так называемая, сыворотка правды.
В его руке появился шприц. Аглая, не в состоянии сдвинуться с
места, смотрела на него с вызовом и страхом одновременно. Игла
коснулась кожи, и раствор начал медленно поступать в кровь.
Движения Исаева были уверенными и быстрыми. Похоже, ему ни раз
приходилось это делать. Сначала ничего не происходило, лишь легкая
дрожь пробежала по телу Аглаи. Затем ее взгляд стал рассеянным, а
дыхание — прерывистым.
11
— Теперь ты расскажешь нам все, — произнес он, его голос звучал
ровно и безжалостно. — Кто тебя послал?
Аглая молчала, лицо ее потеряло напряженную твердость, глаза
затянулись поволокой, губы расплылись в глупой улыбке. Под
воздействием препарата, она говорила то быстро, почти
скороговоркой, то вяло и неуверенно, словно чужой язык насильно
прорывался сквозь плоть ее гортани.
— Когда началась война, отца забрали на фронт, а маму
пригласили на передачу к Кабановым. Они тогда вели ток шоу
«Поговорим начистоту». Мама взяла меня с собой. Она должна
была сказать, как гордится тем, что ее муж воюет сейчас в
Прибалтике.
— Откуда такая честь твоей матери?
— Моя мать Вероника Воронцова.
Исаев усмехнулся.
— Так вот оно что! Известная актриса Вероника Воронцова!
Значит, этот замок раньше принадлежал тебе?
— Да, здесь я выросла…
— Знаешь все уголки, и можешь войти так, чтобы тебя никто не
заметил. Продолжай…
— Маме дали слово, но вместо текста на телесуфлере, она стала
«говорить начистоту». «Я не знаю, какая была надобность
нападать на Прибалтику, Верховному Лидеру виднее, но я хочу,
чтобы моего мужа вернули домой». — Сказала она. Эти слова
произвели эффект взорвавшейся бомбы. Прямой эфир тут же
прекратили.
— Подожди. — Невольно прервал ее Соловейчик. — Я помню эту
передачу. Действительно, она оборвалась на самам интересном
месте. После нее Веронику нигде не было видно. Что с ней
стало?
Глаза Аглаи на миг прояснились, но тут же, под действием
препарата, опять затуманились.
— У нее была подруга Хлоя Никитина — второсортная актриса с
большими амбициями. Мама приютила ее, когда та только
приехала в Москву. Помогла найти работу… Хлоя донесла на мою
мать. Ее обвинили в переводе денег за границу для вооруженных
сил Альянса. Мать действительно переводила деньги в Швецию,
моему дедушке. Он жил в Стокгольме… Мать забрали ночью. Я так
и не успела с ней проститься. Мне только исполнилось
пятнадцать, и мы с подругами гуляли до утра. Когда я
вернулась, меня встретила наша кухарка и все рассказала. Я
была в шоке. Что делать дальше? В полдень приехала черная
машина. Из нее вышел полицейский и женщина, которую звали
Татьяна Москвина. Она сказала, что мой отец дезертир. Поэтому
его дом отходит государству. А меня отдадут в приют. Так за
один день я потеряла все — отца, мать и наш замок. Я хотела
уехать к дедушке, но Москвина меня не отпустила. «Он
гражданин недружественного государства». «Но мы же не воюем
12
со Швецией». — Запротестовала я. «Пока не воюем» — Был мне
ответ. Я стала возмущаться со свойственной подросткам
наглостью и наивностью. Но полицейский быстро привел меня в
чувства и лишил последних иллюзий на справедливость. На меня
нацепили наручники, будто я преступница и потащили в машину.
Последнее, что я видела, когда закрывали за мной дверцу с
решеткой — тетю Зину, краешком передника она вытирала слезы…
О жизни в приюте я рассказывать не хочу… Это к делу не
относится… Да и вообще мне повезло — буквально через месяц
оттуда меня забрали к себе приемные родители. Матрена и
Николай Кабановы. Я думала, они хотят мне помочь, но… По
указанию Верховного Лидера семьи без детей не допускались до
высоких постов. А бездетные Кабановы строили карьеру. Отчим
хотел стать депутатом… Однажды, ночью, когда Матрена Кабанова
была в командировке, ко мне в спальню пришел ее муж и повел
себя ни как приемный отец… Он шептал мне всякие гадости,
трогал меня. Говорил, что не видел девочки красивее. Тогда
все и случилось… Он стал часто наведываться ко мне. Я ничего
не могла с этим поделать, боялась признаться кому-то… Но
однажды, он особо жестко со мной обошелся, гнусный
извращенец… мне было больно и я выложила все мачехе. Думала,
Матрена примет мою сторону, но она накричала на меня и
выгнала из дома. Пойти мне было некуда. Друзья-подруги от
меня отвернулись, как только узнали, что мои родители
предатели. Я долго скиталась. Спала на вокзалах, в тоннелях
метро, забиралась в машины на стоянках… Питалась объедками из
уличных кафе.
— Давай опустим лирику и перейдем к сути. — Сказал Исаев.
— Я провела ночь в тоннеле метро и заболела. У меня поднялась
температура, начался жар… я металась в бреду… И мне приснился
сон, а может, это был не сон, а мое сознание действительно
перенеслось в зверя, который находился за тысячу километров
от меня на Рижское взморье…
Той душной июльской ночью луна была круглой, как блюдо.
Воздух, пропитанный жаркой влагой с Балийского моря,
казалось, застыл на месте.
Их было трое. Мой отец, лейтенант и связанный пленный
офицер. Лейтенант протянул отцу пистолет: «Сделай это, убей
гада». Сталь его голоса буквально разрезала вязкий душный
воздух. Лейтенант был обнажен по пояс, его мышцы блестели от
пота, темным пятном выделялась татуировка на груди -
православный крест. Воспитанная на отечественном
кинематографе, где наши солдаты — благородные и справедливые
воины — я не могла поверить, что вижу подобное. Папа лишь
качал головой. Его отказ был тверд, в нем не было ни
гордости, ни злости, ни страха — лишь молчаливая печаль.
Отец был последний представитель древнего рода оборотней,
существовавшего на земле сотни лет. Членов этого клана
13
отличала особая жестокость и беспощадность к своим жертвам.
Если бы отец начал убивать, он бы превратился в волка. И
остался бы зверем, пока не насытился кровью.
Мать не знала всей правды об отце. Он открылся только мне, желая
предупредить, чтобы я не пугалась, если приобрету его
способность перевоплощаться. Но маме он не хотел ничего
говорить. Он любил ее так страстно, что готов был отказаться
от всей силы своего клана ради ее спокойствия.
[justify]Самое страшное произошло потом. «Убей,
