несмело приблизился к Светлане и коснулся её щеки мимолетным поцелуем. В её глазах отразилось смятение, смешанное с тихой, робкой надеждой. Она так долго ждала этого мгновения, мечтала о его взгляде, полном внимания, обращенном к ней.
Выпорхнув из кабинета, Костя пылал румянцем, ярче спелого помидора. Сердце ликовало: он пригласил Свету в кино! Взволнованно поделился он этой новостью с Мишей.
– Погоди, Костян, ты Щукину в кино позвал?
– А что такого? Ты, может, хотел, чтобы я тебя пригласил? – отшутился Костя.
– Да ладно тебе, Костян, вечно ты остришь. Я просто удивлен, что Щука согласилась. Что она в тебе нашла-то?
– Это ты к чему? Ты что, против? А-а-а-а! Понял! Ревнуешь меня к Светке? Сам же за ней сохнешь, а тут я первый шаг сделал, и ревность полезла наружу.
– Кого ревновать? Тебя? Да брось, Костя, да она тебя сама бросит через месяц, а может, и через неделю.
– Да ладно тебе, не кипятись. Может, и тебя кто-нибудь сводит в кино. Вон, попроси Димона, он тебя с радостью сводит. Чтобы ревности не было, – съязвил Костя.
– Да пошел ты… Кость, ты же знаешь, я Свету люблю. Не ожидал, конечно…
– Прикинь, я её тоже люблю. Просто у меня яйца оказались крепче. Не обижайся, может, и тебе повезёт, – с напускным равнодушием закончил Костя.
После разговора с Мишей, Костя с энтузиазмом принялся за работу, словно крылья выросли за спиной – мечтал поскорее завершить дела и купить билеты в кино. А Миша, снедаемый неясной тревогой, решил навестить Свету в архиве, чтобы разложить всё по полочкам, развеять сомнения, как утренний туман.
– Тук-тук, – тихо постучал он в дверь.
– Войдите, – отозвалась Света.
– О, Миша, это ты! Привет, как ты? Даже утром не заглянул, не поздоровался… Всё в порядке? – в голосе Светы звучало легкое удивление.
– Привет, Свет. Да Брумель сразу работой завалил, вот и не забежал. Слушай, хотел у тебя спросить… Только, между нами.
– Конечно, я как немая рыба, все между нами…
– Тебя правда Костя пригласил в кино?
– Да, правда. А что? – Света вопросительно вскинула брови.
– Да ничего… Просто будь с ним поосторожнее. Он парень скользкий, себе на уме.
– Ты что, ревнуешь меня? – в ее голосе прозвучала насмешка.
– Нет, зачем мне это? Нет, – Миша попытался скрыть неловкость. – Я просто хочу тебя предупредить и всё. Он говорит одно, а делает другое.
– А, может, я уж сама разберусь, хорошо, Миш? Ты ступай, ступай, мне ещё работать нужно.
Миша, с тяжелым сердцем, покинул кабинет Светланы. В это же время Аглая Петровна собиралась в магазин – пополнить запасы провизии для своих четвероногих друзей и себя самой.
Глава 2. Скелеты в шкафу.
Аглая Петровна, словно бабочка, выпорхнула из подъезда, ведя на поводке своих угольно-черных доберманов. Улица встретила её нервным шепотом – перепуганные обыватели, словно вспорхнувшие воробьи, переносили из уст в уста зловещую весть о маньяке, чья тень нависла над их тихим городком. Взгляд Аглаи скользнул по столбу, где криво красовался фоторобот, больше похожий на карикатуру. «Разыскивается преступник…» – гласила казенная надпись, а нелепое изображение вызывало лишь презрительную усмешку. Расплывчатая фигура в бесформенном балахоне, лицо, скрытое глубокой тенью капюшона… «Да вы шутите?» – мысленно фыркнула она. – «Неужели нельзя было хоть немного поработать над изображением? В век высоких технологий можно идентифицировать личность и в маске, а вы словно застряли в каменном веке». И как догадаться, что преступник, которого вы безуспешно ищете, – это я? Что моё оружие – мои верные доберманы, готовые разорвать любого по моему знаку? Вы сами окрестили меня «чистильщиком», так вот я и продолжу вычищать этот город от скверны и гнили. Кто заподозрит в зверствах беззащитную старушку? Кому придет в голову, что серийный убийца – это я? Полиция ищет мифического мужчину или группу отморозков, мнящих себя санитарами города, но нет, этот чистильщик – я, Аглая Петровна, и мои псы – мои верные инструменты правосудия.
