не виделись. Это просто один преподаватель сообщил случайно. А, может, и не случайно. Пустил «дезу». И дипломов мы не видели никогда. Вшиты в личные дела. Да, что там может написано? «СД-1 – отлично; СД-2 – хорошо»? И т.д. [/i]
«СД» -- специальная дисциплина. Для непосвящённого – тёмный лес. А если никто не поймёт, то и нечего его на руки выдавать. Вдруг потеряешь, или вор заберётся в твою квартиру во время командировки. Для окружающих соседей ты – представитель строительной компании, туристического агентства, рекламной компании, да, и чёрт знает чего. Вид у тебя должен быть невзрачным. О всех контактах с соседями, выходящими за рамки обычного общения о погоде – немедленно докладывать в Департамент собственной безопасности. А доложил, так на время разбирательства могут и от командировок отстранить, а то и вовсе « в обоз списать». Поэтому – нет контактов с соседями, нет проблем.
Так вот, за особо выдающиеся заслуги на поприще обучения, отправили меня давным-давно, триста лет назад на стажировку в дипломатическую резидентуру в США.
Работать в США – престижно. Не плане, что страна хорошая, а то, что противник реальный. Да, ещё с дипломатическим паспортом. Вообще, кажется, халтура.
Взял меня тогда заместитель Резидента на боевую операцию. Натаскивал.
И надо же было так случиться, что нарвался я на Потапыча. Тогда, когда он в банке изображал хроморукого. На улице его страховал… Адвокат. Ну, а мы были вроде как наблюдатели, а с другой стороны, как «Кондуктор» и его помощник, то бишь я. В то время зеленый, как ёлка новогодняя.
И вот когда начался прорыв Потапыча через стекло и штурм полиции, то Адвокат запаниковал. Потапычу удалось ускользнуть. А Адвоката полиция-то повязала за неуёмную энергию. Думали, что сообщник грабителей.
Не знаю как, но удалось его вызволить через сутки. Только наблюдение показало, что с ним работали не полицейские, а серьёзные ребята в чёрных костюмах. Содержали его отдельно от остальных.
Был сделан вывод, что он завербован.
Ну, я-то думал, что его сейчас выпотрошат, а потом – к стенке. Тихо, без шума и пыли.
О дальнейшем я могу лишь догадываться. С меня взяли штук десять подписок, что я не видел, не ведаю, не слышал. Потом раз семь прогнали через полиграф, пока не выработали у меня рефлекс на реакцию на этот вопрос. Я научился врать, не моргнув глазом, и даже наши хвалённые специалисты из собственной безопасности не смогли выудить из меня ничего толкового. Как положено, по прибытию, меня, стажёра, загнали на «карусель» из техники и психологов, оперов из безопасности. И ничего. Тишина. Понимаю, что по отношению ко мне это была формальность, но тем не менее… После каждого возвращения, на стандартный вопрос:
- Вам известно о предательстве со стороны других сотрудников Организации?
Вопрос мог звучать всякий раз по-новому, но смысл прежний.
Я неизменно отвечал:
- Нет.
На «К-факторе» нужно отвечать предложением из не менее чем трёх слов:
- Мне ничего неизвестно.
И две «машинки», независимо друг от друга, в присутствии людей, наблюдавших за мной, выдавали один результат: «Ответ правдивый».
Тот мужик, с которым я наблюдал за Потапычем и ужимками Адвоката, сейчас стал заместителем Директора. Он курировал оперативную работу. Для меня – небожитель. Пару раз видел в коридорах. Он кивнул и улыбнулся. И то, когда мы шли друг на встречу другу, а рядом никого не было. В следующий раз, в присутствии других сотрудников, просто прошествовал мимо, как дредноут мимо утлых лодчонок местных аборигенов. Хоть и видел меня, но никакой реакции не было. Да, я и не в обиде.
Но, похоже, что теперь надо напомнить ему обо мне.
У каждого сотрудника Службы есть свой номер. Он присваивается с начала и до конца. Не тот номер, что у всех военных, такой тоже есть в документах прикрытия. Его я тоже помню наизусть «Т- 488219». А тут иное.
Эти номера используются при шифрсвязи. Даже, когда циркулярно доводятся приказы по личному составу, то упоминается номер. Вернее, часть номера, без последних трёх цифр, чтобы нельзя было идентифицировать полностью. И когда расписываешься в ознакомлении или в очередной подписке, что за разглашение «пусть меня покарает суровая рука трудового народа», ставишь подпись и номер. Однажды до меня дошёл очередной толстый Приказ по изменению задач Организации. Он был уже изрядно потрёпан. Видно, что изучали его не формально, как большинство, а с пристрастием. Почерк Заместителя я помню ещё со стажировки. Вот и сейчас узнал его размашистую подпись и цифры его личного номера. Их-то я и запомнил.
Думаю, что пришло время направить ему шифровку. Лично ему. Перехватить её имеет право только Директор. С этим строго. Адвокат может просматривать шифровки, донесения курируемых подразделений. Например, мне агент шлёт информацию, Потапыч, Адвокат, Заместитель, не ставя нижестоящих в известность, имеет право самостоятельно изучить. Точно так как запросить всю мою переписку с источником В- 237/А/1097.
Департамент шифрослужбы подчиняется напрямую Директору и больше никому. От этого у них всегда молчаливый, горделивый вид. Нос кверху, грудь колесом, взгляд сверху вниз на всех. Не они для Службы, а Организация для них.
Хотя… Не стоит делать опрометчивых шагов. Откуда я знаю, что именно думает про меня Заместитель Директора? Это может быть выстрел в свою голову.
