внимательно всмотрелся в гостя.
Если так, тогда вам моя помощь не нужна. Прощайте.
И сыщик повернулся к слегка обескураженному мистеру Вудли спиной.
На другой день утром Ватсон робко сказал:
Вчера вы довольно решительно отправили восвояси нашего гостя, но я не могу изба-виться от мысли, что нам всё же следует наведаться в Эссекс.
Зачем?
Возможно, там кому-то угрожает опасность.
Очень даже возможно, хладнокровно молвил Холмс, но так же очень возможно и другое суждение: всё это просто глупая шутка. Интуиция подсказывает мне пока не вмеши-ваться. Хотя бы потому, что второе намного вероятней первого.
Ватсон с большим уважением относился к теории вероятности и другим математическим наукам. Всё непонятное и недоступное всегда рождало в нём чувство глубочайшего почтения. Поэтому он легонько вздохнул и попробовал вернуться к разгадыванию нового кроссворда.
Буквально через час всё переменилось.
Ватсон, вы были правы, а я, увы, ошибался, не пожелав сразу вдуматься в ваши слова и слишком быстро отклонив ваше предложение. Оставьте на время ваши любимые игрушки и побыстрее одевайтесь, сказал сыщик. Мы всё же едем в Эссекс. Я только что обратил вни-мание, что конверт украшен гербом гостиницы. Вряд ли в том краю, далёком от столичной суеты, много подобных заведений, украшающих себя геральдическими знаками, столь высоко ценимыми лондонскими снобами.
Вы ещё что-то говорили насчёт шутки.
Говорил, потому что так думал. А теперь думаю иначе. У меня возникли определённые подозрения, и я ещё раз тщательно исследовал конверт и письмо с помощью самой сильной лупы. Теперь я склонен думать, что это послание не следует считать простой шуткой. Рисунок выполнен очень тщательно, очень профессионально. Он слишком хорош для коротенького, любительского и вполне дурацкого розыгрыша. И ещё: на самом уголке конверта я смог угля-деть крошечный след дорогой бирюзовой масляной краски. Такую применяют только настоя-щие художники. Маляры, красящие стены и заборы, используют более простую и более де-шёвую зелёную краску.
Поезд долго тащился среди северных пригородов Лондона, и можно было подумать, что он никак не решается с ними расстаться. Но, может быть, это они не решались выпустить его из своих объятий. Потом за окном нестерпимо медленно потянулись скучные угодья Эссекса. Здесь тоже не видно было ничего интересного.
Не кажется ли вам, спросил Ватсон, что мистер Вудли солгал, когда вы спросили его, не чувствует ли он за собою какую-нибудь вину? Мне показалось, что он что-то скрывает.
Солгал, и ещё как солгал! ответил Холмс. Я давно заметил, что в тех случаях, когда человек говорит неправду, крылья его носа и мелкие мышцы лица около глаз совершают вполне определённые непроизвольные движения. Поэтому я всегда в состоянии установить, правду мне говорят или пытаются обмануть. Этому малосимпатичному Вудли есть, что скрывать. Остаётся выяснить, что именно.
Потрясённый Ватсон замолчал. А что он мог сказать? И кто другой нашёл бы что сказать?
Сегодня нам предстоит в неизвестном для нас обоих городе найти человека, о которым мы очень мало чего знаем, продолжил дотошный детектив. Мы не знаем его возраста, его внешнего вида, его главных привычек. Единственное, в чём можно быть уверенным, так это его не подлежащее сомнению умение рисовать.
А вот сейчас я не во всём согласен с вами, откликнулся Ватсон. Берусь сразу оценить его возраст. Я готов настаивать на том, что он достаточно близок к возрасту мистера Вудли. Лет сорок пять или около того.
Сдаюсь, вы правы. Как видите, при всех своих способностях я всё ещё нуждаюсь в уместных подсказках очень неглупого друга.
Молдон оказался в точности таким городом, каким заранее представляли его Холмс и Ватсон. В нём не было ни единой стоящей внимания достопримечательности: ни одного сред-невекового собора, ни самого ничтожного остатка римской стены, ни дома, где родился хоть немного известный поэт. Только очень серьёзная причина может выманить лондонца в этот приятный городок. Как видим, вдумчивый Шерлок Холмс посчитал, что такая причина имеется.
Нужную гостиницу в Молдоне долго искать не пришлось. Она была ровно на один этаж выше остальных домов в городе и была единственной. На вопрос, есть ли свободные номера, последовал убедительный ответ, что этого добра сколько угодно, потому что не сезон.
Так что, мы будем здесь единственными постояльцами? простодушно вопросил Холмс.
Можно сказать, почти единственными, рассказал словоохотливый служитель. Кроме вас здесь остановился лишь ещё один художник из Хатфилда. Он поселился в нашей гостинице несколько дней назад. Мы его мало видим. Каждый день он надолго уходит с мольбертом писать виды на залив Блэкуотер. У них там в Хартфордшире никакого моря вовсе нет, говорит он, по-этому ему понравилось здесь. Если вы, сэр, пойдёте вот по этой дороге на восток, то вскоре увидите его за работой. А если его там не окажется, то, возможно, в этот момент он находится в другом месте.
Я вижу, вы серьёзно увлекаетесь Шекспиром, улыбнулся сыщик.
Почему вы так решили, сэр?
Да ведь вы только что подали реплику принца Гамлета.
Вот как? А я и не заметил.
Это означает, друг мой, что в нашей стране, которой нельзя не гордиться, поголовно все пропитаны духом великого Барда, хотя не все о том подозревают.
