Вечное Солнце Припяти

будет только солнце и праздник! Не ради себя... ради тех, кто за меня беспокоится!
Затем мы побежали в «Прометей»! Успели на «Ну, погоди»! Мне так нравится это мультфильм! Оказывается, его снял Вячеслав Котёночкин!.. Нет, я знала этого режиссёра и раньше... Просто и не догадывалась, что он тоже Слава... Мне вот всё любопытно, догонит ли Волк Зайца?.. Или они так и будут вечно гоняться и убегать?.. Как это происходит в моей действительности...
Потом была ёлка на Центральной площади! Всё представление, включая Новогодний салют, прошло сразу же, как только стемнело – в городе по-прежнему действует комендантский час для детей и школьников... Это неприятно, но деваться некуда. Взрослые верят, что всему виной сумасшедший дядька... Который, по сути, не существует в реальности...
Что ж, значит, так тому и быть...
Было морозно и весело! Зимний холод ничто по сравнению с синевой... Стоп!*
*Пометка. Сегодня её попросту нет – она мой кошмарный сон и ничего более!..
Славик всё время держал меня за руку. Наверное, именно из-за этого я толком ничего и не запомнила... Хотя, скорее, из-за поднявшейся температуры. Помню лишь толпы людей, улыбающиеся лица, ряженых октябрят, громкую музыку, льющую со всех сторон, гигантскую ель в огнях, над которой вспыхивают снопы разноцветных искр!.. Это уже салют!
Я снова была рассеянной... И я вновь и вновь претворилась, что мне весело и хорошо!..
Славик всё же понял, что я трясусь вовсе не от восторга. Он потрогал мой лоб... Причём сделал это так, что я почувствовала его горячее дыхание на своих замёрзших щеках... Он всего лишь прислонился своим лбом к моему – так легче всего определить температуру... Я хотела стоять так вечно! Я была согласна заплатить любую цену! Я и сейчас на всё согласна, лишь бы не осталось ничего и никого, кроме меня Славика и Новогодних огней!
Славик, я тебя люблю.
Да, просто люблю. Без восклицаний, многоточий и сомнений.
Славик отвёл меня домой. Мама отругала. Папа просто вздохнул. Я снова их всех расстроила...
Павлика ещё не было.
Славик хотел было посидеть со мной, но мама его тут же спровадила. И так уже слишком поздно, а ему добираться через весь город, плюс идти через парк...
Да, всё было верно. К тому же и я, со своей температурой под сорок, была не ахти каким собеседником... Хотя Славик явно хотел остаться просто так, чтобы побыть со мной...
Он ушёл, а я снова ревела под одеялом.
Мне было стыдно!
Мой самый счастливый день в жизни был целиком выстроен на лжи!
Какая же я мерзкая! Я и впрямь буквально создана для того, чтобы выносить дитя чудовища! Так и никак иначе!
Потом я уснула, и мне всю ночь снился ужас...»