Аглая Петровна остановилась у витрины кондитерской, делая вид, что рассматривает эклеры, но на самом деле сканировала отражение улицы. В ее глазах не было ни тени страха, лишь холодная решимость. Слухи о маньяке придавали её действиям ореол таинственности, добавляли остроты в её игру. Люди шарахались от неё, шептали за спиной, но никто не смел смотреть ей в глаза. Это льстило её самолюбию, позволяло ощутить себя вершителем судеб, творцом нового порядка.
Довольно улыбнувшись своим мыслям, Аглая Петровна скомандовала доберманам сидеть и вошла в кондитерскую. Продавщица, молодая девушка с испуганными глазами, едва смогла выдавить из себя приветствие. «Два эклера с заварным кремом и коробочку птичьего молока», – спокойно произнесла Аглая Петровна, наблюдая, как девушка дрожащими руками собирает заказ. Она чувствовала её страх, наслаждалась им. Этот город погряз в трусости и равнодушии, и она должна была встряхнуть его, заставить проснуться.
Выйдя на улицу, Аглая Петровна направилась в парк, где её уже ждала очередная жертва – жалкий торговщик смертью, отравляющий юные души. Информация, полученная из проверенного источника, была, как всегда, досконально изучена. Аглая Петровна не знала промахов. Эмоции не имели над ней власти – лишь холодный, безжалостный расчет, лишь непоколебимая справедливость.
В глубине парка она заметила его: худощавый парень в спортивном костюме что-то впаривал кучке подозрительных подростков. Аглая Петровна дала знак своим доберманам. Чёрные, как сама ночь, тени бесшумно сорвались с поводка. Мгновение спустя тишину парка разорвал отчаянный вопль, но он быстро захлебнулся в надвигающейся тьме. Аглая Петровна приблизилась к бездыханному телу и легким движением оставила на нём свой зловещий знак – весы и меч. С чувством выполненного долга, она покинула парк, оставив за собой лишь леденящую тишину и страх. Город должен быть очищен.
Вернувшись домой, Аглая Петровна тщательно вымыла руки, словно смывая с себя следы соприкосновения с грязью мира. Она не испытывала угрызений совести, лишь легкое удовлетворение от проделанной работы. Её методы, возможно, и были радикальными, но они работали. Преступность в городе неуклонно снижалась, наркоторговцы боялись высунуть нос на улицу, зная, что их может постигнуть участь, постигшая многих до них.
Она прошла в кабинет, где на стене висела большая карта города Ильменегорск, и отметила ещё один район зеленым цветом – очищен. Оставалось ещё много работы, но Аглая Петровна была полна решимости довести её до конца. Она чувствовала себя обязанной перед городом, перед людьми, которые жили здесь и хотели жить в мире и безопасности.
Внезапная, короткая трель телефона, словно ледяной осколок, расколола звенящую тишину её задумчивости. Незнакомый номер – зловещий предвестник нежданных вестей. Аглая Петровна насторожилась, будто услышала скрежет невидимых когтей, царапающих хрупкое стекло её внутреннего мира. В трубке прозвучал слабый, дрожащий голос её пожилой соседки, чей мир съежился до размеров больничной койки. Сбивчиво лепеча, старушка попросила сходить в магазин за молоком и гречкой – за призрачной надеждой на жизнь. Аглая Петровна не могла отказать этому беззащитному созданию, зная, что в глазах окружающих, даже будучи чудовищем в душе, она казалась воплощением невинности и доброты, тихой гаванью в бушующем море подозрений. И, не успев сменить уличное пальто на домашний халат, Аглая Петровна во второй раз за день отправилась в магазин, неся в себе странную смесь сочувствия и тщательно скрываемой тьмы. На каждом столбе, словно траурные ленты, алели листовки с описанием внешности неуловимого преступника. Аглая Петровна усмехнулась: они ищут тень, призрак. Она – Чистильщик, карающая длань города, и её никогда не поймают. Преступность в городе затихла, маргиналы дрожали в своих норах, страшась её праведного гнева. А Аглая Петровна, опьяненная своей силой и безнаказанностью, с каждым разом жаждала всё больше крови и безумия. Она упивалась страхом в глазах жертв, наслаждалась их мольбами, а потом выпускала своих доберманов, чтобы те, повинуясь инстинкту, перегрызали им глотки.
