наткнулась сначала на чей-то пьяный бас, затем трубку взяла Полина, и Нелли осторожно намекнула ей, что пора бы вернуть Жоржику хотя бы половину долга.
— Я не просила тебя об одолжениях, — угрюмо сказала Полина.
— Но... — опешила Нелли.
— Я не просила тебя об одолжениях! — крикнула Полина. — Нет у меня денег! Не звони больше сюда! — закричала она, переходя на истеричный визг. — Забудь мой номер, сука! Забудь мое имя! — И швырнула трубку.
Полковник смотрел, как солнце взбирается по небу, сидя в кресле на балконе своего дома и с печальным удивлением понимал, что восходы после очередной бессонной ночи со стаканом виски в руке больше не радуют его, они надоели. Больше всего ему хотелось закрыть глаза и не открывать их. Но полковник был воспитан в строгих купеческих правилах, в протестантской семье, — «Долг, Дисциплина и тяжелый Труд приведут тебя в Рай», — он не мог позволить себе такой ерунды, как закрывание глаз. Поэтому с трудом, со скрипом он переключил мозги на мысли о текущей жизни, которую надо было как-то проживать, и принялся раздумывать о том, пригласить ли Жоржика в гости или нанести визит самому. Полковник был основательным человеком даже в глупостях, и его предложение Юлии не было безответственной болтовней. Теперь он решал, каким образом найти подходы к ее взрослым родственникам и серьезно обсудить с ними вопрос. В силу особых причин, полковник сильно надеялся, что сама Юлия или хотя бы забота о ней помогут ему уцепиться за жизнь. В студенческие годы и в молодости полковник состоял в «голубом братстве», не испытывая никаких комплексов по этому поводу. В той среде это было делом, не только вполне обычным, но и считалось особым шиком, так же, как фехтование на саблях, и участие в псевдотайных обществах. С возрастом, однако, это прошло, поскольку не имело серьезных физиологических или психологических причин, но усвоенное в юности слегка презрительное отношение к женщинам осталось с ним навсегда, сделав его сексуальную жизнь вполне унылой и неинтересной и помешав обзавестись не только спутницей жизни, но и сколько-нибудь постоянной любовницей. Он пил все больше и больше и перепрыгивал с никчемных друзей на никчемных подруг, ковыляя, таким образом, по жизни, нигде не находя удовлетворения и никогда не быв счастливым, пока не доковылял до этой дачи в запущенном лесу на осколке варварской империи, в черт знает каком углу мира. После того, как он впервые увидел Юлию в бинокль, он долго размышлял, что же с ним произошло?
Смутно он осознавал, что все то, что он недобрал, недодал, недолюбил и недоненавидел, взорвалось в нем или проникло в него, как молния. С этим следовало что-то делать, но что? Он попробовал подойти к делу по-деловому, по-коммерчески, но Юлия отказалась.
Однако он не принял отказа, он был все же более чем в три раза старше ее, он увидел в ее глазах интерес и разочарование, разочарование и интерес, но не отказ. Он был намерен бороться дальше, не за любовь девчонки, а за свою жизнь, девчонка была нужна ему, без нее уже ничто не могло остановить скольжение по холодному, холодному льду в пропасть.
ГЛАВА 23.
Нелли приехала после полудня, в самую жару, пот катился с нее градом, но она не села в тень, за стол с холодными напитками, пока не одарила Грету стейком и не поцеловалась с Вальтро. Общение с внучкой заняло у нее чуть больше времени и не было столь приятным.
— Ну, ба, — сказала Юля, бросив взгляд на стол, куда Нелли выложила припасы, — ну почему ты все время таскаешь мне эти вафли в шоколаде?
— Ну, ты же любишь их, — растерянно ответила Нелли.
— Я любила их, когда мне было десять лет, — вразумляюще сказала Юля. — А сейчас, я уже наелась ими по горло, — она расхохоталась, — в шоколаде и без. — Юля была жестокой девочкой, но не настолько, чтобы не заметить слез, навернувшихся Нелли на глаза. — Ну, ладно, ба, — сказала она. — Буду я есть эти вафли, люблю я их, просто жарко сейчас и кусок в горло не лезет. — Юля обняла Нелли за потную шею, но Нелли отбросила ее руку.
