стоит… Задействовать сметчиков и контрольно-ревизионный аппарат администрации Паневин не собирался, уличать человека в предполагаемом воровстве, а уж тем паче искать соринку в чужом глазу было ниже достоинства Игоря Сергеевича, не тот уровень… А вот разобраться с авторами жалобы требовалось непременно. Чутье не подводило депутата, наверняка «истцами» руководила зависть, утраченные иллюзии, бессильная злоба или еще какая корысть, надежда вернуть упущенный шанс. Без сомнения требовалось беседа с самим Михаилом Петровичем. Сделать это деликатно, не выбив работника из колеи, а, возможно, даже помочь безболезненно преодолеть возведенную напраслину.
Естественно, обязанности председателя социальной комиссии состояли не только из исполнения поручений руководителя городского совета. Однако Игорь Сергеевич вначале рабочего дня созвонился со старым знакомым Трофимычем, который, будучи заместителем начальника Отделения дороги, курировал непрофильный сектор, в том числе и железнодорожные школы. Руднев Павел Трофимович, старый производственник, до недавнего назначения возглавлял технический отдел. На повышение инженер пошел неохотно, но порядки на железке армейские, начальству не возразишь. Договорились о встрече пополудни…
Рассортировав поступившую с утра корреспонденцию, привычно выделив претензии контрольных инстанций – отвечать придется самому. Остальные письма отдал помощнику – штатной чернильной душе, закрепленной за комиссией. Пусть тот набросает болванки запросов и ответов… Ну и чтобы не терять времени даром, вызвал инспектора отдела образования, которого считал самым толковым. Другие «фискальные» коллеги – женщины, за глаза именуемые «сумошницами», Паневина мало интересовали. Главная задача инспектрис набить сумку пищевыми продуктами после инспекционных походов по школам и детским садам. Понятливый чиновник гороно явился как штык – через пять минут, небольшого росточка, с ежиком седых волос, в поношенном кримпленовом костюмчике.
Игорь Сергеевич по вопросам деликатным типа сегодняшнего, не желал связываться с руководителями «наробраза». Заведующий которого, человек крайне амбициозный, спал и видел себя уж если не главой города, то уж облоно, как минимум. Под стать шефу и заместитель, «интеллигент» то ли в третьем, то ли в пятом поколении, способный только щеки надувать и поддакивать своевольному боссу. Такие люди себе на уме и обросли такими же помощниками, связываться с ними выйдет самому дороже. А вот на рабочей лошадке – Иване Ивановиче катались без зазрения совести. Но что тут поделать – человек тянул эту скрипучую махину и за себя, и за других...
По характеру Иван Иванович, человек застенчивый и неприхотливый, – непрезентабельным, посконно-серым видом, полная противоположность своекорыстным соратницам. Инспектрисы, как на подбор полногрудые, увешанные золотыми серьгами и перстнями, прилюдно помыкали сотоварищем. Хотя в профессиональном плане эти раскрашенные мадамы не годились тому в подметки. Да и «образовательное» начальство как специально… не выдвигало добросовестного труженика, не одаривало классными чинами, а уж директорством школы тем паче. Будь воля Паневина, депутат произвел бы рокировку в отделе образования. Но остается только мечтать и посапывать в трубочку, увы, там, как и всюду, давно схвачено и оплачено... Лучше не соваться, не то голову свернешь!
Уверенный в скромности и неболтливости инспектора гороно, Игорь Сергеевич пересказал содержание жалобы и попросил Ивановича выказать соображения по этому поводу.
– Да, знаю Краюшкина еще по прежней работе, в соседнем районе встречались. Там тоже железнодорожная школа, только девятилетка. Вот парня и поставили на городскую – кустовую получается... А знаете, Игорь Сергеевич, почему так произошло? Прежний директор Зотов часто болел – школьным хозяйством, по сути, не занимался. Не готовил здание, как положено к работе в зимних условиях. Ну и в прошлом году из-за сильных морозов отопление школы и перемерзло. Батареи и трубы полопались, а так как розлив там по чердаку проходит, вот и потолки в классах местами поотвалились. Да и котлы «Универсал» в котельной повзрывались с перегруза. Да, тихий ужас! Детей гороно раскидало по нашим школам… А вот зданию, отоплению и котельной требовалась серьезная починка – собственно, «капиталка». Выбор дорожного начальства пал на Краюшкина, тот ведь по молодости учился в техническом институте, да и работал на заводе. Уж потом подался на школьные хлеба и заочно закончил наш пед. Одним словом, мужик с головой!
Пришлось Петровичу на новой должности не сладко! Коллектив школы принял назначенца настороженно, да и подошел летний отпуск, люди разбежались… Денег нема! Где взять гроши – администрации побоку, городской бюджет не рассчитан на ведомственные учреждения... Дорога тоже оказалась нищей. Куда Краюшкин только не совался… Благо коммунисты в Облдуме помогли, дали деньжат на трубы, батареи отопления и секции котлов. А там и Дорога подтянула собственные резервы. С миру по нитке – голому на рубашку!
– А что, учителя, неужели никто не помогал? – Паневин помнил, как при советской власти интеллигенция беспрекословно трудилась при возникновении авральной ситуации.
– Да куда там затаились по норам… Петрович сам вместе с рабочими и трубы, и радиаторы таскал… Как голодный пес с высунутым языком бегал по инстанциям и предпринимателям. Выпрашивал где краску, где кровельный лист, где оконное стекло. И поднял школу к началу учебного года! Молоток парень!
