бросила на него гневный взгляд.
— Ты испортил девочке лицо!
— Глупости, — сказал Жоржик. — Такое лицо невозможно испортить щелчком по носу. Таким лицом можно пробить десять таких голов, как моя, — он подмигнул Юле. — Правда, деточка?
Юлия посмотрела на него через скомканный носовой платок, который прижимала к носу, и молча улыбнулась. Полковник заерзал в кресле, ему хотелось затронуть тему непринужденно и элегантно, но ситуация развивалась не по его правилам, ускользая из нужного ему русла, и запутываясь все больше с каждым словом и каждым жестом этого Сумасшедшего Болванщика, который правил здесь бал. Полковник вздохнул, расслабился и затих в ожидании своего выхода.
Юлия опустила руку с платком, как будто убирая от лица карнавальную маску, и подняла к солнцу бокал, в котором расплывалась капля ее крови.
— Пей, пей, девочка, — ухмыльнулся Жоржик. — Ты будешь не первой.
Нелли бросила на него устало-презрительный взгляд и отвернулась, Юлия протянула бокал Жоржику. Жоржик взял бокал, отпил глоток и вернул ей назад. Юлия приняла бокал и выпила до дна.
— Ты мне все больше и больше нравишься, девочка, — серьезно сказал Жоржик. Вальтро удивленно подняла брови.
— Жоржик, не втягивай ее в свои игры, — резко сказала Нелли.
— Какие игры? — печально сказал Жоржик. — Нелли, по-моему, ты совершенно не понимаешь, насколько взрослая твоя девочка.
— Да! — вдруг выступил полковник.
Юлия рассмеялась.
— Вот я и говорю! — оживился Жоржик. — Нелька, давай выдавать ее замуж!
Нелли уперлась взглядом в стол, пряча блеск глаз.
— Она не хочет, — сказал полковник с тайным облегчением оттого, что кто-то взял бразды в свои руки.
— А сколько ты дашь мне за сводничество, если я ее уболтаю? — жадно спросил Жоржик.
— Десять тысяч, — подумав, ответил полковник.
— Маловато будет, — сказал Жоржик высоким и противным голосом.
— Это не предмет для смеха, — сказала Нелли, не поднимая глаз от стола.
— А кто смеется?! — возмутился Жоржик. — Какие могут быть шутки, за такие деньги? Юлька, неужели ты не дашь мне заработать пятнадцать штук?
— Это мало, — веско сказала Юлия.
— Двадцать, — сказал полковник.
Нелли все больше и больше багровела, глядя в стол. Вальтро слегка нахмурилась, ей не нравилась затея Жоржика, но Юлия принимала игру, и она не посчитала нужным вмешиваться.
— Боже ж ты мой! — Жоржик молитвенно сложил руки. — Да я сам выйду за тебя замуж за такие бабки.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил полковник, — но мне нужна Юлия.
— Вы даже не знаете, что ей только шестнадцать лет! — вдруг взорвалась Нелли.
— И она девственница, — поддакнул Жоржик.
— Заткнись!!! — заорала Нелли. — И она до сих пор не удосужилась получить паспорт! Она безответственная дура, черт ее дери, она думает, что с ней играют!
— А почему я не имею права поиграть? — спокойно спросила Юлия.
— Ну, тогда я вам не завидую, — не глядя на нее и с очень напряженным спокойствием, сказала Нелли.
Полковник сосредоточенно набулькал себе в стакан виски, забыв обслужить дам, выпил до дна и торжественно произнес.
— Я делаю предложение. — После этого, он замолчал, глядя на Нелли.
— Ну? — спросил Жоржик.
— Что? — спросил полковник.
— А вы можете выпить бутылку виски? — спросила Юлия.
— Могу, — не задумываясь, ответил полковник.
Нелли вздохнула.
— Дура, дура, дура, — повторяла Нелли, раскачивая головой.
— Кто? — спросил Жоржик, он слегка нюхнул для трезвости, потому что ему пришлось персонально отвлечь полковника домой, так как он не мог передоверить это дело ни Юлии, ни Вальтро и не мог оставить полковника у себя, чтобы они утром смотрели на его похмельную морду, поэтому он сидел теперь слегка остекленевший и таращился на луну.