— О-о-о, ну слава те Господи! — Жоржик выскочил из дому, где прятался от жары и затрусил через газон, распрямляя объятия. — А я-то думаю, с кем выпить, не могу же я пить с этими ссыкухами, — он небрежно мотнул бородой в сторону девушек и ткнулся ею в плечо Нелли, — роняя в грязь свое большое достоинство.
На самом деле, Жоржик уже причастился сам, поэтому он и сидел под кондиционером, колышущим голубую струйку конопляного дыма, а не торчал, как всегда, на солнце, прожаривая свои кости.
— Они тебе легко поднимут твое большое достоинство, — улыбнулась Нелли, незаметно смахивая слезу, пока Жоржик терся носом о ее грудь, — им не придется слишком напрягаться. А что ты пьешь?
— Для тебя я всегда пью шампанское, — сказал Жоржик и бросил подозрительный взгляд на Юлию, — если девки его не усосали. Иди, окунись, а я пока проведу инвентаризацию.
Проведение инвентаризации заключалось в том, что Вальтро с Юлией отправились на кухню готовить холодный фуршет, а Жоржик расположился на бортике бассейна, болтая с купающейся Нелли. Через некоторое время на кухню донеслись его вопли и они выглянули во двор, посмотреть, в чем дело.
— Я. не хочу больше слушать эту мутню! Ты за кого меня принимаешь?! — орал Жоржик, прыгая возле бассейна и тыча в Нелли пальцем. — Вальтро! — завопил он в сторону дома. — Подойди сюда! — Движением руки, Вальтро остановила шагнувшую было за ней Юлию и подошла к нему, слегка обеспокоенная.
— Ну, что?
— Скажи этой старой дуре, — заорал Жоржик, размахивая руками, — что мы подарили ей эти восемьсот баксов, а то она уже собирается повеситься из-за них!
— Конечно, подарили, — спокойно сказала Вальтро, поворачиваясь к Нелли. — Мы все собираемся дожить до твоего дня рождения. Вот и считай, что мы уже отдарились авансом. И не нервируй Жоржика, он буен и опасен во хмелю.
— И прекрати заливать слезами мой бассейн, — сварливо добавил Жоржик. — Тебе все равно не разжалобить меня, чтобы я поделился с тобой своим халатом.
Собеседование было прервано вежливым стуком в калитку — вошел полковник. Несмотря на жару, он был в белой пиджачной паре и начищенных штиблетах, рядом с застывшим возле калитки, прокопченым и бермудистым Жоржиком, украшенным пучками седых волос, он выглядел, как Большой Белый Бвана, рядом с готтентотом, белая панама укрывала его лысину, под мышкой торчала серебряная рукоять трости в виде головы и плеч обезьяны, в руках он держал пакет из оберточной бумаги, в котором Жоржик безошибочно определил кварту виски.
— Жарковато сегодня для выпивки, — начал свою колядку верный традициям полковник.
— Только сумасшедшие алкоголики пьют в такую погоду, — поддержал его Жоржик, принимая пакет из его рук.
— Но, поскольку, здесь нет сумасшедших алкоголиков, — продолжил полковник. — То никакая жара не помешает двум джентльменам выпить, когда им захочется, — закончил Жоржик.
— Жоржик! — жалобно позвала Нелли, как тюлень, высовывая голову из бассейна. — Ну, дай мне халат!
Юлия кусала губы на кухне, когда Вальтро вошла туда, оставив Жоржика, Нелли и полковника, вежливо отводящего взгляд от выпирающей из халата Нелли, светски беседовать за столом в ожидании фуршета.
— Нелли занимала деньги для моей мамочки, — сказала Юля.
Разговор у бассейна имел место не так далеко от дома, чтобы она не уловила общий его смысл.
— А мамочка к любым деньгам относится, как к своим. Она легко берет и легко дает, было время, когда она дарила мне бриллианты, а потом забирала их назад. Было время, когда я в школу ходила только потому, что Нелли снаряжала мне ранец с книжками...