– Ладно, Полночь, Малютка, идем, – пробормотала она, ускоряя шаг. Проходя мимо людей, одетых в подобные балахоны, Аглая ощущала себя воровкой, крадущей чужие мысли. Пронзительные взгляды прохожих, знающих о приметах преступника и его двух доберманах, обжигали её спину. "Главное – не паниковать, – твердила она себе, – я точно не под подозрением".
В магазине Аглая Петровна двигалась с грацией хищницы, высматривающей добычу. Она взяла пакет молока, пачку гречки и, словно случайно, задержалась у прилавка с ножами. Её пальцы, тонкие и длинные, скользнули по лезвию кухонного тесака, представляя, как он рассекает плоть. Она облизнула губы, ощущая металлический привкус во рту. Нет, сегодня не время. Сегодня она – добрая соседка, ангел милосердия.
Выйдя ещё из одного магазина с двумя неподъемными пакетами, Аглая решила срезать путь через гаражный комплекс – настоящий лабиринт из железных стен, в котором легко заблудиться. Но она-то знала кратчайший путь к дому. Приближаясь к цели, она услышала громкие голоса, брань, крики. Сначала хотела обойти стороной, но любопытство пересилило. "Всё-таки пройду мимо", – решила она.
В гаражном массиве, где тени сгущались под покровом вечера, расположилась компания молодых людей. Пятеро приятелей, в атмосфере беззаботности, раскрыли утробу гаража, откуда хлынули ритмы музыки, смешиваясь с терпким запахом алкоголя и травяного дыма. Заметив одинокую фигуру старушки, выгуливающей собак неподалеку, их разгоряченные умы подкинули идею невинной, как им казалось, шалости.
– Эй, бабуль, не хочешь пивка глотнуть? – выкрикнул один из них, распаляемый алкоголем.
Подойдя ближе, Аглая окинула их взглядом, полным иронии и усталости.
– Что, юноша, к молодым дамам подход найти не можешь? Или вкус к зрелой красоте проснулся?
Взрыв хохота прокатился по гаражам.
– О-о-о-о, Серёг, да она тебя уделала! – скандировали друзья.
Аглая вскинула подбородок.
– Во-первых, элементарное уважение к старшим ещё никто не отменял. Во-вторых, я вам не подружка, чтобы фамильярничать. И в-третьих, вечер на дворе, пора и честь знать. Я вам не Минздрав, предупреждать не буду – сразу полицию вызову.
Из тени гаража выступила девушка.
– Да ладно, бабуль, чего ты такая злая? Присядь, отдохни с нами. Мы же никому не мешаем.
– Мешаете, – отрезала Аглая, – Дома видите? Это не просто гаражи, здесь люди живут. И, представьте себе, работают. Если до одиннадцати не угомонитесь, пеняйте на себя! Я на пятом этаже живу, как на ладони всё вижу.
С этими словами Аглая, словно тень, скользнула в сторону дома, оставив после себя лишь эхо своих слов. А молодые люди, ненадолго притихнув, вновь погрузились в атмосферу беспечного веселья.
Вернувшись к старушке, Аглая Петровна поставила пакет с продуктами на тумбочку. Слабые пальцы коснулись её руки в благодарность. Аглая Петровна улыбнулась – искренне и тепло. В этот момент она действительно чувствовала сострадание, как будто кусочек человечности ещё тлел в её черной душе. Она поправила
