Голос Длинного сорвался, осип, он схватил со столика стакан с недопитым чаем и сделал глоток.
‒ Не ищи доказательств этого закона, обобщая весь житейский опыт. Не распространяй его на всю Одессу. Просто знай, что он есть, знай его механику и живи по нему.
‒ И что я получу? – Я просто не мог не задать этот шкурный вопрос, рвущийся наружу.
‒ КРЫЛЬЯ! Саня, ты получишь крылья! Ты ощутишь свободу, лёгкость, у тебя не станет долгов. Знаешь, как в Библии написано: «И остави нам долги наши, так же, как и мы оставляем должникам нашим…». Там именно про это говорится.
‒ Не знал, что ты читаешь Библию! Ты вроде говорил, что в какого-то другого Бога веришь?
‒ Я просто сказал, что представляю его немного по-другому…Я знаю, что он есть, что он один, но каждый из нас видит его по-своему. И от этого видения многое зависит. Мне кажется Саня, что это неважно, пусть он будет казаться разным для мусульман, там христиан, или буддистов, главное чтобы мы правильно понимали его законы. Эти законы одни и в Коране и в Библии и в Талмуде. Много лишнего, наверное, в этих книгах, ведь переписывали их всё таки люди, но суть главное едино. Вот я тебе про бумеранги рассказывал, а это тоже самое, что и эти «долги» про которые там говорится. Чтобы стать свободным, нужно стремиться к балансу.
Наверное, в моих вытаращенных глазах Длинный снова увидел недоумение, потому что вдруг выдохнул и улыбнулся.
‒ Хочешь, объясню на житейском примере? Моя мать была бухгалтером, и даже дома вела учёт всяким там расходам и доходам. Была у неё такая толстая тетрадь, в которую она всё записывала. Я часто листал эту тетрадь, где каждая страница была разлинована на две колонки. В обеих колонках столбиками были записаны цифры. На мой вопрос о том, что значат все эти цифры, он ответила, что в левой колонке она записывает всё, что мы должны потратить в этом месяце на продукты, электричество и прочие покупки, а в правой, всё то что мы должны получить. Это их с отцом зарплата, пять рублей, которые сосед занимал и так далее. То есть в левой колонке были наши долги, а в правой колонке то, что должны нам. Снизу под этими колонками подводилась черта, и там стояла всего одна цифра. Она была или слева или справа. Если цифра находилась слева, это означало, что по итогу остаёмся должны мы, а если справа, то наоборот должны нам. Идеальный вариант, как объясняла мне мать, это когда внизу нет цифр, или стоят нули. Это значит, что баланс сошёлся…- Длинный вздохнул и стал серьёзным.
‒ Она была хорошим бухгалтером, но в её жизни баланс так и не сошёлся.
‒ А твой баланс…он сошёлся? – выложил я очередной появившийся в моей голове вопрос.
‒ Нет, Саня, не сошёлся, но я всегда стремлюсь делать так, чтобы он был минимальным. Пока живёшь активной жизнью сложно не копить долгов, да и скучно как-то, главное знать меру и грань.
‒ А совсем без долгов нельзя?
‒ Наверное, можно, только это не жизнь будет. Знаешь, не ошибается тот, кто ничего не делает, а ничего не делать скучновато. Чем больше шевелишься, чем активнее действуешь, тем больше ошибок совершаешь. Главное, чтобы они не были слишком большими, ну и не копились.
‒ И как же сделать так, чтобы они не копились? – Я чувствовал себя любопытным трёхгодовалым малышом, который живёт одними вопросами.
‒ А никак. За тебя их спишут, и ты это почувствуешь. Просто, когда будешь жить по закону, будешь понимать, за что получаешь очередной пинок под зад. Всё будет просто, как в той бухгалтерской тетрадке.
‒ А если…
Длинный не позволил моему очередному вопросу сорваться с языка.
‒ Саня, дружище, давай поспим немного. Сейчас всё выговорим с тобой, на потом ничего не останется.
Я расстилал свою лежанку с радостной мыслью:
«Нет, дружище, мы с тобой никогда не наговоримся!».
13
Я чувствовал те изменения, которые происходили со мной после наших ночных посиделок. Они были не явными, и я даже не мог понять, что конкретно изменилось. Изменялось как будто всё и сразу и в лучшую сторону. Теперь я уже не ожидал неприятностей и подвохов от жизни. Впереди было лето. Оно только наступало, тёплое, солнечное, длинное, разноцветное и ароматное, оно набирало силу и цвет, и нельзя было даже вообразить, что оно может когда-нибудь кончиться.
Мы ценили каждый день этого лета и проводили их бесшабашно и весело. Мы просыпались, когда придётся, завтракали, если придётся и покидали бункер, направляясь, куда придётся. Уже в дороге придумывалось, куда мы сегодня направимся. Длинный говорил, что не интересно что-то планировать заранее, что спонтанная идея, родившаяся в настоящий момент, гораздо живее и ярче. Он говорил, что нужно жить сегодняшним днём и даже продуктов покупал только на день вперёд.
‒ До завтра ещё дожить надо, чтобы просто так деньги тратить. – ворчал он, когда мы в очередной раз выходили из магазина.
‒ Чё же ты тушняк и макароны ящиками хранишь на несколько лет вперёд? – пытался я его поддеть, зная, что всё равно выкрутится.
‒ Это стратегический запас на случай ядерной войны. Ни чё ты, дурик, не понимаешь…‒ отшучивался он.
