- Хватит Жорик, тихий час. Закругленто, - командовал Ефим. Всё равно, он мало вникал в разглагольствования товарища, но подозревал, что в последнее время, у друга не всё в порядке с головой. – Пора тебе на фаянс и под корягу … горе ты моё, но в Кащенко я тебя не отдам, как мне тут советуют.
- Да уж, - качал головой Ефим Яковлевич. – Друг, конечно, очень умный человек, но слишком уж сильно ему недавно прилетело по голове, раз он с благостным видом цитирует рекламу двадцатилетней давности, и с таким же блаженным видом может пересказывать труды бородатого основоположника мутного учения о коммунизме, по слухам, ещё живущего в умах мирового пролетариата. Живёт наш бедный Жорик, как бредит, но сделаем скидку на то, что его постоянно дубасили по голове. Может, его били по голове и в раннем детстве? Теперь многое встало на свои места; иначе как объяснить, что цитируя высказывания какого-то Энгельса, Жорик может, с блаженной улыбкой, впечатлившись мудростью Энгельса, тут же навалять себе в штаны. С Марксом, Энгельсом и сумасшедшими Жориками лучше не спорить. Теперь Ефиму Яковлевичу, действуя по-дружески деликатно, приходится надзирать, чтобы Жорик вёл себя хорошо и его не сдали в приют. Совсем недавно Мочалкину приходилось следить над поведением придурка Макаревича, а теперь всё наоборот. Вот такие жизненные выкрутасы.
Ефим Яковлевич, скорее всего, не смог бы обеспечить Жорику хоть какое-то приемлемое существование, окажись они на улице, но сейчас Ефимка попал в рай: у него есть своя комната, регулярное питание и даже … хм … у Ефимки завелась женщина, серьёзно взявшаяся за его быт и ... и за его тело. Повариха, которую звали Наталья Васильевна: исполненная достоинства женщина средних лет, обеспечивала Ефимку супом, салатами, котлетами с гарниром, кусочками хлеба и компотом. Можно просить добавку. Так-то Наталья Васильевна на Ефимку «ноль внимания», но всё изменилось, когда она попробовала кусочек торта, созданного Ефимом Яковлевичем. Наталья Васильевна, съев кусочек торта, приятно улыбнулась и задумалась: ей такая задумчивость шла больше, чем «покер-фейс». Тортик – это чудо. Не просто чудо, а божественное чудо – откровение в кулинарии. А его создатель … его создатель вполне себе видный мужчина: спокойный такой, что слова от него не добьёшься. Скромный он, значит… При этом очень сильный – это видно по его мышцам. Боже мой – горело лицо женщины – что я делаю, засматриваясь на мужчину. Боже … вот именно, этот мужчина отметен самим Создателем. Ещё он очень добрый – присматривает над умалишённым человеком. Короче говоря, сердце женщины растаяло, как весенний снег.
Бердышев, узнав, что на дебильного Ефимку положила глаз повариха, не стал мешать двум прелюбодеям заниматься интимным беспределом по ночам. Женщина, считающая Ефимку чуть ли не богом, довольна общением с предметом своего обожания. Ефимке, решившему для себя проблему с сиськами, тоже хорошо. Хорошо Ефимке – хорошо и Жорику, хорошо и всем остальным, а то никто, кроме Ефимки, не хочет выносить за полностью заблудившемся в реальности Мочалкиным дерьмо.
Жандарм Елфимов тоже ничего не имел против сложившейся ситуации. Он загадочно улыбался и даже с Бердышевым не делился своими тайнами. Зачем говорить подчинённому, что в определённых кругах заговорили о Морозовских спецах, на счёт раз уничтожающих высококлассные боевые группы врагов холдинга.
Глава тринадцатая. «М» - «Мыслете»: Медвѣдь быка дерётъ, и тотъ ревётъ: а кто кого дерётъ, чёртъ ихъ разберётъ. Малъ золотникъ, да дорогъ; велика Ѳедора, да дура. Москва бьётъ съ носка.