«...Меня с позором вышибают из отряда! Странно, но всё происходит не в школьном дворе, а на Центральной площади... Взрослых нет – вокруг только школьники! Они все посиневшие!.. Они обступают меня и тычут в лицо скрюченными пальчиками... Особенно усердствует мёртвый Петя Герасименко... Он то и дело повторяет, что я не имела никакого права бежать!.. Я должна была вести себя, как все остальные: тихо и мирно. Тогда бы воцарившийся ужас не захватил так много пионерских жизней!.. Или я думаю, что быть мёртвыми так уж приятно?..
Я вообще ничего не думаю.
Я лишь пытаюсь разглядеть в синюшной толпе знакомые мне лица!
Их нигде нет. Значит они в безопасности! По крайней мере, пока...
С меня срывают галстук и валят на землю. Отчего-то я пытаюсь защитить вовсе не голову, как это бывает всегда, а живот... Я притрагиваюсь к нему и понимаю, что он больше обычного!.. Меня парализует! Что там??? Как это получилось?.. Когда?!
(скорее всего, когда меня накачивали таблетками, и я думала, что он не приходил!!!)
Им, кажется, всё равно!
С меня срывают одежду и начинают нещадно избивать! Я слышу пинки, но ничего не чувствую – странно, меня бьют именно в живот, будто их не заботит судьба затаившегося в нём ужаса!.. А ещё я слышу, что они при этом приговаривают. Они наперебой твердят: «В тебе нет больше света! В тебе нет больше жизни – мы выбьем её из тебя!!!»
Я понимаю, что во мне вовсе не чудовище... Внутри меня, самая настоящая жизнь!.. Которую сейчас загубят на корню! Она не увидит солнца, не почувствует тепла, не заполнит собою лукошко!..
Я дико завываю и начинаю от них отбиваться!
Просто машу руками и зову на помощь! Я знаю, что никто не услышит, но всё равно кричу! Так, по крайней мере, легче противостоять...
Они продолжают насмехаться, но я их уже не воспринимаю!
Я сжимаю кулак и, что есть сил, бью по лицу ухмыляющегося Петю Герасименко!.. Я знаю, что в яхт-клуб Павлика сманил именно он! Он виноват, что моего брата втянули в синеву!
Он и никто другой!..
Я слышу хруст собственных костей, однако боли по-прежнему нет! Смотрю на свою поникшую кисть... Перевожу взгляд на изуродованное лицо Герасименко... Я выбила ему челюсть... Напрочь! Она валяется рядом со мной... а на её прежнем месте зияет уродливая дыра!.. Из дыры доносится скрежет и капает синяя слизь... Я понимаю, что он меня сейчас просто придушит.
Уже сама начинаю задыхаться!
Петя просто наклоняется, подбирает челюсть и вставляет её на место... Звучит щелчок. Ощущение, что в его голове вместо суставов сплошные шарниры... Он снова ухмыляется, будто ничего и не было!..
Я машинально понимаю, что меня больше никто не лупцует – все ошарашены тем, что я всё же дала сдачи. Я вскакиваю и бросаюсь прочь! Однако не успеваю сделать и шага, как натыкаюсь на что-то колючее... Ну конечно, колючая проволока! Она повсюду!.. На крышах домов, в парках, вдоль улиц, в сквериках и подъездах... Она тянется через весь город и заканчивается на шеях ребят! Они словно собачки на привязи!.. А я – в лабиринте из переплетённых нитей...
Я загнанно озираюсь. Они смеются и снова подходят...
Я хватаюсь за живот. Я не знаю, как её защитить!.. По моим бёдрам течёт кровь...
Всё, это конец.
Герасименко улыбается – на его щеках голубая кровь. Он бросает мне скомканный галстук... Советует подтереться.
Я проседаю. То и дело повторяю: за что?
Он усмехается. Если я не прекращу сопротивляться, это произойдёт и в реальности! Они отнимут моё счастье...
Счастье стать матерью!
Он склоняется надо мной и зачем-то гладит по голове.
Я слышу: «Света, ну зачем ты так со всеми нами? Мы ведь желаем тебе только счастья. А это всё... Ты ведь должна понимать, что нам всем просто очень страшно...»
Я просыпаюсь в «скорой» на руках у отца... Он прижимает меня к груди...»

«11 января, суббота.
У меня такое ощущение, что я живу в больнице...
Я ненавижу высокие потолки, длинные коридоры и гудящие трубки со светом!
У меня какой-то вирус. Наверное, всё очень серьёзно... Мне ничего не говорят. Даже Славик. Он приходил пару раз меня навестить... Но я в инфекционном – сюда не так-то просто прорваться... Да я и сама не хочу заражать Славика. Но я очень скучаю по нему...
Я попросила Павлика подслушать, о чём беседуют врачи с родителями, но он говорит, что при нём тоже в основном молчат...
Из меня то и дело «берут» анализы. Не уверена, что стоит об этом писать... Мне неприятно... Так что, правда, не буду.
О чём ещё писать не знаю.
Спать я отказываюсь. Мне снова дают какие-то таблетки, от которых у меня вспышки в глазах... Я куда-то проваливаюсь и вроде как сплю, хотя и ничего не вижу. С одной стороны, это хорошо – он не может ко мне приставать. Хотя с другой... Он может и впрямь пристаёт, просто я этого не помню...
А это самое страшное!..»

