Бегущая зебра

тебя не покинет. Но одновременно ты будешь где-то еще. Ты можешь вставать, ходить и вообще делать все, что тебе хочется. Кислота — не водка, с ног не собьет и тебе не понадобится, чтобы кто-то вел тебя за руку в туалет. Так что расслабься и наслаждайся полетом, ремень можно не пристегивать.
— Парением, — отчетливо сказала Юлия, ощущая, как узы гравитации спадают с нее.
— Парением, — подтвердила Тельма. — Мы все летим вместе, мы летали уже тысячу раз, мы знаем, как это делается, ничего не бойся, доверься себе, лети вместе с нами.
Юлия посмотрела на пламя свечи — и увидела сияние такой невыразимой чистоты и нежности, что его хотелось потрогать глазами. И она потрогала, и ощутила его тепло, его приязнь, его тонкий запах — в тот же миг комната вспыхнула паутиной света, столь изысканной, что от восхищения захватывало дух, сияющие нити пронизывали все, они вибрировали, они были живыми и смеющимися.
— Как это красиво, — сказала Юлия, слова слетали с ее языка нотами, красными, как виноград, синими, как слива, зелеными, как яблоко, оранжевыми, как апельсин.
— Это очень красиво, — согласилась Тельма. — Ты видишь сеть, в которую Сатана поймал мир. Но это иллюзия, Юля. Отведи взгляд, смотри внутрь, ищи реальность.
Юлия закрыла глаза — и оказалась в пространстве сияющей, как Солнце, черноты, в котором плавали ажурные башни и геометрические конструкции, составленные из нитей серебряного света ослепительной красоты.
— Здесь тоже красиво, — сказала она.
— Не напрягайся, — сказала Тельма. — Не концентрируйся ни на чем. Можешь открывать и закрывать глаза, делай, что хочешь. Не позволяй себя поймать, тогда ты сама выведешь себя, куда надо.
Юлия открыла глаза.
Комнату наполнял теплый оранжевый свет. Горели только три красные свечи, но все было видно отчетливо, как на гравюре. На Юлию смотрела только Тельма, Алик и Вальтро полулежали на ковре с бокалами в руках и были заняты тихой беседой, но Юлия отчетливо слышала каждое их слово и даже их дыхание. И даже запах их дыханий. И даже запах их тел, биение их сердец. Вальтро чуть шевельнулась, посмотрела в их сторону, — глаза ее были, как звезды, Юлию пронзил запах ее секса. — Не концентрируйся ни на чем, — повторила Тельма, но было уже поздно — Юлию сотряс такой импульс любви, от которого трусы ее стали мокрыми, тогда она поняла, что имеет в виду Тельма. — Не позволяй себя поймать, — говорила Тельма. — Плыви, ты ищешь не Вальтро, не Алика, не меня. Ты ищешь себя.
Паутина Сатаны никуда не делась, но стала нежнее, прозрачнее, в ней появилось качество мерцания. В воздухе переплетались множество тонких, разноцветных ароматов. Юлия посмотрела на вазу с фруктами — и оттуда вспыхнул фонтан цветов. Она схватила апельсин и вонзила в него зубы, в горло ее потек восхитительно вкусный сок — никогда в жизни она не ела такого апельсинового апельсина.
— Делай, что хочешь, — повторяла Тельма, — но ни за что не цепляйся. Помни, ради чего мы все это затеяли, углубляйся в себя.
Юлия доела апельсин, легла на спину и закрыла глаза.
Тельма присоединилась к Алику с Вальтро и взяла бокал шампанского.
— Ну, как? — спросила Вальтро.
— Пока, все в порядке, — ответила Тельма, отпивая из бокала. — Купается в волнах чувств.
— Может, мы ей мало дали? — спросил Алик.
— Достаточно, — кратко ответила Тельма.
— Эй, ребята! — Они повернули головы. Юлия смотрела на них, приподнявшись на локте. — Теперь, когда я закрываю глаза, — сказала она, — я вижу какой-то грязный город из красного кирпича. И булыжную мостовую. Что мне делать дальше?
Алик и Тельма переглянулись.
— Это незнакомый город? — осторожно спросил Алик.