… и снился Фаддею удивительный сон, поражающий воображение своею яркостью. Навязчивое сновидение не обеспечивало покой, как будто что-то не так. Мысли ускользали и не обретали объём и смысл. Фаддей чувствовал в этом сне неправильность и фальшь, как если бы на чудесном холсте, изображающем величие природы, вдруг художник нарисовал аляпистое пятно. Или вдруг послышалась жуткая нота в красивом музыкальном произведении. Хотя … Это же просто сон, а во сне может явиться всё, что когда-то человек видел, или что он может себе нафантазировать. Подумаешь … летит себе дух Фаддея или Кобальта над речным катером, движущемся по томным волнам Москвы-реки, ну, и пусть летит. Дух он бесплотный, поэтому не ходит ногами по палубе катера, а летает над ним и озирается по сторонам, гипнотизируясь видами, открывающимися на берегах реки. Вроде на Москву смотрит Фаддей, но на какую-то странную Москву, совершенно ему непривычную и даже отталкивающую. Вот Фаддей «проплывает» мимо довольно большого памятника, изображавшего непропорционально высокого человека, стоящего за штурвалом кораблика, поражавшего зрителя своей убогостью. Высокий мужик облачён в старинный камзол, на голове треуголка. Взгляд у мужика придурашный. И что должен обозначать сей памятник? Хотел Фаддей придумать уничижительные эпитеты, характеризующие это «высокохудожественное» творчество, но тут его взгляд остановился на ещё одном непонятном «объекте культурного значения». Слова вылетели из головы Фаддея, когда он узрел на площади изображение большой кучки дерьма, старательно выполненной в виде памятника. Блядские кролики – это, какие ядрёные «соли» местный народ нюхал, чтобы «изваять» такое гнусное непотребство? Виновных в таком проступке надо непременно повесить.
Сон что-то уж слишком яркий. И небо яркое, и воздух кристально чистый, такой, что всё в этой Москве можно чётко различить. Но эти виды Фаддею совершенно не нравились. Вот почему он видит огромные стада автомобилей на улицах города? Машины почти не едут, а стоят в многокилометровых пробках. Почему городские власти допускают такое безобразие? Понятно же – надо запретить ездить по столице на личных авто. Пусть бегает по дорогам города исключительно общественный транспорт, ещё машины муниципальных и государевых служб. Наш Император этот вопрос решил чётко: зачем ему в столице бестолковщина. Ну, если, конечно, хочешь кататься по столице на личном авто, то плати огромную сумму за лицензию. Рогволод Амвросиевич и исторический облик Москвы запретил менять: нет у нас в столице зданий выше пятнадцати этажей, да и то, такие здания построены в так называемых «спальных районах». А в этой Москве понастроили огромные многоэтажки, уродующие облик города своим дешёвым видом. Что у власти на фасаде ясно видно только сзади. Куда смотрит местная общественность? Что делает градоначальник и здешний император? Или местный император вконец одурел от перманентного пьянства? Неужели, местные власти не понимают, что надо делать на благо державы и когда надо менять своё поведение? Когда поймут, то станет уже поздно. Мозгом-то для чего-то Господь людей снабдил?
[justify] Чего Фаддей кипятишься? Ведь это сон, а в реальности такой дури не случается. Это во сне всё быстро меняется: только Солнце светило, как вдруг чёрно-фиолетовые тучи закрыли всё небо, предвещая бурю. Только Фаддей, пребывая в виде духа, подумал о буре, она и случилась. Здесь и буря какая-то стрёмная: грозы нет, грома нет, зато с неба посыпался град. Странный, надо сказать, град. Он, как оказалось, состоял не изо льда, а представлял собой шарики из натурального свинца. Фаддей на себе прочувствовал их дурную силу: больно, заразы, бьют его тело – как удары током по оголённым нервам. Какое тело? Ведь он бесплотное эфирное существо? Физика здесь оказалась крайне вредная. Не только градины кололи
