Чего теперь думать, и рефлектировать: накрылись его деньги.
Потому что так и так ему – погибать. Если победят молодчики из СВБ – Лессера скорее всего признают виновным в организации бунта, повлекшего за собой преступную порчу чужого имущества в особо крупных размерах, и могут просто оставить замерзать здесь – насмерть. Скорее всего, ещё и умудрятся списать на него все убийства людей, если таковые случатся. Тогда его вытащат и «оживят». Но только для того, чтоб просто посадить на электрический стул – как сообщника или даже главаря повстанцев. Поскольку заседание суда, вероятней всего, будет закрытым, никому он ничего не докажет. Тут и концы, как говорится, в воду. Майор спишет все свои недоработки и промашки – на козла отпущения. Великовозрастного, наивного, но от этого ничуть не более защищённого от Системы, чем в детстве…
Но и если победят повстанцы – ничего хорошего Лессеру не светит. Ведь он по их мнению – одно из тех чудовищ, что на потеху пресыщенных потребителей-зрителей создавал и стравливал в смертельных схватках с людьми-бойцами этих самых мутантов. Так что загрызут, или разорвут когтями в любом случае.
Думать теперь, когда сознание начало плавно ускользать, и словно бы тормозиться, так, что даже мыслить логично и последовательно не удавалось, стало трудно. А хотелось только одного: отдаться этому наплывающему покою. И боли от холода уже почти не ощущалось. И Лессер мог думать только об одном: какой он баран!
Зачем, зачем он заговорил о ромэне с доктором Сэвиджем?!
Скорее всего, этим самым он подставил и бедолагу доктора.
И тот сейчас или на допросе, или…
Тоже в «холодной!»
А может и просто – в морге.
Хорошо, что обоняние у большинства монстров-бойцов оказалось развито неплохо. Вероятно, конечно, что это был просто побочный эффект – бонус генетического наследия от звериной, хищной, так сказать, составляющей. Потому что ни одного «травоядного» в качестве исходного материала они среди «своих» так и не встретили.
Тем не менее о приближении группы солдат – именно солдат! – Мартену сказали не только раздувающиеся ноздри и чуть поворачиваемые головы соратников – он учуял ловушку за поворотом и сам!
Жестами он созвал свою группу в ближайшую из кают, оказавшейся почему-то пустой. Перешёл на тихий шёпот:
– Вы тоже это почуяли. Сквозняк дует к нам – мы знаем, что впереди много людей с оружием. Оружие пахнет гарью, порохом и металлом, люди – мочой. Значит, они нас боятся. И правильно делают, конечно… Но подставляться под пули, ломясь напролом – глупо. Стреляют-то они наверняка лучше нас: им удобней держать их автоматы, да они и обучены и натренированы!
Поэтому сделаем так…
Последнюю группу из двух отделений элитного спецназа майор Долдер, после того, как закончил с доктором Сэвиджем, возглавил сам.
Потому что деваться некуда: хочешь, чтоб дело было сделано хорошо – сделай его сам! Потому что потеря более половины личного состава из предоставленных в его распоряжение двух взводов как-то не вписывается в «заботу о безопасности личного состава», и «высокую профессиональную компетентность», как указано в его личном деле.
Напрасно он так полагался на старшего сержанта Балдауфа и лейтенанта Сондерса. Группу сержанта уничтожили, похоже, всего два мутанта, подловившие исполнительного, но совершенно не способного мыслить нестандартно и предугадывать действия необычного врага, солдафона, в тесном закутке: на площадке лестничного пролёта!
Отряд Сондерса, надо отдать ему должное, почти справился с порученной ему группой мятежников. Подвело их только чувство меры: не надо было преследовать убегающего, и якобы потерявшего голову от паники, противника!
Про коварный удар в тыл лейтенант доложить успел, после чего вырубилась и его рация. Раззява чёртов.
Нет, жалости к погибшим майор не испытывал: раз позволили себя убить – сами виноваты! Не выполнили его распоряжений. Недооценили противника. Облажались.
Сам-то майор рассчитывал теперь справиться с проблемой к ужину, а не к обеду. Потому что потом, после того, как они уничтожат третью противостоящую им сейчас группу из примерно пятнадцати монстров, придётся ещё и прочёсывать Станцию в поисках затаившихся тварей, не добитых лейтенантом, и сражаться с почти не понесшей потерь группой, убившей людей сержанта. Работы много.
Но ничего экстраординарного в ней нет.
Противник, конечно, хитёр и коварен. Поскольку именно таковы были матрицы носителей, заложенные в базовую память этих уродов. Да, враг обладает чертовски прочными и острыми когтями и зубами. Владеет приёмами рукопашной.
