складским закромам полазить. Много чего тогда выписали…
– А разве это не прямая обязанность директора?
Не обижайтесь, Игорь Сергеевич. Скажу как на духу. По закону, конечно, так… Только последние десять лет обновлять изношенный инструмент приходилось за собственный счет, благо цены стояли копеечные. Разумеется, обращался за помощью, только ответ один – потерпи Трунов, обожди до светлых времен. Чувствуете разницу в подходах!..
– Убедил Владимир Алексеевич, что к «техническому труду» Краюшкин отнесся благосклонно. А вот нашли ли другие учителя у директора желаемое понимание? Педагоги, люди амбициозные, ощутив невнимание к собственной персоне, а уж тем паче безразличие, ради утоления больного самомнения готовы на отчаянный поступок. Наверняка в школе найдутся и такие персоны, кто усмотрел в критических замечаниях чуть ли не личное оскорбление. Уверен, такие впечатлительные люди в среде преподавателей, конечно, присутствуют.
– Само собой, товарищ депутат – в каждом коллективе «всякой твари по паре», а школа не исключение. К примеру, в началке числятся две обиженные кумушки – строят из себя сирот казанских, вечно обделенные: то путевок не дали, то, извините, в попу не поцеловали.
Трудовик Трунов больше и больше нравился Паневину – и за открытый характер, и за умение использовать соленое словцо.
– В старшем звене из предметниц заносчивых гордячек хоть отбавляй. У кого муж крутой бизнесмен или начальник, а у кого амбиций выше крыши, интеллектуалки, мать ихнюю…
– Володь, – Игорь Сергеевич уловил грань, когда разрешено перейти на «ты» – не в службу, а в дружбу, перечисли «воображал» поименно и с началки назови.
– Хочешь, Игорь, узнать, кто кляузы строчит?.. – Трунов тоже перестал церемониться.
– Угадал, Володя, хочу!
– Да ради Бога, только не подумай, что стучу. Вчистую бабы оборзели!
Через двадцать минут Паневин Игорь и Трунов Сергей разошлись добрыми друзьями.
По дороге домой в голову Игоря Сергеевича закралась надоедливая провокационная мыслишка, не давшая покоя до поздней ночи.
Не исключено, что изначально принятое мнение о клеветническом характере жалобы, мягко говоря, несостоятельно. Возможно, присутствуют факты, неизвестные давешним собеседникам, которые напрямую подтверждают правоту людей, написавших письмо. Не зря бытует поговорка «нет дыма без огня...». А если за Краюшкиным водятся грешки, открыто не бросающиеся в глаза, но, как и каждая низость, хитро скрываемые под личиной простодушия и показной доброты. И уже не важно, умышленно или непроизвольно совершен незавидный поступок, беда в том, что порушена справедливость, погублена надежда на добрые основы этого мира.
Разобраться в возникшей коллизии поможет только доверительная беседа с автором жалобы. Только каким образом отыскать человека, пожелавшего скрыть собственной имя, под маской коллективного обращения. Первый вывод – аноним боится отвечать за предъявленные обвинения, даже если прав, не хочет стать стороной конфликтной ситуации. Иначе сказать – не уверен в собственной победе и опасается расплаты за проявленную откровенность или злостный вымысел. Второе – заявитель похоже одиночка, в противном случае, имея сторонников, что помешало тогда указать фамилии сообщников. Третье – автор определенно учитель, не завхоз, не техслужащих и не обиженный родитель ученика, так как указаны обстоятельства чисто педагогические.
Игорь Сергеевич вчитался в список своевольных особ, составленный с помощью трудовика Трунова.
Двух учительниц младших классов, называемых в обиходе «началка», раскованный Владимир Александрович считал тупыми гусынями, способными только сплетничать по углам. При возникновении маломальской угрозы личному благополучию словоохотливость женщин мгновенно испарится. Тут же зароют головы в песок, прикинутся ничего не ведающими, не способными на критику начальства. Дамочки не станут писать подметные письма, удел теток плакаться в жилетки приятельниц или попросту надеть безобидную маску несчастных страдалиц. И носить эту личину, пока обида не рассосется сама собой.
Игорь Сергеевич знавал подобных людей – вечно обиженных и недовольных даже по прозаическим обстоятельствам, словно с утра не выспались и белый свет не мил… Таким образом, учительницы начального звена исключаются из подозрений… остаются заносчивые предметницы.
Итак: Первая в списке – Зоя Антоновна Полуйко, муж начальник станции Потемкин, по меркам местного масштаба – здоровенный начальник. Дама слишком раздутого о себе мнения, учительница географии и природоведения. Науки эти в сетке школьных часов малозначительные, да и Зоя Антоновна в деньгах не нуждалась, брала урочные часы по минимуму. И если здраво рассуждать, не станет Краюшкин – «хожалый с протянутой рукой» связываться с расфуфыренной географичкой. Да и для «мадамы» директор не объект челобитных в горсовет, когда у мужа выход на верхний уровень Дороги.
Следующая строптивица – учительница биологии Бахарева Лидия Викторовна. По словам учителя труда – молодящаяся красотка под пятьдесят… Не замужем. Постоянно напоминает, что вхожа в городской бомонд, участница застолий со сливками общества. Позвольте только, в каком качестве… и почему сидит в непрестижной, отдаленной школе?.. Естественно, интеллектуалка, театралка и меломанка. На взгляд Трунова – школьной жизнью вовсе не интересуется, живет в другом – эфемерном мире. По логике,
мотивации как таковой нет. Возможно, по зауми решила взбрыкнуть. Хотя пожаловаться на директора могла в кулуарной обстановке, на рандеву вип-персон. Но это так… досужие домыслы. Пожалуй, что одинокая и несчастная женщина, которой не повезло в жизни, как ни старалась… Может такая настрочить жалобу – как пить дать, со скуки сочинит?!
