принадлежность тут не виновата.
–Эва…– начал Томас очередную попытку, но тут Эва тихо и разборчиво произнесла сама:
–Мама не закрыла на ночь двери…
Глава 19. Ужин, снова вино и голова.
–Девочка отказалась от еды, – сообщили Томасу.
Новость была предсказуемой, но всё равно неприятной. Девчонка в одну ночь потеряла мать и брата, потеряла страшно – в дом пришло чудовище и для Эвы всё закончилось бы тоже печально, если бы…
Она всегда была непоседой. Но не настолько вед, чтобы вырваться из дома в ночь? но тут ответа не было. Девочка отказывалась от еды, упрямо смотрела в стену и твердила:
–Мама не закрыла на ночь двери, всё началось с того, что мама не закрыла на ночь двери…
Ничего больше она не могла объяснить, хотя в начале ещё пыталась. Она просто не помнила, что произошло ночью, помнила только то, что мама не закрыла на ночь двери и как сама она пряталась за поленницей. И страх.
Томас, в конце концов, велел отстать от девчонки. Толку от её памяти? Даже если он залезет ей в голову, даже если вывернет наизнанку и она что-то явит ему – что он увидит? Чудовище, явившееся в их дом, было быстрее человека, едва ли оно показало себя полностью, а вызывать лишних подозрений Томасу не хотелось.
–Куда деть девочку? – Гвиди всегда подходил к вопросу конкретно. – Может быть стоит написать Святому Престолу? Пусть отдадут её в приют?
Томас с трудом удержался от смешка. О да, приют при Святом Престоле! Знал он, Томас, что это за приют, принадлежащий Марии Лоу – одной из тварей, одной из представительниц ненавистного Томасу отродья, одной из тех, кого он поклялся однажды уничтожить.
–Напиши королю Стефану, – решил Томас, подумав. Всё-таки девчонка не была виновата в том, что родилась человеком. Не виновата она и в том, что какая-то вампирская сволочь определила её семью в жертву.
–Королю? – Гвиди позволил себе удивление, но овладел собой. Что ж, Томасу виднее. Королю так королю!
–Король Стефан обещал помогать нам всем, – напомнил Томас. – Пусть покажет своё милосердие и свою мудрость, пусть займётся судьбой сиротки.
На самом деле причина была в другом. Томас полагал, что король Стефан, ещё не перенесший смерть своей любимой дочери, может устроит жизнь девочки куда лучше, чем Святой Престол. Даже если допустить, что Эва попадёт в приют, не имеющий в своих тайных тенях тёмной твари Марии Лоу, что её ждёт? Служение Престолу? В лучшем случае – да. А тут, при дворе короля Стефана несчастная девочка могла получить образование и устройство судьбы…
Что делать – даже беспощадному Томасу было свойственно милосердие, пусть мимолётное и далеко не ко всем, но всё же – оно в нём было. Томас сам поражался тому, как оно, живущее в его навечно спящем сердце, вдруг подаёт голос. Однажды Томас был в Валькенбурге – охотился там на местного кровососа, который презрел Тёмный Закон, и точно знал с чем сравнить это своё внезапное милосердие. В Валькенбурге всё укрыло снегом – зима налетела ведьмой, было гадостно и мерзко, от холода не спасал даже тёплый меховой плащ, и тут Томас увидел…
Чудо. Иначе как чудо он толковать увиденное не мог. А как ещё объяснить появление яркой жёлто-красной бабочки посреди снега? Видимо, и на неё зима налетела, хотела закружить да умертвить, но не вышло. Бабочка даже крыльями могла ещё шевелить, хоть сонно-лениво, хоть едва-едва, но могла!
И странно было Томасу видеть в заснеженном Валькенбурге такое внезапное чудо, такую неожиданную яркость, уже уходящую, но уходящую на своих условиях, до конца непобеждённую злой зимой.
