Пушкин и Воланд

было, значит дома в тот момент кроме матери никого не было. Но в таком случае вызывает удивление следующая фраза отца, которую приводит Пушкин: Экой дурак, в чём оправдывается! Да он бы ещё осмелился меня бить! Да я бы связать его велел!
Это кому же Сергей Львович повелел бы связать в тот момент сына, если в доме никого не было? А может всё-таки кто-то был из свидетелей? В самом деле, трудно предположить, что в тот момент в большом доме не оказалось никого из прислуги. А если были свидетели, что Пушкин просто громко говорил, размахивая руками, то какой смысл отцу орать на всю деревню, что сын его избил ? Тем более, что и жена могла его легко обвинить во лжи.
Кроме того, мы не знаем достоверно, что в действительности говорил Сергей Львович. Потому что он так «говорил» только со слов самого сына. Вызывает большое удивление и тот факт, что в слоях черновика письма Пушкина к Жуковскому его отец всякий раз говорит по разному. Более того, вдруг ни с того ни с сего словами отца начинает говорить мать Поэта, и тоже всякий раз по разному. Вероятнее всего, наш Поэт решился для потомства придать речам отца и матери более литературную форму, что то меняет, что вписывает, что то зачёркивает. Иными словами он попросту сочинил их речи.

В самом деле, в черновике фразы «да он убил его словами», «экой дурак в чём оправлывается» вписаны позднее. В беловике фразу « да он осмелился, говоря с отцом непристойно размахивать руками» - говорит его отец, а в черновике его мать, причём ещё добавляет позднее, что «да он убил его словами».

О склонности Пушкина к выдумке и обману я уже писал выше. Поэтому нельзя верить во всё излагаемое в письмах к Жуковскому, только на том единственном ос-новании, что это написал Пушкин. Где же нам отыскать истину? Видимо в наследственных склонностях поэта. В самом деле, вдруг оказывается, что один из его предков по отцу « весьма феодально повесил во дворе француза-гувернёра, заподозрив его в связи со своей женой», другой предок избил свою беременную жену. Пушкины были страшны в ярости. Но может наш поэт счастливое исключение? Некоторые сведения позволяют нам сделать вывод, что нет.
В Петербурге один слуга убегал от Пушкина весь в крови жаловаться городовому. Александр Сергеевич уличил его в воровстве. На юге кидал в бешенстве в Орлова тяжёлыми биллиардными шарами. По некоторым сведениям угрожал жене ножом в припадке ревности, чем якобы и вызвал выкидыш у Натали.
Случай в Михайловском также вызывает огромные подозрения. Вообразите состояние Пушкина. Он ссыльный, ото всюду изгнанный, приезжает в родную семью, и вдруг его родной отец оказывается шпионом, проверяюшим всю его переписку. Этого мало, отец призывает его брата и сестру к бойкоту и изоляции Поэта. Далее следуют и жестокие оскорбления в его адрес « чудовище, монстр, сын – выродок, сын погибели ». После этого и неудивительно что « я закипел, моя голова закипела ». Далее он вбежал в дом к отцу. Отец был с матерью. Говорил на повышенных тонах. Я представляю на каких тонах! Крыл «трёхэтажным» и отца и маму, если судить по обилию матершины даже без всякого повода в личной переписке с друзьями.
Так что же далее? Замахнулся рукой и… и что? … что? Почесал затылок? Пора-зительно!
Да что же это, наконец, за негодяи родители, решившие упечь невиновного сына в сибирские рудники? Ведь слух о избиении уже разнёсся по деревням, вместе со слухом о самоубийстве Поэта.
И откуда такой страх Пушкина? Пишет полное отчаянья письмо Жуковскому со словами « - спаси меня!». Просит заточить его в крепость, хочет застрелиться, чтобы избежать позора. Откуда, если он только помахал руками перед родителем?
А может быть всё-таки побил отца? Похоже на то. Тогда становится понятны слова Пушкина в его письме к брату:

Скажи от меня Жуковскому, чтобы он помолчал о происшествиях ему известных. Я решительно не хочу выносить сору из Михайловской избы – и ты, душа, держи язык на привязи.