Пропитанный духом служитель с подозрением посмотрел на сыщика. Он пытался понять, подшучивают над ним или, наоборот, выказывают уважение.
Потом непревзойдённый детектив посмотрел на часы, вслед за тем на небо и уж после всего на Ватсона.
Пожалуйста, обождите меня здесь, коллега, сказал Холмс, я скоро вернусь.
Он вернулся меньше, чем через час, мурлыкая успокоительную тему из первой части чет-вёртой симфонии Брамса.
Всё сходится как нельзя лучше. Это он, радостно сообщил Шерлок Холмс. У него на палитре я заметил толстый мазок лазури редкого оттенка. В точности такого, как на конверте. На всякий случай я изобразил полное неведение и стал подробно расспрашивать, в какой стороне Данбери-роуд. Он уверенно показал направление. Но главное я убедился, что этот художник держит кисть в левой руке.
Ну и что? спросил несообразительный доктор.
А то, что диковинное письмо, которое нам показывал мистер Вудли, насколько я сумел ещё тогда заметить, написано не вполне естественным почерком. Так всегда бывает, когда правша пишет левой рукой, а левша правой. По наклону букв и распределению нажимов пера мне легко было установить, что в данном случае писал левша.
Вы гений, Холмс! только и смог повторить Ватсон. Его восхищение другом и впрямь было безграничным.
А ещё я заметил, сказал великий детектив, что встретившийся мне художник очень бледен, каким бывает человек, долго лишённый солнца. Мы перебросились несколькими мало-значительными фразами. Он между прочим сказал мне, что по воле случая много лет не имел малейшей возможности заниматься живописью, и такая жизнь его сильно тяготила. Вам это что-нибудь говорит?
¬ А что это должно мне говорить? не понял доктор.
Ладно, оставим. Минуту назад вы изволили назвать меня гением. Да будет вам известно, что даже гении иногда любят обедать, поучительно сказал сыщик. Мы можем сейчас пойти в гостиницу. Там нас уж точно хорошо накормят. И при этом за весьма скромную цену. Кто ж ещё, кроме нас, сможет разнести по окрестностям добрую славу о местной кухне?
Дорогой Холмс, меня всегда поражала ваша способность всё заранее рассчитывать.
А можно поступить иначе и сегодня же нанести визит мистеру Вудли, вдохновенно продолжал сыщик. ¬ Но здесь не всё очевидно: ведь в Лондоне я был с ним весьма холоден, и у меня теперь нет полной уверенности, что он пригласит нас к столу.
Напрасно беспокоитесь, заверил его доктор. Лично я не сомневаюсь, что наш новый знакомый, мистер Вудли, слишком напуган странным письмом, видно, тому есть причины, и потому любыми силами будет добиваться вашей поддержки. Поверьте мне, вы доставите его измученному сердцу величайшее успокоение, если великодушно согласитесь разделить с хо-зяином самую обильную трапезу. Так что отличный обед нам всем гарантирован. И ужин, обе-щаю вам, тоже.
Дом Вудли был намного новее и явно богаче всех окрестных домов. Когда хозяин после долгих звонков, наконец, открыл дверь, Холмс и Ватсон не могли не заметить, как сильно он изменился меньше, чем за один лишь день. Лицо пожелтело и вытянулось, на щеках выступили красные пятна, а руки настолько сильно дрожали, что Вудли всё время норовил засунуть их в карманы куртки. Интересно, что послужило причиной тому?
Не волнуйтесь, поспешил сказать сыщик. У вас вид человека или больного, или уве-ренно ожидающего очень больших неприятностей. Попробуем обойтись без того и другого. Мы пришли помочь вам и надеемся, что всё быстро уладится.
Не знаю, удастся ли вам это, грустно сказал Вудли и опустил голову. Я получил второе письмо. В точности такое же.
Тогда мы немедленно берём всю операцию в свои руки, решительно сказал Холмс. Слушайте меня внимательно и выполняйте все мои указания. Мне почему-то кажется, что се-годня ночью к вам в дом пожалуют не самые приятные гости. Постараемся встретить их долж-ным образом. Для начала заприте входную дверь одним простым запором. Пусть до одиннадцати вечера ваша спальня будет хорошо освещена, но шторы на окнах должны быть достаточно плотными, чтобы ничего толком разглядеть нельзя было. Потом вы выключите свет и спрячетесь в платяном шкафу. Что бы в комнате ни происходило, ни один звук оттуда долететь не должен. Вам понятно?
Понятно, ответил Вудли и надолго примолк. Сгорбившись, не шевелясь, застыл он на стуле, спрятав лицо в ладонях. Об обеде не вспомнил.
Чисто английская вежливость долго не позволяла детективам завести в такой ситуации речь об обеде. В душе они последними словами проклинали очумевшего от страха хозяина, но вот самим первыми повести речь о пользе своевременного приёма пищи долго решиться не могли.
Наконец, Вудли стал подавать слабые признаки жизни. Оживились и гости из Лондона.
Хотел бы я знать, заговорил Ватсон, в котором часу здесь, в Эссексе, принято подавать обед? Слыхал я, что в каждом графстве свой обычай.
Вудли покачал головой и не сказал ни слова.
А ещё мне вспомнился очень смешной случай, продолжал доктор, когда один молодой банковский служащий, мечтая о повышении, под удобным предлогом заманил к себе домой директора банка.
Мне по наследству достались две большие картины, стал рассказывать клерк своему патрону, возможно, принадлежащие кисти каких-нибудь старых мастеров. Там на одной изо-бражён обед царя