«15 января, среда
«Меня собираются выписывать. Однако мне кажется, что не до конца... Точнее тут выпишут, но заставят лечь куда-нибудь ещё... Вот этого я точно не хочу! Хотя в моём случае, логичнее и впрямь уехать из города... Но я не могу всех бросить! Потому что я просто не представляю, что он сделает с городом, если я вдруг снова убегу... Я не имею права так поступать. Мне нужно быть тут, что бы ни происходило!..
Павлик всё же проведал, с чем именно я лежу. Хм... Не знаю, стоит ли писать... Я даже стараюсь не думать об этом! Будто оно и впрямь не станет реальным, до тех пор, пока я его не осознаю и не приму. Глупости. Оно уже тут, в действительности... Это больше не элемент сна. Так что можно и написать... Тем более, на то он и дневник, чтобы делится с ним самым сокровенным.
У меня «нарушен репродуктивный механизм». Павлик не знал, что это такое – он просто услышал обрывок разговора между доктором и мамой и донёс его до меня. Я попросила Славика посмотреть в библиотеке. Он посмотрел...
В общем, у меня не может быть детей...
Это ещё не точно! Но... существуют определённые риски. Всё из-за гриппа – он дал осложнение именно на половые органы... Это уже из разговора с мамой. Я на неё основательно надавила, так что теперь в курсе всего происходящего...
И оно меня совсем не устраивает!
Похоже, я действительно нужна им позарез... Раз они так основательно меня мутузят... А я ещё подумывала о бегстве. Они не отпустят. Всё слишком далеко зашло!
Эх... У меня нет настроения...»

«25 января, суббота.
В среду пропали строители. Пять взрослых человек. Они спустились вниз, чтобы разобрать завал и оценить, в каком состоянии находятся подземные коммуникации... Возможно, они что-то увидели... Возможно, просто чему-то помешали...
Вчера я рассказала Славику всё как есть. Он очень сильно испугался... Он пытался этого не показать, но я всё равно прочувствовала его ощущения.
Славик сказал, что то, о чём я рассказываю, ужасает... Особенно сны, в которых ко мне пристаёт Фон Шмидт!..
На него нужно донести!
Я сказала, чтобы Славик об этом даже не думал! Это не решение проблемы. Донос на немца только всё усложнит! Он приведёт к очередным смертям, а какая участь будет приготовлена для самого Славика... лучше и не задумываться...
Славик всё равно упорно заявил, что он не боится какого-то там арийца!..
Я сказала, что он вовсе и не ариец. Он – непонятное существо, которому нужна я, чтобы родить ему ребёнка...
Славик спросил, как же тогда быть?
Я долго думала. На следующей неделе мне на приём к «крысиной мордочке». Я послушаю, что именно она мне скажет... и если всё останется без изменений, тогда я спущусь вниз и во всём разберусь...
Славик тут же воскликнул, что я сумасшедшая!.. Правда тут же поправился: он имеет в виду, не то что я вижу в кошмарах, а то, что я после всего этого ещё задумываюсь о подземных путешествиях!.. Или я не помню, что сталось с моим братом и его друзьями?!
Я сказала, что помню... Именно поэтому и иду. Существо властвует во снах – там с ним не совладать, потому что вокруг – его бесчувственный лёд... Во сне ему можно только эпизодически противостоять...
В реальности же, всё иначе! Если его и можно достать, то лишь наяву!.. К тому же, тут есть надежда, что он не сможет принять истинный облик... Хотя я и не особо уверена в последнем...
Славик заметил, что тут, куда ни глянь – всюду сомнения!.. Но если иду я, значит, идёт и он. Тут без вариантов!
Мы поцеловались!!!»

«27 января, понедельник.
Он: «Светлана, я слышал, что с тобой приключилось... Как ты?»
Я: «Нормально. Я стараюсь об этом не думать».
Он: «Хм... Молодец. Не ожидал от шестиклассницы столь трезвого умозаключения...»
Я: «Просто мне нечего больше делать... Ведь это не от меня зависит. Верно?»
Он: «Да... Думаю, ты в чём-то права... Видишь ли, все эти риски порой на деле гроша выделанного не стоят. Дело в нашей голове».
Я: «Голове?»
Он: «Да. Разве не поэтому Шевченко посоветовал вести дневник?.. Он ведь думал, что таким