Вероятнее всего, что Лев рассказал Жуковскому правду, ту правду, которую Пушкин не мог оставить в письме потомкам. То есть Лев Пушкин и Жуковский знали то, что не знали другие. Действительно, в противном случае получается нонсенс, то есть почему же Пушкин тогда не бегал по окрестным деревням и не просил весь народ «держать язык за зубами»?
И тогда становится понятно, почему отец с сыном не могли помириться так долго, целых четыре года! И даже в течении двух лет уже после того, как с Пушкина была снята царём опала, когда его всенародная слава достигла своего апогея, то есть когда исчезли все поводы к нареканиям отца! Неужели всё из-за пустякового махания руками?
Они помирились только 1828 году и то благодаря вмешательству А. Дельвига.
В черновике пушкинского письма к Жуковскому описывается трогательная сцена разговора Поэта с матерью через 2-3 дня после ссоры с отцом. Пушкин показывает родителям своё письмо к Адеркасу с просьбой заключить его в одну из крепостей. Далее из черновика:

Мать меня обняла говоря: что со мной станется, если тебя посадят в крепость?

Получается совершенно кощунственная вешь: вначале мать с отцом сообща договорились упечь невинного сына в сибирскую каторгу, рассказали всему свету о якобы избиении, а затем та же мать обнимает его со слезами и говорит: «что со мной станется, если тебя посадят в крепость?»

Вывод один: 29..31 октября 1824 года Пушкин в припадке ярости ударил или даже избил своего отца. Чтобы спасти сына, отец взял свои слова обратно и не дал ходу этому злополучному делу.
22..30 ноября Сергей Львович написал письмо предводителю дворянства с просьбой освободить его от слежки за сыном. Однако эти поступки отца не вызвали примирения сторон. Пушкин не мог ему простить шпионства и оскорблений в свой адрес.
Кто же был подлинным виновником трагического события, едва не стоившим Поэту жизни? Можно, конечно обвинять неразумного отца, взявшего на себя роль шпиона, или псковского губернского предводителя дворянства А. И. Львова, давшего Сергею Львовичу это поручение, однако не они виновны в этом в конечном счёте. Все нити ведут в Санкт-Петербург к царю Александру I. И Пушкин это прекрасно понимал, ведь не писал же он злобных стихов ни на Львова ни на отца. Зато стихотворение «Андре Шенье» написал три месяца спустя после этих событий.
А оно было направлено именно против царя Александра I. И в тот злополучный ноябрь Пушкин ненавидел царя больше, чем когда-либо.
Брат поэта Лев Пушкин срочно выехал в Петербург из Михайловского 3..5 ноября 1824 года. Отчасти целью его поездки были переговоры с Жуковским о деле брата Александра. Надо полагать, что он прибыл в столицу ориентировочно 6..8 ноября, через неделю после роковой ссоры Пушкина с отцом. Известно, что Александр I был очень испуган, когда ему доложили о приезде Пушкина, так как принял его за опаль-ного Поэта. Недоразумение сразу же выяснилось, но…

Именно по приезде Льва Сергеевича Пушкина в Петербург случилось это страшное наводнение. В записных книжках А. О. Смирновой – Россет сохранилось описание этого потопа:

Мы окончили урок истории Франции и собирались обедать, когда одна из горничных вбежала в старший класс. Она кричала и дрожала, как лист. Все кинулись к окнам; вода поднялась так высоко, что барки, переполненные народом, прибивало к институтской решётке. Мы со Стефанией вспомнили о канарейках швейцара и побежали вниз, чтобы спасти их. Все были так заняты, что никто не побранил нас за то, что мы спустились вниз без позволения. Всем приказали идти наверх, нижний этаж уже был в воде. Горничные плакали; они очень боялись, а мы нисколько не боялись. Мы знали, что если бы нам угрожала опасность, то Императрица-Мать сама приехала бы за нами. Утром она написала maman Брейткопф: «Успокойте моих деток, я их не забываю». Нам прочитали её письмо. После обеда мы направились в нашу церковь и молились за тех, кому угрожала опасность. Священник молился также за умирающих и потонувших. Было очень торжественно, все были в полном сборе. Затем нам позволили смотреть в окно. Во дворе гр. Шереметьева плавали барки; кормили женщин и детей. M-lle де Вальш нам рассказывала, что граф приютил множество несчастных, они провели ночь у него в доме…
Всего страшнее были пушечные выстрелы. ( Когда вода подымается выше колец, которые отмечают высоту воды во время наводнений, тогда палят из пушек, чтобы предупредить жителей низменных кварталов. Эти кольца находятся на гранитных набережных). Уже накануне весь вечер палили из пушек. Ветер бушевал. Шёл проливной дождь. На чёрной воде, покрытой пеной, плавала мебель и трупы животных. Одна из классных дам видела даже плывущий гроб. Государь был очень огорчён этим несчастьем; сколько бедняков погибло, многие утонули, другие были совершенно разорены; один караульный был унесён вместе со своей будкой, но его спасли. Императрица – Мать приютила сирот. Она была так занята, что целую неделю не приезжала в институт, чего ещё никогда не случалось. Когда наступила ночь, направление ветра изменилось, и нам пришли объявить, что опасность миновала. Тогда оказалось возможным спасти много народу; около девяти часов ве-чера ветер уже не задувал факелов. Я никогда не забуду этого дня. Точно на море, слышался шум от воды, от криков, от проливного дождя и ревущего ветра. Даже на улицах были волны. Рядом со всем этим было немало и смешного. На одной из лодок оказался курятник, в котором, должно быть от страха, во всё горло пел петух. Наши учителя вернулись только через день, они не могли добраться до института, так как мосты были сняты.
Великий Князь рассказал нам несколько эпизодов о наводнении. Рассказ про караульного верен, Государь сам видел его из окна. Караульного спасли, он держал ружьё над головой. Великий князь хвалил графа Бенкендорфа и Милорадовича. Они объезжали город на лодке. В некоторых местах волны были такие громадные, как в море. Им угрожала опасность быть разбитыми о дома. Бенкендорф пробовал воду – она была солёная. Балтийское море без церемоний вошло в город. Так как Петербург лежит ниже уровня моря, то внезапный поворот ветра был причиной катастрофы.


Любопытно, как Пушкин отреагировал на рассказ Смирновой – Россет о наводнении, очевидцем которого она была:

Пушкин вспомнил о моём брате Иосифе, как он во время наводнения привёл в ужас одного из старых дядек Пажеского корпуса. Иосиф дурачился и острил, добрый старик Гюне сказал ему наконец:
-Молодой человек, в такую важную минуту у вас хватает духу смеяться и дурачиться? Стыдитесь! Какой вы сын отечества?!
-Я вестник Европы, - отвечал Иосиф.

(«Сын отечества» и «Вестник Европы» - названия двух известных в 1824 году журналов).

Такая пушкинская аллюзия наводит на большие размышления. При рассказе Смирновой о катастрофе он вспомнил шутки Иосифа. Любопытно, что отец поэта Сергей Львович называл Иосифом самого Александра Пушкина. Младшего же сына Льва – Вениамином.

Но может быть я ошибаюсь? Не стал бы Александр Сергеевич смеяться над горем людским? Однако его переписка с братом говорит об обратном. Там он в своих шутках даже перещеголял брата Смирновой-Россет :

Отрывки из письма Л. С. Пушкину от 20-х чисел ноября 1824 года:

Скажи моему гению – хранителю, моему