтобы посмотреть на бравое королевское войско.
- А вот и король, вот наш Генрих. Вот он, впереди! Видите, так и крутится в седле! Хоть он уже и не молод, а задорен, как мальчишка, - сказал старый крестьянин, вытирая шляпой пот со лба.
- Да он некрасивый… - разочарованно протянула молоденькая девушка, загораживаясь рукой от солнца, чтобы лучше разглядеть короля.
- Глупенькая! Разве красота мужчины в смазливой физиономии? – рассмеялась пожилая крестьянка.
- А в чем же?
- Мужчина должен быть мужчиной. А наш Генрих – мужчина из мужчин. Сильный, ловкий, умный, в душе огонь! А какой он учтивый с женщинами! Если бы он заговорил с тобой, ты скоро сама захотела бы уединиться с ним на часок.
- Ах, бабушка, что вы такое говорите! – покраснела девушка.
- Старуха права. Наш король просто дьявол в любви. Сколько женщин отдались ему, когда он останавливался на постой в их домах! Сколько королевских бастардов родилось в Наварре за последние годы! Да уж, Генрих нам не чужой, он теперь - зятек народа, - сказал старый крестьянин.
Разговор крестьян был отчетливо слышен на дороге. Рони, ехавший рядом с Генрихом, недовольно поморщился.
- Не наказать ли нам этих болтунов, сир, за их непозволительную дерзость? – спросил он короля.
- Вы что же, сударь, хотите взбунтовать моих крестьян? Если мои добрые подданные не смогут посудачить и позлословить о власти, то они затаят зло в себе и рано или поздно поднимут мятеж. Пусть уж лучше смеются!
- Но королевское величие…
- Опять вы о том же! Мое величие охотно посмеется вместе с тем старым ворчуном. Ведь, он прав, каналья, я действительно породнился со своим народом! – и Генрих расхохотался.
Рони с досадой отвернулся.
«Просто статуя, а не человек! – подумал Генрих. – Правильный и несгибаемый. А жизнь – штука гибкая и не переносит зачерствелости. Впрочем, министр он необыкновенный: умелый и талантливый. А как разбирается в денежных делах: будто он вырос в доме банкира, а не при королевском дворе! Вообще-то, мне здорово повезло, что у меня есть такой министр».
Генрих обратился к нему с каким-то сложным вопросом по части финансов, на который Рони ответил обстоятельно и подробно. От сознания своей мудрости у него прошла досада, и он развеселился, насколько мог развеселиться.
***
После трех дней пути королевское войско подошло к Кагору, но взять крепость с ходу не удалось: кто-то предупредил защитников и они приготовились к обороне. Ничего не поделаешь, – надо было идти на штурм. Но перед этим король приказал раскинуть походный лагерь, чтобы солдаты смогли отдохнуть после перехода; и вот теперь они ставили палатки и разжигали костры, весело переговариваясь, как будто пришли на пикник, а не на войну. Для того чтобы еще больше поднять им настроение, Генрих приказал выдать солдатам жалование вперед.
- Сир, лучше сделать это после боя, - возразил Рони. – Мы сможем избежать лишних трат.
- Да, завтра деньги многим уже не понадобятся… Так пусть же сегодня наши вояки повеселятся от души, – сказал Генрих.
Получив жалование, солдаты с довольными лицами пересчитывали свои монеты, а самые бойкие немедленно принялись звать интенданта.
- Где этот старый плут? – кричали они. – Хватит кормить нас солониной и сухарями! Тащи сюда мясо, свежее и сочное, ставь бочку с вином, неси сыр и овощи! Слышишь, как звенят денежки? Торопись, сегодня ты сможешь хорошо заработать!
- Эх, жаль - девок нет! – воскликнул молодой солдат. – Говорят, в крепости полно красивых девушек.
- Говорят также, что местные девицы податливые и страстные, - подмигнул его товарищ.
- Ох, доберусь я до них!
- А я залезу в винный погреб и буду пить целый день, а назавтра – опять! Здешнее вино не имеет себе равных, - мечтательно произнес старый солдат.
- А ведь дело-то нам предстоит нешуточное, - с тревогой пробормотал кто-то.
- Не будем загадывать, будь я проклят! Чему суждено быть, то и будет, - назидательно сказал старый солдат.
- А пока ешь, пей, веселись – и да здравствует наш король Генрих! - молодой солдат поднял чашу с вином.
- Да здравствует король! – подхватили все.
Услышав приветствие, Генрих вскочил на повозку и поклонился.
- Да здравствует король! - еще громче завопили солдаты.
- Позвольте спросить вас, государь, каков ваш план сражения? – поинтересовался Рони.
Генрих спрыгнул с повозки и повернулся к нему:
- Охотно вам отвечу. Никакого плана у меня нет.
- То есть как? – опешил Рони.
- Какой же может быть план, когда любой человек, хоть сколь-нибудь понимающий в военном деле, скажет вам, что взять эту крепость с таким количеством солдат, как у нас, нельзя! Вот если бы у меня было большое войско, тогда пришлось бы ломать голову над планом и строить хитроумные комбинации. А с небольшим войском никакого плана не нужно; мы просто пойдем на приступ и возьмем крепость. Вот и все.
- Но, сир, передовые укрепления…
- Их мы возьмем первыми!
- Однако основные укрепления…
- Их мы возьмем во вторую очередь!
- А цитадель?
- Ее мы оставим на десерт!
Рони недоверчиво посмотрел на Генриха, пытаясь понять, не шутит ли он? Но выражение лица короля было, как всегда, простодушным и несколько наивным, только в глазах проскальзывала ирония.
Рони откашлялся
Спасибо.