Чертыхнувшись на не кстати проснувшегося со спячки шефа, Паневин торопливо зашагал по ковровой дорожке под нависшими аркадами изломанного коридора. Кабинет председателя размещался отнюдь не в бывшей монастырской келье, очевидно просторное помещение предназначалось для кордегардии, а потом залу облюбовали видные монастырские чины. Узкие окна-бойницы и без того мало пропускавшие свет завешаны тяжелыми зелеными портьерами, которые раздвигались только при почетных гостях. На массивном письменном столе, оббитом зеленым же байком, возле письменного прибора Каслинского литья лежал один единственный лист бумаги. Настольная лампа со стеклянным зеленым абажуром контрастно высвечивала написанный там убористый текст. Длинные строчки букв без остатка заполнили страничку, что даже входящий штамп пришлось ставить ровно на записи.
– Садись, Сергеич, – сказал, как приказал Яков Михайлович, тут такое дело... – и многозначительно умолк, но с не озабоченной физиономией.
Начало предвещающее малоприятное, но, кажется, сие не означало посягательств на собственную судьбу Игоря Сергеевича. Разумеется, тому известны интриги, что плелись ради места председателя комиссии двумя пронырливыми депутатками. Одна бывшая ментовка, другая из своры обездоленных партработников – обе сидели теперь на пенсии, но привычка «рукой водить» осталась. Впрочем, теперешнее руководство бабенок не жаловало, знало, как услужливых клевретов снятого горе вожака. Но пути Господни неисповедимы, кто ведает, что там творится в башке начальства, держащей нос по ветру.
– Пришла вот анонимка на директора школы. Педколлектив жалуется, якобы парень в конец оборзел. Ну там разную муть пишут…– Яков Михайлович тяжко вздохнул. – да, проблема в том, что школа не городская, а железнодорожная.
В те времена еще не упразднились ведомственные школы, детские сады, больницы и даже магазины ОРСа. Эти непрофильные заведения оперативно подчинялись местным Отделениям железной дороги. Но главное начальство, а только Управление Дороги ведало кадрами руководителей, размещалось в другой области, в городе миллионнике.
– Как прикажешь, Игорь Сергеевич, воздействовать на зарвавшегося директора? Партийных структур, увы, нет... Как взять мужика за жабры? – озабоченно произнес председатель. – Да и в саму Дорогу писать не с руки, можно по шапке получить, ведомство дюже серьезное. Надо бы разобраться… Не исключено, что клевещут на честного человека по злобе или еще как, сам знаешь, что наш народ не любит начальство, – и выжидающе вгляделся в Паневина.
Игорю Сергеевичу уже давно стало ясно, что придется самому разбираться с этой кляузой или правдивым сигналом, тут с какой стороны посмотреть, ибо правда-матка у каждого сверчка собственная, а вот Истина «находится где-то рядом». Как тут не вспомнить фильм «Секретные материалы» с агентом Малдером и агентом Скалли…
– Ну что, берешься, Игорь Сергеевич покумекать. Кроме тебя и не кому поручить, ты, брат, дока в подобных делах, – польстил Яков Михайлович.
– Да куда деваться, возьмусь, конечно… – только и ответил Паневин.
Заинтригованный петицией школьных учителей, Игорь Сергеевич незамедлительно по возвращению в собственный кабинет прочитал каллиграфически выписанный на двух страничках текст. В самом деле, обращение анонимное, только в шапке и в заключительной части письма авторы написали «…от коллектива учителей средней школы…», таким образом, придав посланию вид коллективного обращения. Видимо, написавшие понимали, что коллективная жалоба гораздо круче «одиночной», потому и сделали тот акцент, рассчитывая на соответственную реакцию власти. Да и адресовали письмо председателю городского совета, посчитав, что народным избранникам не подобает проигнорировать «анонимный сигнал с мест» вопреки манерам формалистов из администрации.
Игорю Сергеевичу пришлось парочку-тройку раз перечесть текст жалобы, чтобы понять, за что конкретно осуждают «бдительные» подчиненные недавно назначенного руководителя. Чем тот не угодил, и так ясно... давно спевшемуся учительскому коллективу, возжелавшему начальника из собственной среды. На первый непосвященный взгляд обвинения предъявлены суровые, но при желании формулировки легко не то что смягчить, а в корне переиначить в пользу обвиняемого. Да и за обилием трескучих штампованных фраз трудно было разглядеть живого человека. Не говоря уж о том, чтобы усмотреть предпосылки вины, вменяемой тому наверняка облыжно, из своекорыстных побуждений. Так думал Паневин, еще не начав разбирательства... Да, вот и сама кляуза:
«Дорогой Яков Михайлович!
Мы, школьные учителя, обращаемся за помощью и содействием в решении наболевшей проблемы, возникшей из-за назначения директором школы Краюшкина Михаила Петровича. Прежний директор, Почетный железнодорожник – Зотов Игнат Федорович, вынужденно по состоянию здоровья вышел на пенсию. Педагогический коллектив считал, что на место Зотова назначат человека, работающего в нашей школе. Благо имелось много подходящих кандидатур отличников образования, пользующихся деловым авторитетом среди коллег и родителей учащихся. Но отдел учебных заведений Дороги остановил собственный выбор на человеке в школе неизвестном, да и педагоге малозаслуженным. Якобы тот опытен как хозяйственник и приведет здание школы в подобающее состояние. Обновление помещения произошло в летний период, но это единственная заслуга назначенца.
