Пиво. Мясо. И встанет за неделю на ноги. И побежит по девкам. [/i]
Подгоняю свою машину к шефу. Помогаю залезть на заднее сиденье.
- Потерпишь?
- А ты сомневаешься? Хочешь пересадить к тем?
- Дурак ты. Хоть и генерал.
- Да, ладно. Я знаю, что ты давно метишь на моё кресло.
- Была бы гарантия, что после твоего ухода, я гарантированно займу его, то тогда, можно было бы и подумать. А так, расчищать путь другим карьеристам… Не хочется… Потом совесть будет мучить меня по ночам. Зачем мне это?
- Тебя? Совесть? Мучить? Поехали. Добрый!
Сделав широкий круг, при выезде со двора, когда нас уже почти не было видно, нажал на кнопку радиовзрывателя. В зеркало заднего вида наблюдал как в машине вспыхнула яркая вспышка, лопнуло и вылетело боковое стекло.
Поехал.
- Как там?
- Надеюсь, что всё хорошо. Занялось неплохо. Через секунд двадцать, если ничто не помешает, услышим треск фейерверков. Опять же для прессы и для полиции работа. Народу нескучно. Есть о чём посудачить за кружкой вечернего пива. Нормально. Жизнь продолжается. Через две недели все забудут об этом.
- Что-то разговорился ты.
- О тебе же забочусь. Чтобы слушал, сознание не терял. Сейчас найду местечко поукромнее и тобой займусь. Рану осмотрю, перевяжу…
- А потом будешь принимать решение?
- Да, я его уже принял.
- Понимаю. Я для тебя обуза. Через границу с такой раной сложно пробираться. Но она у меня лёгкая. Я смогу перейти. Мне бы денёк отлежаться. Ты не торопись. Всё обдумай. Всё взвесь. Есть же эвакуация. Есть бригада в Германии по эвакуации наших.
- Угу. Есть такая бригада. Ты хоть раз слышал про их удачную эвакуацию? Вот как они мясо консервированное в формалине хорошо эвакуировали, я тебе могу пяток историй рассказать. Даже не знаю кто мариновал это мясо. Они или прозектор. А те уже потом из похоронного бюро доставляли. Кто там трудится? Одни мажоры. Сидят, «курят бамбук» за государев счёт. Боевых операций нет. Так, в обеспечении, в прикрытии, отвлекая внимание полиции, изображая слабоумных гидроцефалов на прогулке.
- Нормальные там ребята трудятся. Наговариваешь. Я с ними общался пару раз.
- Угу.
- Чего ты там гукаешь? Надоел.
- Угу. Ты мне скажи, как стальные баллоны, обложенные льдом, себя чувствуют?
- Нормально себя чувствуют.
- Ты их осматривал?
- Угу.
- Они целые?
- Угу.
- Хватит передразнивать. Говори толком.
- Получи то, что заслужил. Угу.
- Скажи просто. Баллоны целые? Нет угрозы утечки этой отравы в атмосферу?
- Да, целые, целые. Понимаю так, что если бы эти баллоны были у тебя, так ты бы меня давно «уволил»?
- Заметь. Не я это сказал. Думаю, что ты и меня не против отправить на покой. Вечный. А?
- У меня было много возможностей. Как, впрочем, и у тебя. Не искушай, Демон!
- Ага. Ты ещё помолись. Я в Африке когда был, поневоле массу молитв выучил. Могу научить. Время пока ещё есть.
- Сам молись, чудовище! Ишь, обрядился в белые одежды, корчит из себя херувима. Заметь, какой первый слог в этом слове. Думаешь в рай попадёшь?
- А он есть? Рай-то?
- Никто не знает. Никто не возвращался оттуда ещё. Что делать будем со свечным заводиком?
- Который отраву делает?
- Именно.
- По большому счёту, там создать температуру выше пятидесяти градусов, чтобы все вирусы и прочая дрянь сдохла. Заодно и персонал. Компьютеры. Архивы.
