- Гляньте, пацаны – дорогой фраерок подцепил глупого дауна! За фасонистое пальтецо! И что он с ним будет делать?!
Тут из подзаборной пьяной компании полились такие помойные словечки, что в Назаре, которому хотелось немного струсить и тихо пройти мимо, взыграло ретивое сердце. Ведь бык дотоле побаивается человека, пока не узреет красную тряпку.
- Извинись!
- Чего-ооо?! А вот это видал!?
Но грязный кукиш даже не успел дотянуться до Андрюшкиного покрасневшего лица: очень тяжёлая оплеуха, сродни кузнечной кувалде, отбросила наглеца к уличным мусорным бакам – голова гулко ударила в железо, вызванивая боль и злобу.
Назар не умел драться: за него это всегда делала охрана. Но как мужик он был неслаб – качал мускулатурку на своём банковском фитнесе; и к тому же в сей миг его переполняла, как вскипевшая чаша терпения, неутолённая ярость жертвенности за близкого человека. Он даже не представлял в себе, что может вот так расчётливо, хладнокровно, крушить уличных бандюганов в отместку за доверенного ему дурачка. Сам ли он себе всё это придумал, или бог наслал по наитию для прежде пустого сердца: но баловень яво и яро чувствовал, что ради подобной минуты стоило жить. Даже если сейчас он получит ножом, и его не успеют спасти – если забудут, да и бог с ними – но о нём всегда будет помнить Андрюша, ребятишки в том самом детдоме, и одна горделивая девчонка с голубыми волосами.
Он проснулся в белейшей комнате с какими-то мудрёными научными приборами. Все они были подключены своими проводами к комнатным розеткам; и почему-то к нему. Руки и ноги обвивались со всех сторон прозрачными шлангами, из носа торчали противные неудобные датчики. А в голове так сумбурно крутило, мотало, шумело, словно бы её в первый раз погрузили в тяжёлую невесомость фиолетового космоса.
Точно – я космонавт, - подумал Назар. – Но почему меня направили во вселенную прямо из банка? может быть, их чёрные дыры – как и у нас на Земле – заигрались с финансами, поглотив всё живое вокруг? а я теперь, как герой-подвигист, призван судьбой спасать великую экономику бога.
Только он вспомнил о боге, как тот сам втиснулся через дверь большими габаритами благородных небес. Весь в белом, на голове шапочка как у повара, и достойная моложавая седина средь густой бороды.
Съесть он меня, что ли, хочет? – даже не испугался Назарка. – Наверное, у них так положено, чтобы потом произвести на свет новую чистую душу. Ничего, это не больно – переварюсь как-нибудь.
- Ну что, дорогой – оклемался? – спросил его бог на хорошем славянском, с кавказским акцентом. – Переливание крови творит чудеса, умнейший человек это дело придумал. Видимо, руку к сему приложил Авиценна, а может и сам Гиппократ.
- ты бог? – еле прошептал утомлённый Назарушка; но благородный шеф-повар его услыхал:
- Я твой ангел, родной. И все остальные херувимы, кто целые сутки дежурил возле твоей трудной кроватки – санитарки, медсёстры, один паренёк необычный, и с ним голубая мадонна.
- где они, ангел?
- Персонал на посту. Девушка в полночь исчезла, как золушка. А парнишка ушёл ближе утром.
- я выживу, ангел?
- Не о том думаешь, дорогой. Надо радоваться тому, что тебя так любят. А ходить ты будешь уже через пару дней, и домой тебя выпишут на поправку.
- спасибо большое.
- Будь здоров, дорогой человек. –
С каждым часом, с новым прожитым днём, Назару становилось полегче: яркий свет больше не резал глаза, голова не кружилась, и в прежде тошнотной утробе наблюдался покой.
Другое терзало: куда подевались друзья? - баловню ужасно хотелось увидеть Андрюшу с Мальвиной. Неужель не дорожат его дружбой, его чувством сердечным?
Он не постыдился подойти с этим личным вопросом к благородному доктору:
- Может быть слышали, знаете?
- Ах, дорогой – от моих глаз и ушей здесь ничего не укроется. Ваша чёрненькая жена много бед натворила: поругалась с медсёстрами, меня оскорбила. А потом кучей грязных намёков сумела обидеть и выгнать ваших добрых друзей – необычного мальчика и голубую мадонну.
- Она не жена.
- Ну, тогда мне будет легче сказать вам, что она нехорошая женщина. Если можно избегнуть её, вы сделайте это. –
Когда Назар вернулся домой, чёрная невеста как кошка спрыгнула с мягкого канапе, ластясь к нему и мурлыкая. Но он уже чутко понял, что эта милая кошечка давно уже гуляет сама по себе, для себя, и совсем неприручаема супружеской нежностью.
- Ты случайно не знаешь, где мой знакомый мальчишка – лупатенький?
- Дурачок этот? – рассмеялась она, подмяукивая. – Да я их всех выгнала, дурдом какой-то.
- Зря. – Спокойно, с холодцем в голосе, едва улыбнулся он. – Положи, пожалуйста, ключи от моей квартиры, и уходи восвояси.
- Что?! – оголились клычки и острые когти. – Ты меня из-за этих придурков!?
- Извини. – Ему хотелось не досадить ей, не мстить; а просто чтобы быстрее она убралась, чужеродная в доме. – Я очень изменился, и теперь уже не в твоём высочайшем вкусе.
- Ты пожалеешь! – Ключи звонко ударились об оконное стекло, поцарапав его толстую кожу. – Сволочь!! – визгливо звякнул голосок. – Ба-бах!!! – Входная дверь захлопнулась с колокольным набатом.
Назар, подмарафетив себя после больницы сначала в джакузи, а потом и у зеркала – отправился в церковь. Солнце бледно-жёлтым осенним глазом поглядывало на него: а ему чудилось, будто это Андрюша там улыбается.
Но доброго и улыбчивого дурня почему-то нигде не было. Он ведь всегда обретался тут рядышком вместе со своей длинной метлой.
- Мальчонка отпросился у меня на наше загородное подворье. Сказал, что ему там лучше, - объяснил батюшка, ненавязчиво поглядывая на раненое лицо баловня.
- Когда он ушёл?
- Да вот утром, с пару часов назад.
- Вы не волнуйтесь, с ним всё будет в порядке! – Назар уже как скаковой жеребец бил копытами.
- Бог в помощь. – Батюшка усмехнулся вослед торопыге; покрутил пальцем у виска; и перекрестил на дорожку.
Через полчаса серебристая автомобилька по прозвищу кабриолет, с открытым верхом и ветром в парусе лобового стекла, неслась по шоссейной трассе за городом. Она на крейсерской скорости наворачивала под себя километры, простор поднебесного мира, отдохновенье душе. И тем людям, которые со своих дачных участков видели этот зазубренный порыкивающий лимузин, думалось наверное, что в нём сидит светский баловень жизни.
А Назару хотелось заплакать от радости. Он уже узрел вдалеке маленькую фигурку с большим рюкзаком, похожую на грустноватого гнома из мультика. Золотые листья с берёз вдоль дороги, осыпаясь, ложились ей на плечи и на русые волосы.
Ах, если бы мгновение счастья длилось вечно! – тогда можно, сбавив скорость, ехать так очень долго, тая внутри от других свой сердечный восторг. Но ведь впереди ещё целая прекрасная жизнь. Вместе.
И Назар, тихо захохотав в своей душе до небес, громко нажал на педаль скорой встречи.