За время работы (уже свыше полугода) Краюшкин М.П. показал себя как никчемный управленец. Как факт, директор не удосужился наладить образовательный процесс в школе, к примеру: не способен правильно распределить нагрузку между педагогами, нисколько не интересуется внеклассной работой и не желает заниматься развитием образовательного учреждения на перспективу.
При анализе посещений уроков предметников и учителей начальных классов, проявляя полное невежество в педагогических методиках и способах преподавания, излишне критичен и самонадеян, предъявляет к учителям завышенные требования, загружает тех лишними отчетами и посещениями уроков непрофильных коллег.
Но как учитель, преподающий детям гуманитарные дисциплины, регулярно пропускает занятия, отменяет уроки, ссылаясь на занятость административными и организационными задачами. По этой причине успеваемость класса по этим предметам неотвратимо страдает, ведь дети недополучают знания, учащимся приходится изучать темы самостоятельно.
Кроме того, у коллектива наличествуют обоснованные предположения, что Краюшкин М.П. незаконно присваивал финансовые средства, отпущенные на реконструкцию школы. Так, например, кровля здания перекрыта не до конца, пришкольная территория заасфальтирована частично, не восстановлены тумбы изгороди школы.
Также, по сведениям техслужащих, директор в служебном кабинете распивал спиртные напитки с проверяющими представителями, что рассматривается как дача взятки и аморальное поведение.
На основании изложенных фактов просим Вас, Яков Михайлович, ходатайствовать перед руководством Отдела учебных заведений Дороги о замене директора школы Краюшкина М.П. на другого человека, грамотного руководителя и начальника, чуткого к нуждам школы и нашего педагогического коллектива…»
Игорь Сергеевич считал, что знает Потемкин как собственные пять пальцев, и не мудрено, с детских лет облазил с приятелями закоулки и заросшие крапивой пустыри города. Но тут, как не напрягал память, не удалось представить облик железнодорожной школы, хотя знал адрес расположения здания и даже кратчайший маршрут к нему. Поэтому, несмотря на приближавшиеся сумерки, Паневин решил прогуляться по осеннему холодку, увидеть воочию «объект раздора».
Школа размещалась рядом с вокзалом в тихом переулке, среди одноэтажной частной застройки. Место, честно сказать, выбрано удачно. Определенно, довоенное начальство учло, что контингент учащихся составят дети из отдаленных полустанков и околотков, которым негоже болтаться по городу. С пятидесятых и до начала перестройки пригородные поезда ходили каждые полчаса, и без проблем добраться до дома было в порядке вещей. Люди еще помнили «Литер» со столыпинскими вагонами с трехъярусными полками, забитыми по утрам и вечерам трудовым людом из окрестных сел и деревень. Тогда городские предприятия нуждались в притоке рабочей силы извне, это теперь былой промышленный потенциал сведен к нулю, а оставшийся дышит на ладан.
Пока мысли шастали по извивам в судьбах города, да и страны – ноги сами собой вынесли депутата к чугунного литья забору школы. И правда, иные из каменных тумб покосились, другие зияли выщерблинами в диком камне. Да не беда, слава Богу, еще не успели разворовать ажурные плети по особнякам богатеев, чему масса примеров в городе. Сквозь голые ветви деревьев отчетливо просматривалась недавно покрашенные желтой охрой стены школы. Типичный пример сталинского ампира. Трехэтажное здание с рустованным фасадом, на треугольном фронтоне лепная разверстая книга и смутно читаемые ленинские слова: «Учиться, учиться и еще раз учиться…». Ну что сказать – здание смотрится свежим, стекла в окнах целы, стены не облуплены… Паневин обошел школу по периметру. Во дворе самодельная спортивная площадка: футбольные ворота, баскетбольные штанги с кольцами, металлические брусья – сделано как полагается, без показного избытка, но добротно… Вот только крыша пристроенного сзади спортивного зала сильно проржавела, понятно, руки не дошли, что и не мудрено по нашенским временам…
Игорь Сергеевич так и не решился, войти внутрь ограждения, неловко шастать под окнами учебного заведения взрослому человеку, еще чего подумают... Прошедшей осенью поступило три сигнала о заминировании общественных зданий: двух школ, банка и центральной почты. По тревоге подняли городские спецслужбы, людей из помещений спешно удалили. Сложно обстояло с эвакуацией школьников, большинство ребят распустили по домам, а тех, кто посещал продленку, уводили в пустующий кинотеатр. Переполох оказался ложным, ФСБ нашло провокаторов-хулиганов – великовозрастные юнцы отделались легким испугом, а родители балбесов штрафом за понесенные издержки.
Тем временем окна школы засветились ярким электрическим светом. Уже вечер, наверняка занятия закончились, идет уборка классов и коридоров… Где кабинет директора или комната завучей, Паневин, разумеется, не знал, да и зачем… не хватало еще делать хронометраж рабочего дня Краюшкина. Да и не обязан человек засиживаться до поздней ночи… Это раньше, при товарище Сталине, директорам выделяли служебные резиденции при школах, пеклись тогда о порядке, да и спрос за оплошности... – не тот, что сегодня.
По дороге домой Игорь Сергеевич наметил грубый план предстоящего разбирательства. Следовало пообщаться с людьми, знавшими Краюшкина по прежней работе, узнать, как оценивает директора руководство: и в отделении Дороги, а затем и в самом отделе учебных заведений. С последним спешить не