— Я дура, ты дурак, жених этот тоже дурак, — Нелли ударила себя кулаком в лоб. — Ну, почему я такая несчастная? Ну, за что мне такое блядство, Жоржик? И так всю жизнь, всю жизнь, всю жизнь!
Так закончился второй этап сватовства пивного шевалье к несгораемой Золушке.
ГЛАВА 25.
— Ну и что? — удивилась Юлия, — Немного мужчин смогут выпить 0,75 виски и остаться на ногах. А он остался.
Они лежали голые, на солнечной гальке посреди широкого и мелкого ручья, плавать в нем было нельзя, но лежать можно было.
— Но он же вроде как свататься приходил, — усмехнулась Вальтро, переворачиваясь набок.
— Так он и посватался, — сказала Юля. — Ты думаешь, мало нужно мужества, чтобы решиться на такое, в его-то возрасте? Да еще и при моей бабушке, которая младше его? Он же не побоялся, что его засмеют.
— А ты думаешь, он любит тебя? — спросила Вальтро.
— Конечно, нет, — ответила Юлия. — Любовь — это буйство половых гормонов, а он уже вышел из этого возраста. Я, безусловно, ему нравлюсь, я не встречала мужчин, которым бы не нравилась, — заметила она без лишней скромности, — и я думаю, он говорит правду.
— Какую правду? — спросила Вальтро.
— Он одинок, ему нужна скорее дочь, чем любовница, — ответила Юлия. — А если с этой дочери можно еще и снять трусики, то еще лучше.
— Ты думаешь, он старый развратник? — спросила Вальтро.
— А что это за мужчина, если он не развратник? — удивилась Юлия. — А если он старый, так честь ему и хвала, если способен на разврат и украсил им свои седины. Да что ты крутишь, все время головой? — Юля шлепнула Вальтро по плечу.
— Ну, увидит нас кто-нибудь, ну и что? Тебе что, показать нечего?
Бабка-грибница из соседнего села, пробираясь по лесу, продралась через кусты ежевики и увидела двух голых лахудр, растопырившихся кверху жопами посреди мелкого ручья. Бабка с отвращением сморщилась — вот, курвы, а? И не стыдятся ж ничего и не стесняются. Бабка уже подняла палку, чтобы шумнуть по кустам и перепугать лахудр до смерти, как вдруг одна из них вскочила на ноги и взметнула в воздух черную гриву волос, почти одновременно с ней на ноги вскочила вторая и взметнула в воздух белую гриву — в воздух взметнулась водяная пыль и вспыхнула радугой над их головами. У бабки отвисла нижняя губа. Бабка и слова-то такого не знала «красота», а если и знала, то красота — это вкусный борщ, это — ситцевый платочек, это — коврик с оленями. Но красота царапнула по ее заскорузлому сердцу кошачьей лапкой, и бабка застыла с поднятой палкой. Черная девка наклонилась и стала отжимать волосы в воду, белая девка опустилась на колени и смотрела на нее снизу вверх, столбы солнечного света, пробивая кроны деревьев, падали в воду вокруг них.
— Вот блядь, — прошептали бабкины губы, не ведая, что говорят. — Аггелы, истинный хрест, аггелы.
Юлия засмеялась, подставляя лицо брызгам, стекавшим с волос Вальтро, Вальтро засмеялась и, стирая брызги, легко коснулась ее щеки, затем они взялись за руки и пошли к противоположному берегу.
Бабка пробиралась по лесу, разбрасывая палкой опавшие листья и топча грибы, которых не видела. Она гнала от себя видение, застрявшее в ее водянистых глазах, она призывала на помощь видение родной хаты, родной печи, родной Жучки, чтобы не заплакать, чтобы не осознать с пронзительной ясностью, что жизнь прошла, но никогда она не лежала голой в солнечном ручье, никогда она не смеялась таким смехом и никому не хотелось плакать от ее наготы.
ГЛАВА 26.
Жоржик стонал. 69 — это вам не 39 и не 59. В глазах бегали мульки, сердце колотилось, как заячий хвост, о том, чтобы посрать, не могло быть и речи — там все окаменело насмерть и его налитые кровью глаза просто выпали бы на кафельный пол и укатились под ванну. О, боги мои, боги, где Вальтро? О, Боже, приведи ко мне Вальтро, пока я не сдох!