Каждый день новое место, каждый день новые впечатления, каждый день новые знакомства. Это было нашим девизом. Трудно вспомнить все места в этом городе, где мы побывали, проще было найти те серые дыры, куда мы с моим другом не сунули свои носы тем летом. Мы не пропускали ни одного футбольного матча, и нас знал каждый уважающий себя фанат в этом городе, мы были на всех без разбора концертах, которые проходили в городе летом. Мы шли на всех будь то Басков, Киркоров, или группа Ронетки, мы проникали в городскую филармонию, на стадион и в драмтеатр и всюду абсолютно бесплатно. Волшебное «Кыс-кыс-кыс» никто не отменял. Мы ходили на турниры по дзюдо, самбо, боксу значимые и не значимые, нам было всё одно, городские это соревнования, федеральные или уровня состязания спортивных школ. Нас тянуло на любое шумное весёлое сборище. Мы бывали на всех ярмарках, распродажах, во всех торговых центрах, на рынках. Нам было интересно находиться среди людской массы, которая питала нас своей энергией. Не было дня, чтобы мы не обзавелись очередными хорошими знакомыми. Мы знали, что пухлый армянин по имени Вардан, всегда накормит нас шашлыком из молодой баранины, если мы появимся на Ленинском рынке, что весёлые айзеры Керим, Ильшат и Алишер, наберут нам полный пакет овощей и фруктов, если мы придём в овощной на Привозе; седая и интеллигентная бабуля Любовь Михайловна скажет нам «мальчишки, только быстро», если мы появимся на входе Филармонии, а другая бабушка по имени Елизавета Матвеевна, всегда пропустит нас в Драмтеатр, а если будет не её смена, то это сделает Анна Борисовна. Красномордый Воха в своей неизменной жёлтой бейсболке всегда придержит нам наши места на трибунах на третьем ряду с краю, если будет интересный матч.
И конечно же бары и закусочные. Они все были к нашим услугам. В Пирожковой дядя Паша всегда вытащит из подсобки наш пластиковый столик и нальёт по огромной кружке неразведённого пива; в «Нептуне», молоденький и худой как велосипед бармен Илья, выскочит из-за стойки, поможет нам усесться на высокие стулья и в первую очередь как всегда нальёт по высокому стакану «Кровавой Мэри»; в «Кристалле» Арарат фирменно звонко щёлкнет длинными пальцами, и прокатит по длинной стойке два пухлых стакана с вискарём. В «Сибирских зорях» усатый в белом фартуке Миша и его блинчики, в «Мимино» долма от Дато, в «Руси» жгучая брюнетка Жанночка, от которой не уйдёшь голодным, в «Востоке» Маринка, или Инга, в «Колосе» Степан, в пельменной на Республике Елизавета Фёдоровна с её фирменным соусом.
Город стал для нас уютным домом, в стенах которого комфортно и не страшно, доброй заботливой мамкой, которая никогда не оставит своё чадо голодным и не ухоженным, любимой женщиной, которая щедро делится с тобой своими прелестями, каждый раз открывая новую интимную часть.
Мы возвращались в своё логово за полночь, для того чтобы забыться на несколько часов и, едва продрав глаза, снова нырять в пучину города.
Наш график был свободным и спонтанным, и всё-таки было в нём несколько обязательных пунктов. Вторник, суббота – баня, четверг – Ассоциация, в среду с утра я ходил домой к своим. Мать говорила, что я стал совсем как беспризорник, но по ней было видно, что она видит по мне, что всё хорошо как никогда. Мало того, что я не висел у них на шее, а ещё нет-нет да и подкидывал деньжонок, ещё тех, что остались после работы с Фондом. Ложкой дёгтя был недуг отца, но здесь, как говорила мать «мы прекрасно справляемся…».
Периодически нас доставал Антон. В промежутках между собраниями Ассоциации, где он вцеплялся в нас мёртвой хваткой, он пытался названивать на телефон, который сам же нам подогнал. К его несчастью мы никогда не брали его с собой и очень редко заряжали. Антон говорил, что пора работать, он требовал от нас активной деятельности, он пытался нас укорять и давить на нашу сознательность, ноя о том, что мы заваливаем так успешно начатое дело. Длинный отмахивался и кормил его завтраками, мол старых клиентов обходить ещё рано и нужно выждать ещё хотя бы месяц. На самом деле Длинному было неинтересно. Он признавался мне, что не любит жёстких графиков, режимов, расписаний, повторяющихся мероприятий. «Повтор - это начало конца» - не уставал говорить он. Ему всегда хотелось чего-то нового, ему не нравилась проторенная дорога, он предпочитал продираться через дебри. Распознав в нём эту черту, находчивый Антон всё таки придумал, как пробудить интерес Длинного к работе. Он предложил нам съездить с ним в Ё-бург. Там его сослуживец был при каких-то непонятных делах, но, по словам Антона, обещал посодействовать тому, чтобы мы смогли заработать для фонда на чужой территории. Обещания были непонятные, расплывчатые, тем более пересказанные Антоном, поэтому затея представлялась не больше, чем авантюрной, но именно это и взбодрило моего друга. Немного поломавшись перед Антоном для виду, в конце концов, он согласился поехать.
‒ Командировочные, гостишка и хавчик с тебя, – сказал он Антону, которому не хватало только его рыжего лисьего хвостика, для того, чтобы он завилял.
14
В Ё-бург ехали на электричке, которая преодолевала расстояние в три сотни километров более восьми часов, кланяясь каждому столбу и пеньку в лесу. Поселились недалеко от вокзала, в какой-то замызганной общаге, видимо