Надо успокоиться. Собраться с мыслями. Это пионеры и истеричные женщины способны забрасывать шифровки бестолково. Что я могу сообщить?
Факты, как любят говорить в кино, вещь упрямая. Только не в разведке.
Есть факт того, что в Дрездене было убито два агента. Тела их сожжены.
Я – в розыске. Генерал ранен, брошен. Информация пропала. Вирус пропал. Сожжённая машина с горой трупов. Дешёвый шпионский детектив. Выживу – сюжет в Голливуд продам. Пусть Барбара Брокколи отвалит мне много миллионов денег цвета своей фамилии за сюжетную линию.
Нет. В Центр мне или нужно срочно спешить самому. И, тогда, Адвокат меня уничтожит за своих детишек, как только я взойду по трапу самолёта Аэрофлота. Воздушная модель – стюардесса принесёт мне стакан воды. Без вкуса и запаха. Даже, если это будет нераспечатанная бутылка. Я выпью, и через тридцать минут тихо усну. Самолёт, перелёт, обычное дело – спит пассажир. Ещё через пятнадцать минут, во сне пассажир дёрнется всем телом. Тоже бывает такое. Это же самолётное кресло, а не родная постель. Мышцы затекли, вот и дёрнулись. Никто не обратит внимание. Бывает. Только по подлёту будут будить, что нужно просыпаться. И обнаружат, что почти весь полёт провели с покойником. И будет «Скорая помощь» меня встречать. «Скорые» бывают двух типов. Настоящая и от Организации. Первого типа бригада медиков отвезёт остывающий труп в морг. Там, у Предприятия всё «схвачено». И выдадут заключение, что инфаркт или инсульт. Сердечная недостаточность, Разрыв аневризмы. Тут наши мастаки.
Второй тип бригады – от Профкома. Тогда, до морга могут и не довести. Исчез и всё. Ни дна, ни крышки.
И в первом и во втором случае тело и вещи внимательно осмотрят специалисты из Центрального Аппарата. Каждый свежий шрам будет рассмотрен, могут даже и вскрыть, чтобы посмотреть, не вшил ли покойник при жизни микрофильм. Как Джейсон Борн. Если понадобиться, то в подкожный жир можно поместить небольшое вложение. Тот же микрофильм, карту памяти. Много чего можно спрятать на человеческом теле. И поместить внутрь тоже много чего можно. И вшить под кожу – тоже много чего. Очень много. Человек даже и не представляет, что можно сделать с его телом! Это только лишённые фантазии наркоторговцы используют желудок для перевозки наркотиков. Глупцы! Знали бы они как можно перевозить эту отраву и не быть пойманными – так, наверное, я бы стал бы у них богатым гражданином. Но не буду.
Полудрёма. Явь. Сон. Мысли. Полусны. Путается в голове. Путаница в голове. Каша мыслей в голове. А такого нельзя допустить. Нельзя и всё! Из-за неправильных мыслей делаешь неправильные выводы, совершаешь неправильные поступки. Которые ведут к провалу и смерти. И самое главное, что Дело страдает.
По прибытию, снял комнату на окраине города в мотеле. Дешёвый мотель. Много бестолкового народа. С подозрением смотрят. Да, и вид у меня не очень. Щетина. Впалые щёки, дышу с трудом. Вещей – маленький заплечный рюкзак, да, сумка. Не похоже, что чем-то у меня можно поживиться. Одежда поношенная. Бродяга? Скиталец в поисках лучшей доли. Или мужик в бегах. От полиции, долгов, алиментов, Пока оформлялся, внимательно рассматривали меня. Спиной чувствовал сверлящие взгляды. Ладно. Смотрите. Мне неприятности не нужны. Тем паче привлекать к себе внимание. Не надо мне это. Самолёт только завтра, нужно отоспаться, да, подумать.
Номер как номер. Комната девять квадратных метров. Кровать, тумбочка, маленький холодильник, телевизор старый. За небольшие деньги можно посмотреть порнофильмы. Не надо. У меня последние события в жизни – сплошная порнография.
Душ, унитаз, раковина. Здесь же стоят счётчики расхода воды. Если вышел за пределы суточного потребления нормы воды – доплачивай отдельно. Экономят на всём. Окна выходят на дорогу. Не думаю, что мне придётся уходить через окно. Да, если обложат, то не поможет.
Как там в детском стихотворении?
«Ищет милиция, ищут пожарные…» Так и меня сейчас все ищут. Если Шеф объявил тревогу, то, по команде из Центра, вся резидентура в Европе поднимает на ноги агентов. Аэропорты, вокзалы, порты, будут стараться перекрыть. Полиция? И эти тоже ищут. Только вяло. Не думаю, что свяжут события в Дрездене и Берлине с моей персоной. Но, если кто подскажет, так стану серийным убийцей. Маньяком. Пироманом. Наркоторговцем.
Но нашим я ещё важен из-за штаммов вируса. Так, что постараются меня перехватить раньше.
Сходил в магазин на заправке недалеко от мотеля. Там же рядом и кафетерий. Перекусил. Купил паковку льда. Бутылку виски, с собой в номер покушать.
Устал я сильно. Очень устал. Тело требовало отдыха. Мозг требовал перезагрузки и сна.
24 часа на отдых. На анестезию для организма. Меняю лёд у контейнера. Там уже вода. Потом всё в холодильник. Прикрываю продуктами.
На секунду появилось желание открыть, да, посмотреть, что там. Как они выглядят вирусы, которые могут убить все и всех. Хорошая мысль, если окружат, то не отстреливаться, а развинтить один баллон, да, вылить. А