– Слушай, Иван Иванович?.. Так и учителя положительно оценили Краюшкина за восстановление школы. С этой стороны нет проблем. А что скажешь по поводу обвинений в неспособности организовать работу педколлектива, – Паневин поднял указательный палец вверх, – вот куда эти бабы бьют, надеюсь, догадался?!.
– Тут нечего соображать… – усмехнулся инспектор, – тот удар, а точнее замах, если вдуматься, вовсе мимо!
– Как так, не понял? – депутат удивленно развел руками.
– Да посудите, Игорь Сергеевич: обязанность составлять расписание уроков, да и распределение педнагрузки, относится к функционалу завучей школы. Те формируют полный пакет с учетом возможных нюансов, в том числе оптимизируют рабочее время для учителей. Откатав недельку, отдают на утверждение директору. Разумеется, тот не обязан с арифмометром выверять, что да как… Да и если честно, то главней увязать расписание уроков, а уж лакуны в рабочем графике преподавателя – дело второстепенное.
– Наверное, соглашусь, Ван Ваныч. Не годится руководителю выверять неувязки в урочных часах каждого педагога. На этой казуистике надолго зависнешь…
– И еще что скажу, Сергеич, – работник гороно облизал губы, – завуч по учебной части в этой школе, матерый зубр. Дедо?к, правда, в пенсионном возрасте, но шустренький. Думается, дело старичок знает как отче наш, и не позволит совершить нелепых промашек. Конечно, постарается для любимчиков… Но так уж повелось искони, здесь ничего не попишешь.
– Пожалуй, и тут соглашусь, Иван Иванович. Как говорится, каждому не угодишь, только себе навредишь...
– Ну и касательно оценок Краюшкина как методиста… – инспектор гороно лукаво усмехнулся. – Тут, знаете, Игорь Сергеевич, директор не обязан на разборе занятий гладить по головке, а недостатки даже праведникам присущи, а о грешных людях и нечего говорить. Да и со стороны видней – урок как спектакль, там не сфальшивишь, сырую постановку сразу почувствует даже и непрофессионал. Правильно делает Михаил, что не дает учителям засиживаться, пусть делятся и собственным, и у других опыт перенимают.
– Добро, Иван Иванович, развеял-таки сомнения! – Паневин сотворил интригующую мину, –А не знаете ли кого из педагогов этой школы, человека непритязательного, чтобы с ним тет-а-тет обсудить отдельные моменты?
– Да, знаю одного, живет по соседству. Трудовик Володя – парень честный, любит правду-матку рубить, думаю, подойдет для искреннего разговора.
– Вот и ладненько, Иван Иванович, спасибо за помощь! – и депутат крепко пожал сухонькую руку инспектора гороно.
День катился по давно накатанной стези. Паневин по инерции отвечал на телефонные звонки, машинально правил сочиненные помощником письма, названивал, уточняя, сглаживал острые формулировки. Однако вопреки заповеди бюрократов, что каждой бумаге приличествует отлежаться и утратить необходимую остроту момента – жалоба учителей продолжала занимать мысли депутата.
После обеденного перерыва Игорь Сергеевич направился в Потемкинское отделение железной дороги. Вахтеры, увидав депутатское удостоверение, без вопросов пропустили в недра помпезного здания, построенного в конце прошлого века в неорусском стиле. Довоенная реконструкция бережно обошлась с краснокирпичным фасадом, который изобиловал сложными архитектурными членениями. Зато внутренние помещения отделения – скучные коридоры и столь же унылые кабинеты, выкрашенные грязно-голубым цветом, приводили посетителя в состояние тяжелой подавленности. Получалось, что здания администрации и отделения по присущей обеим атмосфере роднились как «близнецы-братья», невольно придет на ум стих Маяковского: «Партия и Ленин…»
За массивным двухтумбовым столом иссиня-черным, будто мореный дуб, сидел тучный человек в железнодорожном мундире с генеральскими лепестками в петличках. В сумраке прокуренного кабинета затененный облик начальника вызывал невольную оторопь, словно самовластный богдыхан восседает на троне. И считай горе человеку, нарушившему покой повелителя. Но при грозном начальственном виде Павел Трофимович отличался нравом незлобивым, так что недалекие люди полагали такую мягкотелость за слабость и поначалу не воспринимали ЗамНОДа всерьез. Но Трофимович умел поставить зарвавшихся молодчиков на место. Не ругался матерно и громоподобно, такую бесшабашность позволял только начальник отделения, но и спуску не давал, заставлял переделывать отчеты и служебную документацию по десять раз. И не упрешься – нет визы курирующего зама, считай, что бил баклуши, а то вовсе чужое место занимаешь. Вот так… Рудневу туфту не вотрешь! А в остальном – душа человек.
Павел Трофимович курил как паровоз, наподобие приснопамятного генерала Лебедя, добив одну сигарету, тут же прикуривал другую. Оправданием звучало, что никотин помогает сосредоточиться... Тут не поспоришь – паузы во время затяжек дают время обдумать не только подходящую реплику, а и окончательный ответ. Который, как правило, не допускал возражений, однако и неприятия не вызывал. Одним словом, ЗамНОДа – человек тертый, одновременно осторожный в суждениях, но и неподатливый на уступки. Сказывалась старая школа, пример ректора ВЗИИТа Робеля Романа Ивановича, которого Руднев частенько поминал в приватных беседах. Довелось тогда студенту-заочнику не раз общаться с бывшим заместителем Кагановича. Эти разговоры на отвлеченные темы и сблизили Паневина со старым кадром – оба почитали деятелей того времени не в