Когда девушки вошли во двор, Вальтро сразу поняла, что что-то не так. Нелли пила кофе в одиночестве, Жоржик не торчал на лужайке, его не было в тени под деревьями он не сидел в бассейне. Она быстро прошла в его комнату — Жоржик лежал навзничь на кровати, бледный, мокрый, как мышь, с закрытыми глазами, он даже не услышал, как она вошла, хотя слух у него был, как у кота. Однако он сразу открыл глаза, когда Вальтро села рядом с ним на кровать и положила руку ему на грудь. Он молчал, но все, что он хотел сказать, — плавало у него в глазах. Обеспокоенные Юля и Нелли появились в дверях.
— Что?
— Ничего, — сказала Вальтро. — Перебухал просто. Сейчас я его поправлю.
Она держала руку на груди Жоржика, напротив сердца, и постепенно сердце перестало прыгать, дыхание его стало ровнее, высохла мученическая испарина на лбу, глаза просветлели. Наконец, он взял руку Вальтро и молча поцеловал ее. Вальтро наклонилась и поцеловала его в лоб.
Через пятнадцать минут Жоржик уже прыгал возле бассейна и орал:
— Почему в моем кяризе плавает панама полковника?! Где все остальное? Вы уже успели его закопать?
— Ты сам вчера отвел его домой, — сказала Нелли.
— Я это прекрасно помню, — окрысился Жоржик, — не надо делать мне замечаний.
— Никто не делает тебе... — начала Нелли.
— Ну и все, — оборвал ее Жоржик. — Я просто ищу трость, чтобы присвоить ее себе, пока он не вспомнил, где ее забыл.
— Ты вчера опирался на эту трость, когда подпирал полковника, — сказала Нелли.
— Да? — Жоржик задумчиво почесал ягодицу. — Куда же я ее воткнул? Ладно, пора завтракать.
— Уже пора ужинать, — сказала Нелли.
— Да? — Жоржик перешел к почесыванию плеши. — Это значит, что я пропустил обед? Ты нашла себе что-нибудь пожрать?
— Нашла, не волнуйся, — успокоила его Нелли. — Как же не волноваться? — сокрушенно сказал Жоржик, — если ты нашла? Вальтро! — завопил он, — Там осталось что-нибудь перекусить?
За столом, однако, Жоржик почти ничего не ел, но выпил гигантское количество зеленого чаю, после чего возлег в шезлонг в тени, неспешно переругиваясь оттуда с купающейся Нелли.
В первый раз полковник проснулся еще на рассвете — от острого позыва к мочеиспусканию, но пока он пытался определить, где находится и в какую сторону идти, все произошло само собой, и он снова провалился в сон. Во второй раз он проснулся, когда солнце, уже проникнув в распахнутую настежь дверь, минуло валявшийся на полу прихожей штиблет и подползло к подножию лестницы, где полковник лежал, скрючившись и положив голову на ступеньку.
Стараясь не смотреть на бывший белоснежным костюм и с трудом миновав стадию стояния на четвереньках, он пробрался через мутный, как скисшая моча, воздух в ванную комнату, нашарил в туалетном шкафчике средство реанимации и сделал себе под язык укол эфедрина. Его сразу бросило в жар, в голове прояснилось, в зеркале обозначилось рыло с торчащим изо рта, как кусок ваты, обложенным языком — портрет жениха. Полковник визгливо хохотнул в пустоте своего пустого дома, уперся руками в раковину и, глядя на стекающий по стенке плевок, начал раздумывать — а не взять ли бритву и не порезаться ли случайно при бритье прямо сейчас?
Натужно кхекая, любовник Юлиной мамы вбивал кулаками в пол ее голову. Полина уже не дышала, но мужчина продолжал бить и продавливать коленом ее грудь, не чувствуя боли в кулаках, разбитых об голову, об зубы, об пол. Он ничего не видел, ничего не соображал, он забыл о том, что час назад целовал эту грудь — слишком много водки, слишком много кокаину, слишком много ненависти, разлитой в воздухе.
Юля стояла в клубах пара, наслаждаясь горячим душем. Она любила горячую воду даже летом, после горячей воды в жару всегда становилось
