Захолустье 2

Большинство стягов поникли за плечами, некоторые просто волочили по мокрому асфальту. Любимая команда явно проиграла. Болельщики это больные люди. На всю голову. У них безумные глаза.
       Мне изрядно оттоптали туфли прежде, чем растолкал встречных безумцев и вышел на обочину тротуара, туда, где народа поменьше.
       В пивнушке «Офсайд» тоже было не протолкнуться. Шарканье подошв. Кафельный пол заляпан нанесенной грязью, грязь размазали пролитым пивом.
       На экране облезлого телевизора в углу, зависшего под потолком, рябили кадры видеоповтора, нарезка наиболее острых моментов недавнего матча: фигурки мельтешили в черных трико и перчатках, некоторые в наушниках, изо рта футболистов вырывался пар. На монитор небольшого телевизора мало кто обрашал внимания – хватало собственных эмоций. Над вязаными шапочками и красно-белыми шарфами клубилось облачко отборной ругани.
       Судя  по выкрикам, то был последний матч сезона. И решающий. «Спартак» неожиданно сыграл вничью с командой-середнячком, что было равносильно проигрышу – упущено первое место. Досада была свежей. Некоторые раздраженно срывали шарфы. Досаду и злость надо выплеснуть, сдуть пену – втоптать в грязь под ногами.
       «Импотенты!.. На своем поле!.. Козлы! Олени!..» - донеслось из красно-бело-черной гущи. Следом - маты. Так грязно может выражаться лишь шпана, не понимающая смысла ругательств, за которые на зоне можно схлопотать по-крупному, поплатиться здоровьем. Вспомнилось: Виссарионыч и Сивер никогда не матерились попусту. Или выражались крайне редко. За базар надо отвечать. Всегда, везде.
       Кричать: «Спартак - чемпион», как отмороженный фанат-подросток, я предусмотрительно не стал. Не надо дразнить стадо красной тряпкой. Затопчут и не заметят.
       Я тихо пристроился с кружкой пива у подоконника, высокого, вровень со столиками –их уже гроздьями облепили болельщики, в основном, юнцы. Но были и дядьки с пивными животами, тоже в красно-белых шарфах. На меня никто не обратил внимания.
       Я взглянул на часы. Насвай, если это он писал записку, должен был появиться с минуты на минуту. Я не знал, как он выглядит, но почему-то был уверен, что узнаю его.
       За окном пивнушки быстро темнело, хотя матч из-за наступивших холодов и ранних сумерек перенесли на два часа раньше. И все равно последний тайм, - это было заметно на экране «Шарпа», - проходил при прожекторах.
        Возможный собеседник запаздывал. Зачем он мне? – в который раз задался вопросом. Взглянуть в глаза негодяю? Смешно. Скорее всего, подлец не понимает, что натворил. Кроме понятного чувства гнева, мною двигал смутный рациональный посыл. Скорее всего, подлец тоже носитель диагноза. И, тем не менее, здравствует. Так пусть, сволочь, поделится секретами чудо-исцеления.
       …Насвай опаздывал уже на четверть часа. Под ложечкой возникло тошнотное чувство: меня водят за нос. История повторялась, как в случае с загадочным Игорем Харитоновичем. Опять же время выбрано не случайное. В данном эпизоде - окончание матча, в толпе легче затеряться, легче вести наблюдение.
        Размышляя на кружкой выдохшегося пива, не заметил в заведении жгучего носатого брюнета средних лет. Когда он появился? Он выделялся на фоне галдящих юнцов – возрастом, грузной комплекцией, импозантностью. Несмотря на габариты, гость легко вписался в нестройные ряды фанатов: видать, был завсегдатаем «Офсайда». Не был в положении вне игры. В отличие от меня.       
        Неожиданно физически ощутил пресс десятков взоров. Сперва на меня уставились с дальнего столика, потом свернула головы вся орава. Многоголовая красно-белая гидра. Махнув юнцам в мою сторону, наводчик спрятался за рослыми пацанами.
        - Слышь ты, олень, кончай тут водопой! Рога поотшибаем, нах!.. – тонко пропищали из-под ближайшего к подоконнику столика.
        Известная дворовая тактика. Вперед запускают самого мелкого, чтобы затем обрушить праведный гнев стаи за «обиженного ребенка».
        Пацанчик встал на носки, исхитрился плюнуть мне в кружку. Два парня с красными шарфами вплотную накренились над подоконником. У одного, бритоголового, на шее была наколота свастика.
        В душной атмосфере пивнушки слабо искрили разряды надвигающейся драки.
        Донеслись предостерегающие голоса взрослых мужиков.   
        - Да он сам напросился, СПИДонос! – вполоборота ответил им парень с носом-сливой и пористой кожей. – Сказали же, чумной.
       - СПИДа тут еще не хватало! Мы ж тута пиво пьем!
       - Точно! Заразный, так лечись дома!
        - Вали отсюда! Вали, чумовой!
        - СПИДу смерть! СПИДу смерть! Спартак чемпион!
        Фанаты начали скандировать, как на трибуне.
        - Стрематься из-за таких!
        - Вот из-за них, заразных, мы в жопе!
        - Зараза! Один раз - спидарас!
        - Спидарас! СПИДарас!
       Меня толкнули в грудь. Я прижался к подоконнику, выставив вперед кружку. Второй бугай заходил слева - чтоб сподручней нанести правый боковой. Начинается… А рядом ни Алдара, ни Хари. Я невольно оглянулся на стойку - поразило испуганное и бледное, что серая известка, физиономия патлатого бармена, его дряблые щеки оползали раскисшим тестом.
       - Э-э, охолонь, шпана, давай без уголовки…
       Мужики средних лет, в шапочках со спартаковским ромбиком, пивными животами теснили юнцов.