— Совершенно незнакомый, — ответила Юлия. — Выглядит, как куча дерьма. Холодно очень.
— Этот момент следует пройти, — сказал Алик. — Он нам не нужен. Там есть дорога? Иди по ней.
— Я не иду, меня везут, — чуть громче, чем надо, ответила Юлия, — в повозке. Я голая и вся избита. Это паршивое место, ребята.
Алик и Тельма снова переглянулись.
— Его нельзя обойти, Юля, нельзя перескочить, — сказала Тельма, — потому что ты еще не знаешь своих маршрутов. Тебе придется ехать дальше, либо возвращайся, и будем пить шампанское. Выбирай сама.
Юлия молча обвела их взглядом, легла на спину и закрыла глаза.              
Прошло немного времени, бодрствующие бодрствовали тихо в своем кругу, потягивая вино и негромко переговариваясь, но не выпуская Юлию из виду. Вдруг тело Юлии выгнулось дугой, кулаки сжались, из стиснутых зубов вырвался вибрирующий стон.
— Что, что, Юля? — встревоженно позвала Тельма.
Но Юлия не отвечала.
Трое быстро переместились к напряженному, как дерево, телу.
— Что, Юля, что? — громче и тревожней позвала Тельма.
Но Юлия не отвечала. Затем она начала рваться и биться головой об пол, при этом руки ее были прижаты к телу, ноги плотно сжаты.
— Открывай глаза, Юля, открывай! — крикнула Тельма, хватая ее за голову. Но Юля не открывала глаз, из ее горла точками вырывалось хриплое рычание.
— Мы влипли! — В глазах у Алика заметалась паника. — У нее плохое путешествие!
Вдруг Юля обмякла, из-под полуприкрытых век показались белки, рот приоткрылся. На несколько секунд наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием троих. Вальтро прижалась ухом к Юлиной груди.
— Я не слышу сердца! Адреналин давай!
Алик метнулся в угол и завопил оттуда, расшвыривая из сумки вещи:
— Да где этот блядский адреналин?!
— Да нет там адреналина! — взвизгнула Тельма.
— У меня есть! — Вальтро вскочила на ноги. — Ты, — она ткнула пальцем в Тельму. — Массаж сердца, быстро! Ты, — она резко обернулась к Алику, — Со мной в гараж!
На мгновение в воздухе повисла паутина еще не начатых движений. Вдруг Юлия рывком села и вцепилась руками в мокрые от пота волосы.
— О, Господи! — Тельма схватила ее за локоть. — Что, что?
— Ничего! — Юлия отбросила ее руку. — Дайте мне пить, чего-нибудь холодного, скорее!
Через секунду Алик упал возле нее на колени с бокалом шампанского в руках. Юлия жадно выпила.
— Что случилось? — подрагивающим голосом спросил Алик.
— Что-что! — Юлия качнулась вперед, сплюнула на пол и оскалилась. — Меня сожгли на костре, вот что!


ГЛАВА 20.

— Но кто мог предположить? Кто?! — горячился Алик. — У всех в прошлом какое-нибудь нормальное дерьмо, вроде перебрасывания лопатой навоза с места на место, — Алик суетливо охладился из бокала с шампанским. — Кто мог предположить, что ты наткнешься на ведьму? Впрочем, — он наклонился и посмотрел в глаза Юлии, — черт его знает, может, и можно было предположить.
— Ладно, Алик, не самоедствуй, — Юлия хлопнула его по плечу. — В конце концов, я сама пошла, никто меня не гнал, — она расхохоталась, — на костер. Во всяком случае, никто из присутствующих. Ты лучше объясни мне механизм этих маршрутов, ты можешь это сделать?
— Могу, — с облегчением сказал Алик, ободренный тем, что к нему не предъявляют претензий; Юлия была не из девочек, чьи претензии могли излиться в слезах. Сначала все попадают в свет, потом — в черный космос. А дальше все зависит от конкретной генетической программы. Зависит, пока конкретная программа не заканчивается и не начинается общая для всех — дочеловеческая. Когда и эта программа заканчивается, ты снова попадаешь в свет, только белый, изначальный. На этом точка, больше ничего нет.