- Без «вакуумника» не обойтись. (Вакуумный взрыв).
- Да-а-а!
- Автомашины?
- Желательно наливник.
- Тоже как вариант. Забить канализацию. Вызывают спецов по откачке фекалий. Ещё лучше две. Одна с напалмом, вторая с газом.
- Только вот один ранен, второй дышит через раз. И нам нужна санкция Центра. И помощь.
- Уверен, что двойника там нет?
- Я уже ни в чем не уверен.
Мы долго ехали молча.
- Как, командир?
- Терпимо. Но надо рану обработать.
- Сейчас. Найду укромное место.
Запарковал в тени машину. Осмотрел рану. Вид у Потапыча был не очень. Бледный. Крупные капли испарины. Лихорадит. Температура.
- Ну, что там?
- Есть два пути.
- Первый оставь при себе. Знаю я эти пути. Первый – «пришить», чтобы не мучился. Второй – зашить рану.
- Неинтересно мне с тобой, шеф. Кровопотеря большая. Задет сосуд. По идее, его здесь не должно быть. Но он есть.
- Штопай.
- Подожди. Надо посмотреть где пуля.
- Да, я себя ощупывал. Не нашёл. Навылет. По идее – не рана, а царапина. Ерундовина. Пластырем залепил. Потом к «пластику» (пластический хирург), чтобы шрам убрал.
Я тем временем ощупывал его. Кровопотеря большая. И вид его мне нравился. Ему покой на неделю нужен. А у меня его нет… Нет времени… Нужно в Центр передать всё, что добыто…
- Ты не сопи. Я вижу, что состояние моё тяжёлое. Шей! И позабудь про идею, чтобы отправить меня к расход.
- Да, живи ты. Сам напросился. Терпи.
У каждого из нас были нитки и иголка. Обычная нитка потолще, обычная иголка с виду. Только кривая, изогнутая. Ничего страшного. Погнулась. И такой кривой можно пуговицу пришить, а можно и края раны соединить. На себе неудобно и больно. А вот товарищу – без проблем. Нитки стараемся держать где почище.
Беру одноразовый стакан, туда шнапса вонючего. Кидаю нитку и иголку.
- Из горла будешь?
- Что у тебя там?
- Национальный немецкий напиток – шнапс.
- Фу. Вонючий.
- Извини, генерал, но рома и коньяка у меня нет. Так будешь пить? Или мне по-живому шить. Пойми, мне-то всё равно, может, я даже и удовольствие испытаю от этого. Отомщу за все гадости, какие ты мне делал.
- Кто бы хоть на секунду сомневался, что ты испытываешь удовольствие от этого.
- Ой! Я вас умоляю! Чья бы корова мычала! Пей давай! А то орать начнёшь как роженица. Акушеров в бронежилетам пригласят на курсы кройки и шитья. Они меня покроят, а тебя зашьют. Стрелок из тебя уже никудышный.
Тем временем я прикурил, щурясь от дыма, что попадал в глаз, накаливал лезвие ножа над пламенем зажигалки.
- Да, не дыми ты на меня! Сам же знаешь, что не люблю я этот вонючий дым.
- Не капризничайте больной! Фимиама нет, чтобы воскурить его. Йода и зелёнки тоже нет. Поэтому, мой некурящий начальник, будем останавливать тебе кровь с помощью сигареты.
- Прижигать будешь?
Генерал напрягся.
- Пока нет. Могу лезвием ножа прижигать. А сигареты я в ране тушить не буду. Они у немцев очень дорого стоят. Я твою рану как пепельницу буду использовать.
- Дожился. Дослужился. В рану генерала пепел подчинённые пепел сыплют. – Радуйся, что не соль. Хотя… Не искушай. Соль у меня в машине тоже имеется. А будешь ворчать, так и на твою седую, окрашенную голову можно пепла насыпать.
- Что так и видно, что она седая?