Вот и своё милосердие Томас сравнивал с той бабочкой. Зима налетала в виде лиц чудовищ, в виде их оскалов, гримас, являлась людьми из числа еретиков, практиков магического искусства, поклонников тьмы и из числа настоящих отпрысков её – вампиров и прочих презренных тварей. Но где-то среди этой зимы ещё жила бабочка милосердства, и она советовала сейчас устроить для сиротки Эвы жизнь получше.
Тем более, это было вполне в его силах.
–Велю Розарио, – решил Гвиди. – Так всё же, что это было? Ведь вампир?
–Нет, что ты! Это был ночной кот! – усмехнулся Томас. – Конечно же, вампир. Причём – он бывал у них раньше. Может быть был им хорошо знаком. Впрочем, не может быть, а точно был.
–Из-за дверей?
–Не только, – покачал головой Томас. Он уже успел кое о чём подумать. Вернее не подумать с чистого листа, а привести всё, что успел узнать, к общему итогу. Выходило паршиво.
–Могу я?..– Гвиди не закончил своего вопроса. Он склонил голову в тихой просьбе – своего покровителя он уважал и крепко ценил, да так, что старался не примечать за ним ничего странного.
–Всё просто, – Томас не был гордецом. Он знал, что его путь однажды закончится, и едва ли это будет конец по его собственному выбору. А значит – надо готовить смену. – Вампир действует быстро, всегда быстро.
Это Томас знал из своего опыта, конечно.
–Значит,– продолжил он спокойно, – если бы вампир напал на семью, он бы сделал что?
–Убил всех, – согласился Гвиди. За мыслью Томаса он следил, теперь и ему стало открываться страшное.
–Но девочка спаслась. Она не могла быть быстрее вампира. Раз вампир был им знаком или был у них в гостях, он точно не мог ошибиться в том, сколько людей в семье.
«И он обязан был учуять», – подумал про себя Томас, но вслух не стал высказывать этой мысли. Лишняя она была, мысль-то.
–Вампир мог её убить, но не стал. Если бы он передал через неё послание, он бы сделал это иначе и убил бы всех или показался бы ей. Но он её оставил. Почему?
–Может, не в его правилах? – пожал плечами Гвиди. – Или он её знал.
–Он легко убил мальчонку, что младше её, значит, детей убивает. Легко убил женщину. А её не тронул? Нет, второе вернее. Вампир может знать девочку. Потому и не тронул.
–Пожалел? – не поверил Гвиди. – Эти твари не могу жалеть!
Томас с трудом подавил смешок. Он тоже был из числа тварей. И этот факт не могла скрыть ни одна ряса Святого престола и не могла смыть даже святая вода. Но он мог жалеть.
–Видимо смог. Может он хорошо знал девочку, а может пожалел её зара…
Томас осёкся. Простое решение, до того очевидное, что аж смешно ему самому стало, проявилось как-то сразу и вдруг.
–Что такое? – напрягся Гвиди. – Что-то стало ясно?
–Помнишь того старика, что пытался заступиться за неё? Кажется, его спустили с лестницы.
–Точно спустили, – подтвердил Гвиди, – думаете это он? Но за долгие годы тут не было смертей от вампиров. Неужели он бы удержался? Говорят, что у него часто бывали дети, что это местный рыбак, все говорят про его уху…
Уха, рыбак, дети – это всё слишком далеко от вампира. Но Томас сам вампир и прекрасно знает, что такое ложь и что такое маскировка. Солнце – это ничего, можно ему противостоять. Отсутствие вкуса у еды – это тоже пустяки. А вот вопрос почему вампир не убил девчонку, хотя явно мог? – это повод к раздумьям. Печальным и мрачным раздумьям.
–Без шума только. Скажи, что-нибудь в духе…– Томас задумался, как же это там по-людски сказать-то?
–Что Эва просила его прийти? – подсказал Гвиди и подсказал вовремя.
Томас едва не спросил что это за «Эва»? так далеко ушёл он в раздумья, но мысль ему понравилась.
