сторону на глаза попадается широкий резной стол, уставленный разнообразными блюдами из мяса и рыбы, среди которых ютятся редкие островки экзотических фруктов. Мне думается что здесь больше пищи, чем мы съели в пути за последнюю декаду. Дверь позади нас смыкается всё с той же потрясающей лёгкостью, когда гора подушек внезапно приходит в движение. Из-за парчовых гор и плюшевых низин высовывается сонная мордочка рыжей кошки, разленившейся у огня. Она неопределённо взмахивает лапой и в наших головах, как и прежде, разносится голос Тенебрис, лениво прокатывающий согласные:
— Ешшшште. Ррррраспологайтесь.
По мере того как приходит осознание, Персиваль оседает в кресло - явно столь же удобное сколь и глубокое, хотя и выглядящее так, словно им пользуются уже очень давно. Ахана застывает, подпирая двери. Понимая, что занудные человечки не способны просто принять неведомо откуда взявшиеся негу и роскошь, зверёк приходит в движение, по-кошачьи скупо жестикулируя.
—Меня зовут Артемис - это хранит память о том, какой талантливой охотницей я была. Подходящее имечко, не находите? его дал мне хозяин, или вернее сказать человеческий друг. Могущественный волшебник! — Артемис в очередной раз перекатывается и выгибает шею, наблюдая за нами пока жар из камина подогревает её живот, — будучи его спутницей я впитывала знания и терпеливо училась, с удовольствием слушала рассказы и постепенно обучилась множеству наук. Включая мастерство инженера. — произносит она как само собой разумеющиеся факты — А "Тенебрис" всегда было именем автоматона. “Люкс ин Тенебрис - Свет во тьме” - выражение на старом человеческом языке. Мне это показалось очень забавным.
Выбираясь из своей мягкой крепости и подходя к железяке, она поднимает мордочку. Ожерелье на пушистой шее начинает светится винным светом от камня - брата близнеца кристалла во лбу механизма. Заломы и вмятины на механическом теле тут же начинают сами собой исправляться.
—Как же дико мне недоставало подобного местечка... в этих утлых лодчонках посреди бесконечной мокрой гадости даже собраться с мыслями толком невозможно, не говоря уже о столь важной вещи, как починка костюма! Но к стыду своему, я совершенно не знаю как очутилась в этой комнате.
Огонь в камине приветливо потрескивает, обдавая нас радостным теплом. Дар речи понемногу возвращается к впечатлённым путникам. Слушая пушистую приятельницу, Ханаан всё ближе подбирается к столу и уже потихоньку начинает наслаждаться вкусом винограда - огромные плоды с трудом отделялись от грозди, которая ни за что бы не поместилась в миниатюрных ладонях заклинательницы.
Вновь и вновь проваливаясь, с десяткой попытки Персивалю наконец удаётся выбраться из расслабляющего омута подушек:
—От дверей, равно как и от всего этого местечка исходит остаточный след магии исчадий. Я не буду говорить как следует поступить вам, но кому-то следует стеречь лодки — цедит он сквозь зубы у самого выхода. Набравшись решимости, следом за ним выбегает и взволнованная Ахана. На лице девчушки явственно читается внутренняя борьба:
—А... эм... можно я расскажу остальным об этом месте? — спрашивает она уже с той стороны. Видимо так легче побороть искушение вернуться.
—Делай, что тебе хочется... или не делай — со всё тем же вальяжным спокойствием протягивает Артемис вслед ускользающей жрице.
Теперь я понимаю замечание Ханаан о карманном измерении - находиться здесь было равноценно нахождению посреди совершенно иного мира, полного присущих именно ему красок, звуков и запахов. Толстостенные двери отсекали любые напоминания о Подземье, стирая ощущение пространства и времени. Весь мир сейчас свёлся к уютным диванам и креслам, расшитым золотом подушкам, к белоснежным скатертям существующим с единственной целью - быть контрастным фоном для непомерного количества еды Среди несметного яств я с удивлением нахожу множество вкусностей, а так же некоторое количество совершенно дурацких абсолютно сырых овощей. Можно было подумать, что организатор застолья не особенно понимал причину по которой подобные вещи вообще попадают на тарелки. Укоризненно глядя на Артемис, я показываю ей картофелину, а потом усмехаясь направляюсь к камину, чтобы разворошить угли и укрыть уже прогоревшей золой несколько гладких мясистых клубней. Кажется, если мы не разбогатеем самым скорейшим и отвратительным образом, мне ещё долго не удастся вытравить старые повадки…
—Господин Джар'Ра, вас не возмутит если я исследую вашу магическую ауру? — произносит зеленоглазая чародейка наблюдая за моими ухищрениями. Кажется, не смотря на все мрачные чудеса, что таит Подземье, самым большим развлечением всё равно остаётся изучение скромного Джар’Ры, иначе почему иллитиды, троглодиты и даже симпатичные заклинательницы так и норовят заглянуть в мою душу? Пока я жую горячую картофелину, пахнущую ароматным дымом, девушка кладёт ладонь на моё плечо и прикрывает глаза, вглядываясь в нечто запредельное — Да, теперь я понимаю. Эта энергия распространилась повсюду, отчего её вмешательства в ваши жизни становятся всё чаще. Веря в лучшее хочется отметить благосклонность эффекта оказываемого ею на вас, но правда в том, что я не уверена. Возможно и Торгар из-за неё начал вдруг называть меня дочерью.