— И это все? — удивилась Юлия.
— Ну, ни хрена себе! Это три миллиарда лет, дорогуша ты моя, — Алик развел руками. — Неужели ты думаешь, что у тебя хватит времени, чтобы просмотреть всю программу?
— Да на хрена она мне нужна вся? — Юлия развела руками, подразнивая Алика. — Свои-то, собственные, я смогу просмотреть?
— Сможешь, — кивнул Алик, — но здесь есть одна маленькая проблемка, — Алик занялся потиранием подбородка и жеванием губ, ожидая, когда его спросят.
— Ну?! — спросила Юлия.
Алик слегка подпрыгнул.
— За черным космосом ты никогда не знаешь, куда попадешь, — быстро сказал он. — Если тебе уже известны какие-то маршруты, то ты можешь туда попасть, хотя и не всегда, бывают сбои. Но дело в том, что таких маршрутов — миллиарды. Ты можешь метить домой, — он мстительно ухмыльнулся, — на костер. А попадешь в палеозойский океан, где тебя сожрет акула, — Алик с удовольствием потер руки.
— Юля, — вмешалась Тельма, — он суетится и несет чепуху, потому что нервничает. Мы все тут чуть не обосрались от страху. На самом деле, ЛСД-25 — это средство проникнуть в код ДНК, который содержит программу всей жизни на планете. Разворачиваясь в пространстве и времени, эта программа накапливает память, которая отсылается в код ДНК. Таких программ столько, сколько живых существ. Таким образом, твой код содержит память той конкретной линии живых существ, которая заканчивается на тебе, и которую ты передашь дальше через свои хромосомы.
— Если захочу, — заметила Юлия.
— Если захочешь, — согласилась Тельма. — Ты можешь сделать еще кое-что, если захочешь. Каждый из нас — это сумма информации, которую время разворачивает в пространстве, формируя судьбу. Ты не можешь изменить генетическую информацию, накопленную твоими предками. Но ты можешь изменить собственную судьбу, воздействуя на те участки памяти, которые принадлежат персонально тебе. Судьба конкретной личности формируется информацией, полученной в первые семь лет жизни, — суммой импринтов. Изменяя импринты первых семи лет, ты можешь изменять судьбу на любом отрезке, начиная от текущего мгновения. Это машина времени, понимаешь?
— Которую запускает ЛСД? — спросила Юлия.
— Которую запускает ЛСД, — кивнула Тельма. — На разных оборотах, в зависимости от дозы. Теперь ты понимаешь, что мы собирались сделать? Мы собирались изменить судьбу на небольшом участке твоего персонального времени. Твоя память содержит все, в том числе и информацию о внутренних состояниях организма. Ты должна была всего лишь заглянуть в собственный мозг и сказать нам, нет ли там органических нарушений, вот и все. Доза, которую ты получила, была рассчитана именно на это, мы не собирались изменять твои импринты или запускать тебя до начала времен. Но каким-то образом ты провалилась в родовую память. Произошел перенос информации из генетической памяти — в персональную. Я несу за это ответственность и обязана предупредить тебя — такой перенос характеризуется спонтанным переимпринтированием и изменением судьбы.
— Это похоже на магию, — усмехнулась Юлия.
— Это и есть магия, — твердо сказала Тельма.
— Именно поэтому, — вмешался Алик. — Черные маги, которые манипулируют судьбой людей, не допускают этих людей до их собственной судьбы. Мы — партизаны, — он ухмыльнулся, — если гестапо поймает нас за играми с ЛСД, то посадит в концлагерь.
— Немало людей делают и употребляют кислоту подпольно, — заметила Юлия, отпивая из бокала.
— Делают, — кивнул Алик, — как взрывчатку. И взрываются на ней, что дает повод гестапо обвинять их в бандитизме. «Плохие путешествия» — это обычная вещь.
— Попадание в родовую память — это «плохое путешествие»? — спросила Юлия.
— Не обязательно, — ответила Тельма. — «Плохое путешествие» начинается тогда, когда психика оказывается неспособной справиться с тем, что попадает в нее из-за пределов судьбы. Другими словами, когда структура