       Пользуясь заминкой, я бочком-бочком выскользнул из пивнушки. С наслаждением вдохнул свежего воздуха, поспешил прочь. И лишь пройдя метров двадцать, понял, что иду не в сторону метро, а в сторону стадиона, интуитивно надеясь затеряться в толчее.
       Последний раз я дрался в армии, близ блиндажей, вырытых для учений. Дрались с соседним химбатом, - черенками лопат и  краснозвездными бляхами, дело дошло до артиллерийских досыльников, увесистей, чем бейбольные биты ; я вроде бы одержал над кем-то вверх, но прибежал патруль и всех повязал. С тех пор бог миловал. Пришел к выводу, что занятие сие, даже при успешном исходе, контрпродуктивное. Ты проигрываешь в любом случае. Кроме того, в уличной драке нет правил. Это вам не кино. Каратисты, с черным даном и саном, могут уступить на улице отпетому хулигану. Как-то беседовал с мастером единоборств, тренером, так он выдал: самый эффективный прием в драке – бегство. Бегство – логичный выход из ловушки, это тоже прием. Так заведено в природе, животные не ведают стыда. А толпа и есть многоглавый хищник с необузданным и, хуже того, непредсказуемым характером. Почуяв кровь, она неуправляема.
       Я прибавил ходу. Миновал арку «Лужников», обнаружил, что народ после матча  разошелся, прожекторы погасли, по радиальной дорожке ползла желтая уборочная машина, дворники растеклись по аллеям, в скупом свете фонарей бродили тени бичей и алкашей в поисках съестного. Патрульные наряды разъехалась-разошлись.Ускакала конная милиция.
       Стук сердца мерно отдавал под лопаткой и в висках. Я нацелился на лавку под фонарем - перевести дух.
       - Вон он!.. – луч света остро прорезал сумерки.
       - Братва, айда сюда!.. Здесь он, спиданутый!
       Топот ног, улюлюканье, свист.
       Я рванул с низкого старта. Свернул на боковую аллею - туда, где кустарники выше и гуще. Углубившись в спасительную темноту, захрипел, закашлялся. Боль резала грудь. Легкие, отвыкшие от нагрузки, саднили. Я опустился на колени – меня вырвало. Судя по горечи во рту – желчью.
       Я обернулся и задохнулся от яркого света и торжествующего ора. Низко забрехала собака.
       - Сюда, ребя!.. Тута олень!
       Следом - рев газующего мотоцикла и десятка глоток:
       - Смерть СПИДу! «Спартак» – чемпион!
       После извержения желчи бежалось легче. Теперь я лучше видел тропку меж кустами, не сразу сообразив, что ее освещает фара нагоняющего мотоцикла. В последний момент, когда крага байкера с треском рванула мою куртку я, как битый заяц, прыгнул в сторону. Упал, вскочил, в три прыжка проскочил освещенную площадку с бюстами известных спортсменов, и ринулся во тьму.
       Не тормозя, миновал футбольные ворота с поникшей сеткой, очутившись на малом учебном поле. Не успел сделать проход по флангу, как был сбит ударом мощных лап.  Мотоциклетный грохот не мог заглушить лай - низкий, сдержанный, большой собаки. В луче света блеснули налитые кровью зрачки и жемчужная струйка слюны, свисающая с клыков. Бойцовый пес рвался с поводка.      
       - Взять его! Фас!
       Из-за притока адреналина я не почувствовал укуса большого пса. Лишь ощутил опустошающую слабость.
       - Рядом, Буч! Рядом!
       Рычащего и хрипящего пса еле оттащил хозяин. Штанина потяжелела и липла к телу
       В изнеможении опустился на твердое земляное покрытие учебного поля. Надо меньше курить, пришла в голову идиотская мысль. Поздно пить боржом, когда твою печень вот-вот разорвут в клочья, отобьют как стейк.
       Я встал в узком желтом луче с поднятыми руками. В паре метров от меня ярилась на поводке собака, упреждая малейшие мои телодвижения. Морда тупая и плоская, как у хозяина.
       Преследователи сбились в нерешительности в кучу. Дыхание дюжины глоток было прерывистым.
       - Че гачу мочишь, ссыкло, фраер! – тонко, с блатным подвывом, подскочил ненавистный шкет, снова пущенный вперед для затравки. Я с наслаждением пнул пацанчика – тот с воем отвалился.
       - Ах, он, сучара, ребенка бить?!
       Я рефлекторно ткнул кулаком в налетевшую тень. Крик был удивленный.
       - Порвать чумового!
       - Атас, братва, у него кровь заразная!
       - Убей! Убей спидомера!
       - Смерть СПИДу!
       «Не дать сбить с ног!» - крутилась в голове мантра уличных драк.
       Лица загонщикков в луче света были нечеловеческими.
       Я рванул туда, где еще не сомкнулось кольцо гонителей.
       И поразился, что не могу сделать и шагу. Не мог поднять руки для защиты от сыпящихся ударов. Спеленатый, беспомощный, молча, кулем повалился на землю. И только лежа догадался, что на меня набросили сети от ворот.
       Вспышки боли слились в единое тягучее пламя, оно жгло изнутри. Боль была такой, что я даже не кричал – мычал, барахтаясь в сетке, как загнанный зверь, под торжествующий хохот, рев мотора и лай. Была непреходящая мука -  хотелось умереть. Сразу. Бог мой, прошу, можно сдохнуть без боли?..
       Кажется, меня пинали... Крикнул и потерял сознание.
       Новый разряд боли вернул сознание. Я попытался встать – и не сумел. Воздух вокруг был красным, как в фотолаборатории.
       И вдруг  - оглушительная тишина. Тарахтенье мотоцикла оборвалось – темноту разъял истошный визг собаки.