- Ты же не девочка, чтобы тебе комплименты делать. Седеая, седая. Ну, всё. Пепла достаточно. Будет немного щипать. Возьми что-нибудь в рот и мычи туда. А то зубы поломаешь себе.
- Что у тебя есть?
- Есть тряпка. Я ей машину протираю. Вся в грязи и в масле. Хочешь? Не тупи. Крови не хватает, мозг уже с перебоями работает. Платок свой носовой возьми.
- Нет у меня его. Выбросил.
- Ну, сними носок свой.
- Дай платок.
- На!
Со вздохом вынул свой носовой платок.
- Как чувствовал. Чистый. Новый!
- Так положено же. На задание – новый платок. Старый – выбрасывать. Там же микрочастицы с прежнего места пребывания остаются. Так, что не строй из себя обиженную барышню.
- Угу. Молчи. Жуй платок.
Аккуратно ссыпал с ладони пепел в рану. Кровь быстро стала свёртываться. Она и раньше не хлестала, а сочилась.
- Ну, а теперь, крепись. Антисептик немецкий в рану тебе.
Понемногу вливаю шнапс в рану. Большая рана. Шеф дёргается, ногами сучит, вытаращив глаза, что-то орёт сквозь сжатые зубы. Жилы на шее напряглись, вздулись. Он покраснел. Я подул в рану, остужая её и чтобы спирт поскорее испарился.
Боль немного отступила, генерал немного обмяк.
- Вот, видите, больной. Обработка раны закончилась. Сейчас начнём художественную штопку этого престарелого тела. Вы предпочитаете как? Зигзагом, типа как Зорро? Или двойную молнию, как у СС? Тогда вы тут в Германии сможете внедриться в нацистскую группировку, и с вашими задатками диктатора банановой республики, сможете стать их фюрером.
- Шей! – сквозь ткань донёсся яростный рык Потапыча.
- Ну, шить так шить. Надо так надо!
И я начал зашивать рану. Стежок. Медленно протаскиваю нитку под кожей. Тяну, чтобы края раны сошлись. Поверху немного отступаю, снова втыкаю иголку, подальше от края. Не хватало ещё, чтобы кожу порвать. Протаскиваю нитку, вытягиваю, потом втыкаю иголку в другой край, вытягиваю нитку, стягиваю края. Так получилось шесть стежков. Конечно, положено, чтобы каждый стежок завязывать узлом, обрезать нитку. Узел завязываю над стежком, нитку не обрезаю. Нет времени. Сам перемазался кровью шефа. Из одноразовый салфеток сооружаю что-то типа компресса, сверху на рану, из оторванного рукава его рубашки отрываю лоскут почище, сверху на компресс. Потом всё заматываю скотчем.
- Ну, всё, пациент. Скоро сможете больной рукой домогаться до медсестёр.
- Спасибо! Господин садист.
Достаёт из рта весь мокрый, обслюнявленный мой платок и протягивает мне.
- Спасибо за платок.
- Не за что. Платочек себе оставьте. Бонусом от нашего заведения.
Шеф откинулся на спинку заднего сиденья. Закрыл глаза.
Я отмывал руки от крови шнапсом, потом водой из бутылки. Конечно, не положено так. Остаются следы крови, которые, при большой желании, можно идентифицировать. Но не до таких вот осторожностей.
- Может выпьешь? За окончание операции. За здоровье?
- Нет. Спасибо. Не хочу. Я просто посижу.
Говорит отрывисто. С большими паузами. Дышит тяжело. Не доктор я. Но понимаю, что в таком состоянии надо его пристроить в надёжные руки. Какие руки? Где их взять?
Ладно, командир, извини. Ты бы поступил бы также, а то и хуже… работа такая у нас с тобой. Если сейчас не поймёшь, что так для Дела нужно, то уже никогда не поймёшь.
[i] Нажимаю кнопку, что возле рулевой колонки спрятана.