Зато его люди – обученные профи. И отлично вооружены.
Детектор-тепловизор показал, что впереди вдруг, словно ниоткуда, возникла группа из почти десятка тел – явно нечеловеческих. Объекты, выглядевшие на экранчике портативного прибора как оранжево-красные пятна, быстро уменьшались и словно таяли – противник явно удалялся. Бежал?
Возможно, конечно, если враги понимали, что перед ними не безоружные штатские штафирки, а вооружённые профессионалы. Уж кем-кем, но тупыми зверями этих тварей назвать никак нельзя. Те, кто попробовал так сделать, поплатились. Жизнями. А это – самая дорогая цена за ошибки. Мутанты придумали верно. Ведь спрятаться, затруднив работу майору, на Станции – есть где! Но прятаться долго нельзя. И они это наверняка понимают. Тогда в чём же заковыка? Ах, вот оно что!
Похоже, они хотят заставить его распылить силы. Чтоб обыскать территорию надёжней и быстрее. Блинн… Фиг же им!
Долдер приказал всем своим двигаться за удалявшимися силуэтами. Но вскоре они пропали с экрана – портативный тепловизор не берёт дальше сорока метров.
По гулкому, пустому, и словно вымершему коридору двигались довольно долго. Никого. И только когда майор провёл своих людей мимо входа в оранжерею, тепловизор показал, что внутри имеется по крайней мере пять объектов, сопоставимых по размеру и индексу тепловыделения с мутантами. Странно. Неужели враги сами разделились?
Пытаются повторить приёмчик, позволивший взять в клещи группу Соммерса? Сейчас люди майора войдут, а на них накинутся сзади?
Дудки. Так просто его не купишь!
– Внимание, сержант Пауэрс! Закрыть люк оранжереи. Заварить. Противник наверняка ждёт от нас того, что мы, как идиоты, полезем внутрь, а они нападут на нас с тыла! А вот такого хода они наверняка не ожидают. То, что они раздробили силы – нам только на руку! Бойцы, всем залечь! Атаки ждём вон из того коридора!
Напрасно майор ожидал атаки из «того коридора».
Никто из коридора не выбежал.
Вместо этого сверху, из вентиляционных люков, на головы его действительно залёгших на полу людей буквально градом посыпались мутанты!
И уж то, что его люди лежали, никоим образом не способствовало проявлению ими многолетней боевой выучки и меткости!
Так что дикую злость, что его так просто и эффективно заставили замереть на месте, лишив манёвренности и возможности для хотя бы достойной рукопашной, майор испытывал все те короткие мгновения, что оставался жив.
Правда, длилось это недолго: лишь до того момента, как коготь проклятого ромэна не пропорол его шею, безошибочно нырнув под каску, и перерезав артерию за ухом…
Доктор Лессер очнулся в весьма странном месте.
Ощущения казались нереальными: руки-ноги не ощущаются, да и вообще, самого тела тоже как будто… Нет! Он, аки ангел, словно бы парит в облаках… Всё докучное, обременительное и болезненное, материальное, в том числе и боль, озноб, страх смерти, меркнущее сознание, и огонь в отмирающих лёгких – отступило. Навсегда. И словно бы он – и не он вовсе, и всё это происходит не с ним!
Правда, подумав – ого! Он может думать! – он было заподозрил, что наверное, примерно так и должен ощущать себя отправляющийся к праотцам грешник: словно его тело парит в воздухе, медленно двигаясь по тёмному коридору ко входу во врата Ада…
Он не обольщался на свой счёт: в том, что ему кроме ада, после такой «работы» ничего другого не светит, доктор-бодиформист Эрик Лессер не сомневался.
Но вот то, что его куда-то несёт, как оказалось, было просто самовнушением.
Потому что когда открыл глаза, обнаружил, что просто плавает в баке-реаниматоре, а во рту торчит трубка загубника для поступления воздуха. Ощущение нереальности происходящего как-то резко пропало. Зато навалились вот именно – материальные ощущения восстанавливающегося тела: приятное тепло согревает кожу, словно покалываемую тысячами крошечных иголочек, под кожей зудит – но не чешется, да и там, в животе, внутренние органы: словно расправляются, и набухают: как распускается цветок в ускоренном воспроизведении киносъёмки.
Ощущения… Странные. До этого в баке он никогда не был, да и слава Богу: сюда попадают только с совсем уж серьёзными травмами или болезнями.
[left]Однако предаваться новым ощущениям особенно долго доктору