—Доченькой — замечаю я ехидно — Я точно слышал.
Заклинательница едва не закатывает глаза, но удерживается. Кивая самой себе она поглядывает на пальцы, обсидиановая чернота которых с каждым часом забиралась выше и должно быть думает о взаимной связи между своими наблюдениями.
—Без должного изучения и каких-либо подсказок мне не понять вашей связи с подземным безумием, но вероятно мне по силам перехватить его не слишком концентрированные всполохи, прежде чем те угнездятся в одном из вас. — произнося последнюю часть Ханаан невольно вздрагивает и отводит взгляд, резко меняя тему — Госпожа, Тенебрис, вы не против если я поделюсь виноградом со Стуулом? С какой стороны не поглядите, он всё ещё дитя, а детей следует баловать сладким.
—Никакая я тебе не госпожа, сколько раз можно объяснять? У вас двуногих кажется проблемы со слухом - делайте, что хотите! — недовольно урчит полосатая кошка из своего подушечного логова. Сонный взгляд блестящих глаз провожает девушку выносящую наружу огромную виноградную гроздь. Оставаясь наедине мы не успеваем перекинуться даже парой слов прежде чем внутрь забегает Джимджар.
—Ого! — подземный гном восторженно озирается и в отличие от менее понятливых спутников даже не пытается спрашивать разрешения. Речью он награждает нас в перерывах между чавканьем, когда напиток из кубка помогает ему протолкнуть пищу — Ого! Я не сразу поверил рыжеволосой дылде, пока тот рассказывал о роскошной пирушке устроенной Тенебрис! Но вы ведь знаете его, шутки не его конёк. Чуть только вернулся в лагерь, тут же начал переворачивать наши плавучие грибы и чистить от налипшего ила. Ахана стряпает нечто вроде лепёшек, перемолов в муку грибные споры. Делиться едой с ними видимо не придётся, хотя вид у обоих чертовски довольный.
Все вокруг праздновали жизнь, в то время как на меня при виде всего этого богатства напала пускай не хандра, но какое-то отрешённое философское спокойствие. Истинный облик нашей спутницы по-видимому совсем не удивил Джимджара, безмерно довольный он подмигивает мне проходя мимо с большим кубком и ещё более огромной ножкой индейки - и тот и другой предмет вполне могли сойти за импровизированную дубинку. Прежде чем вновь набить рот, гном восхищается устройством металлического голема:
— Никогда не видел подобную вещицу с отсеком внутри. Это серьёзно усложняет конструкцию. — он даже присвистнул. Если за своё гостеприимство усатая охотница и хотела получить нечто взамен, сейчас бурные восторги оплачивали всё сполна. Перенимая мудрость товарища я подбираюсь к столу и к тому времени когда Артемис запрыгивает в свой самоходный доспех, а комната начинает развеиваться, мой желудок кажется в кои-то веки заполненным.
Воссоединяясь на привал с остальной группой мы наблюдаем как Персиваль и Ахана перешёптываются, попеременно краснея. Парень во всю расхваливает их трапезу, сколь бы простой она ни была, а девушка в ответ сокрушается об отсутствии подходящих поварских инструментов, без которых некоторые пельмешки слиплись и вообще были не такими вкусными, какими получались у её мамы. Ханаан методично втирает огромную виноградину в шляпку радостного Стуула. С ребячливым восхищением крохотный грибочек пытается описать нюансы вкуса, которые может ощутить впитывая непривычное лакомство. Завидев нас темноволосая колдунья торопливо вытирает руки, с радостью сообщая что Сарит соизволил разрешить игру на лире, так что уже через миг мы всё нетерпеливо рассаживаемся вокруг неё. Явно смущаясь, девушка нервно перебирает струны, заглушая их ладонью - получается едва слышимая мелодия её нервного возбуждения, наигрываемая в поисках смелости. Всё ещё дрожащими пальцами она начинает играть, извлекая очень приятную музыку, лиричную, мягкую. В тех звуках мне чудится нечто совсем незнакомое, но в то же время привычное и родное. Подобно остальным я затихаю, всеми фибрами души впитывая переливчатый говор струн. ЧуднО. Красота вовсе не исчезла из мира за прошедший месяц, нужно только сохранить её в памяти и поскорее выбираться из однообразно-хмурых подземелий.
Ещё очень долго чудесная музыка не покидает меня, продолжая играя в самом сердце и прямо внутри головы, пока Ханаан краснеет от бурных восторгов её преданных слушателей. Вдохновлённая происходящим, Ахана вновь взывает к Истишиа, исцеляя наши раны. Свежие шрамы сглаживаются, поднадоевшая ноющая боль сходит на нет. Сегодня жрица превосходит саму себя, заработав искреннюю благодарность Тенебрис, умудрившись колдовством вытянуть всю лишнюю влагу из механического доспеха.
[font=-apple-system, BlinkMacSystemFont, Tahoma, Arial,