И последняя в «кондуите» трудовика – Струтинская Фаина Глебовна. Преподает русский язык и литературу. Если честно, то текст жалобы далек до образцов эпистолярного стиля, написан по трафарету заштатной адвокатской конторы. Впрочем, не факт, словесница схитрила намеренно, не оказала лингвистических навыков. А вот с мотивами – ситуация непонятная… Со слов Трунова, Струтинская в школе недавно, собственно, Краюшкин и принял беженку из ближнего зарубежья на работу. Получается, что обязана директору за проявленную чуткость и доброту. Но не зря говорят: не делай добра – не получишь зла! Не исключено, что здесь тот злосчастный случай… Наука объясняет этот психологический феномен, но нет смысла, рано размышлять над «природой вещей», прежде необходима твердая уверенность, что «литераторша» автор письма.
На поверку вышло только двое «подозреваемых», а для того, чтобы отбросить сомнения, предстоит сличить подчерки учительниц и человека, написавшего жалобу. Вопрос – где найти образцы почерков? В канцелярию школы соваться преждевременно, остаются библиотеки, поликлиники, почтовые отделения, сберегательные кассы… Но бывший коммунальщик Паневин рассудил так: как правило, такие жалобы не единичны, водятся и другие писульки. А заядлого жалобщика медом не корми, только дай настрочить телегу на жилищную контору, ибо первый «козел отпущения» для сутяжника – коммунальные службы.
Таким образом, первым делом по приходу на работу Игорь Сергеевич обзвонил приемные отделов администрации, получающие обращения граждан города. Попросил поискать адресантов, указав для подстраховки пять учительниц из перечня Трунова. Сам же не преминул полистать «входящие» журналы горсовета за последние три года. К собственному удивлению, нашлось заявление Елизаветы Шульгиной – «гусыни из началки» по едкому замечанию трудовика. Женщина в прошлом году просила помочь в поиске деда, пропавшего без вести в годы войны. Совет послал вопрос в Подольский архив, но потом дело застопорилось. Почерк Шульгиной напоминал страницы советских прописей, образцовая каллиграфия – но мимо…
В круговерти рабочего дня анонимная жалоба на директора школы отошла у Паневина на второй план. Прибавились другие неотложные заботы, и только после обеда в чреде досаждавших телефонных звонков раздался заветный из жилищно-коммунального отдела. Пожалуй, интуиция на счет ЖКХ не подвела Игоря Сергеевича. В недрах обильной корреспонденции коммунальщиков как по заказу всплыла Струтинская Фаина Глебовна. Пришлось попросить тамошнюю секретаршу быстренько сделать ксерокопии и следом послать за ними закрепленного за комиссий помощника.
С трепетной дрожью в руках, что редко случалось, Игорь Сергеевич разложил на столешнице интригующие странички. Намеренно, в предвкушении удачи смежил веки. Бинго! Хватило беглого взгляда на сличаемые тексты, чтобы понять – написано одним человеком.
Преодолев радостное волнение, депутат вчитался в текст, адресованный в отдел ЖКХ. Еще не вникнув в смысл жалобы, Паневин сразу обратил внимание, что послание жильцов дома, в котором живет учительница, носит характер коллективного. Под обращением стоят семь подписей с указанием занимаемых людьми квартир. Но «вишенкой на торте» была приписка с просьбой направить положенный ответ в адрес Струтинской. По логике, тот, кто сочиняет подобные заявления, сам же потом и пишет… Но не исключено игнорирование этого правила. Полной гарантии нет. А что, если писала не словесница…
Собственно, жалоба, как и следовало ожидать, до неприличия банальна. Жилищная контора, обслуживающая дом, нерегулярно делает влажную уборку подъездов, не следит за придомовой территорией, не спешит выполнять заявки жильцов по протечкам кровли, ну и тому подобное… Обыкновенный набор типовых жалоб на муниципальное унитарное предприятие, сокращенно МУП – коммерческая структура, на которую заменили приснопамятные ЖЭКи.
Таким образом, переписка как бы подтверждает склочный характер мадам Струтинской, но в тоже время переводит учительницу в разряд «правдоискателей». Только пока не ясно – с каким знаком полярности. «Получается, рано обрадовался Игорь Сергеевич,– удрученно подумал депутат, машинально складывая бумаги в папку, – придется еще повозиться…».
Но, видно, судьба не стала искушать Игоря Сергеевича, надоедливо раздался очередной телефонный звонок. Беспокоили из горздрава. Струтинская и там успела нарисоваться, жаловалась на нерадивость участкового терапевта. Вот ведь – кляузница!
Сличив принесенную нарочным ксерокопию, Паневин, наконец, облегченно вздохнул. Почерки в трех петициях оказались идентичны.
И что теперь?.. В практике Паневина еще не встречался случай раскрытия анонимности, но это еще половина беды. Каким образом обустроить беседу с автором жалобы, побудить учительницу на откровенность, не вызвав желания уйти в отказ, или до кучи устроить прилюдную истерику. Одним словом, сделать из депутата исчадие зла, выставив нарушителем этических норм, покусившимся на честь и достоинство гражданина и женщины. Такие бабенки горазды на какие угодно изжоги, вплоть до инсценировки изнасилования. Возьмет и порвет на себе кофтенку, обнажит