— Плюнь и забудь, — перебила ее Вальтро, доставая бокалы из буфета. — Баланс подбит, вопрос решен. Мамочку твою я в глаза не видела, а Нелли нам ничего не должна. Все.
— Деньги, это вообще не вопрос денег, — с нажимом сказала Юлия, нажимая ножом на колбасу, как будто это было горло врага. — Никто не в состоянии расплатиться за все, что хочет. Я кое-что поняла в последнее время и намерена решить этот вопрос быстро и навсегда.
— Как? — поинтересовалась Вальтро.
— Отрезав от себя весь этот, на фиг мне не нужный клубок потребностей. В них ноги путаются и потому все постоянно падают носом в грязь. В жизни не видела человека, который не расшибал бы себе нос или которому не расшибали бы башку из-за денег. Сколько себя помню, каждый доброжелатель наматывал на меня какую-нибудь потребность. Платьица, колечки, губная помада... Ресторан, лимузин, кокаин. Хочешь шоколаду — соси хуй. И все сосут, сестричка. — Юлия ухмыльнулась. — Тот, у кого сосешь ты, сам сосет у кого-нибудь другого. И чем выше он залез, тем больше хуев ему приходится сосать. Могу тебя уверить, сестричка, что богатые бандюки — самые сосущие люди в мире, над ними стоит больше боссов, чем над любой уличной блядью. — Почему только бандюки? — усмехнулась Вальтро. — Те, кто делают игру, сажают людей на холодильники, телевизоры, соковыжималки и автомобили, как на иглу. А севши, нормальные граждане становятся способны на все, как наркоман за дозу. Ты думаешь, мало «мачо», которые дадут в жопу за «мерседес»? — Они расхохотались. — И все это — такое дерьмо, — Юлия с отвращением сплюнула в окно, — в свете костра.
— Ну, скоро там? — воззвал увидевший ее Жоржик. — Сколько нужно времени, блин, чтобы порезать кусок языка?
ГЛАВА 24.
— Красивая у вас трость, — заметила Юлия.
— Эта трость принадлежала моему деду, — с готовностью пояснил полковник. — Он привез ее из Индии.
— А кому собираетесь передать ее вы, — спросила Юлия, — когда выберетесь домой из этого леса?
— Я возьму ее с собой в могилу, — усмехнулся полковник, коротко глянув на Нелли. — У меня нет наследников.
— А почему бы тебе не усыновить меня? — предложил Жоржик. — Жаль тросточку, пропадет ведь, хорошая вещь.
— Потому что тогда придется усыновлять кого-нибудь еще, — ответил полковник, — чтобы он закопал наши кости перед тем, как распорядиться наследством.
— Бедный Йорик! — вздохнул Жоржик. — Ты так ни хрена и не понял, Я буду ждать, пока ты окочуришься, а ты будешь ждать, когда кондратий хватит меня, вот так мы и протянем до Страшного Суда.
— Жоржик, почему ты так глупо шутишь? — недовольно вмешалась Нелли.
— Потому что умная шутка над могилой — это эпитафия, — сказал Жоржик.
— Так не шути, — пожала плечами Нелли.
— А не шутить, — нельзя, — Жоржик значительно поднял палец, — некому, кроме меня самого, подержать в руке мой пустой череп. Приходится самому побренчать бубенцами, чтобы не было так страшно на него смотреть.
— Смерти нет, — сказала Юлия.
— Конечно, нет! — радостно поддержал ее Жоржик. — В твоем возрасте. А потому пей и веселись, плюнь на лысину старому дураку, который плачет с собственным черепом в руке! — И Жоржик подставил лысину для плевка. Юлия попыталась сделать жест и трагически поцеловать его в плешь, но Жоржик пьяно дернул башкой и стукнул ее по носу. Капля крови скатилась в бокал с шампанским, который Юля держала в руке.
— Ну, вот, — сказала она, запрокидывая лицо к небу, — как только попробуешь проявить гуманизм, сразу получаешь по носу. Спасибо, — она приняла из рук полковника носовой платок.
— Пожалуйста, — галантно ответил Жоржик, потирая лысину.
Нелли