–Да, хороший вариант. Без шума!
Гвиди понял всё что нужно и кивнул. Томас, как существо упорное, решил ещё раз узнать о девочке.
–Не ест, – сообщили ему. – Отказалась от завтрака, обеда и от ужина тоже отказывается.
–Давайте-ка мне, – велел Томас, принимая нетронутый поднос с мисками.
–Вы что…сами? – и снова – удивление и восторг в глазах. Томас не переставал поражаться тому, как этих крестьян легко удивить.
–Разумеется, девочке нужно поесть, – но это было ему на руку. Он знавал времена и места, когда таких как он, слуг Святого Престола боялись, презирали, а то и откровенно пытались гнать. Не всем нравились их методы, не всем нравились их слуги, часть из которых, чего уж таиться? Принадлежала всё-таки к людям, а люди странно ведут себя, завладев властью. А власть Престол давал. Власть на борьбу с тьмой, и всё же…
И всё же Томас, сущность которого знал сам Хранитель Престола, был одним из немногих, кто ни разу не попадал в серьёзный скандал и уж точно никогда не был замечен в злоупотреблении властью.
Помня об этом, Томас заботился о репутации. Он собирался навестить сироту, найти подтверждение или опровержение своей догадке и никому не будет вреда, даже наоборот! – если он попытается уговорить её поесть.
–Мама не закрыла дверь, не закрыла…– Эва не отреагировала на его появление. Она сидела с ногами на простеньком соломенном тюфяке, брошенном тут же для хоть какой-то иллюзии приюта, и смотрела в стену.
–Зато я закрою, – сказал Томас.
Он не стал ждать её реакции, просто поставил поднос на пол, сел рядом сам. Эва примолкла, но не взглянула на него.
–Ты меня помнишь? – осторожно спросил Томас. Он не умел общаться с детьми. Но сейчас приходилось как-то учиться на ходу.
Молчание.
Томас вздохнул. Тяжело-о! что ж, она ребёнок. Нужно что-то хорошее, привязаться к чему-то хорошему.
–Как ты себя чувствуешь?
Тишина.
–Хочешь что-нибудь? Может быть…– Томас осёкся, пытаясь понять что там в мисках и чашках. Он давно уже не ел людской пищи, только притворялся, за ним закрепилась слава малоежки, но сейчас она была дурна. Он не мог понять, что это там плавает… курица? Или нет, курица другая. Кажется, это картофель. Свет, как же сложно!
–Чего-нибудь хочешь? – сдался Томас. – Может сладкого? Или ухи?
Эва дёрнулась. Томас оживился. Он понял, что нащупал какую-то ниточку. Возможно, эва всё-таки что-то помнила или блокировала в своей памяти – такое Томас тоже видел. И можно было бы открыт и посмотреть самому, покопаться, но это было низко и подло по отношению к сироте.
–Ты любишь уху?
–Да-а, – у Эвы был очень тихий голос. Взгляд оставался безучастным, но она всё-таки смогла ответить.
Так! уже победа! Томас пытался припомнить что-нибудь об ухе, но его познаний отчаянно не хватало. Если тот старик рыбак, значит…
Да ничего это не значит!
–А мама готовила уху? – спросил Томас, про себя решив, что ему нужно всё-таки найти помощника, который будет служить переводчиком с забытого людского мира. Того же Гвиди хотя бы!
–Когда была рыба, – ответила Эва.
–А ты её ловила? – разговор завязывался. Уже хорошо.
–Мы все ловили, – но голос был безучастен. Что ж, в нынешних условиях победой было то, что он хотя бы звучал!
–Хочешь для тебя приготовят? Или может ты хочешь половить рыбу?
–Сейчас плохо идёт, – ответила Эва и впервые за весь их нехитрый разговор сменила позу. – И рыбу я не люблю больше. Я никого не люблю.
Томас стал терять терпение. Это было нелепо ему – вампиру, борцу со всеми отродьями, злиться и терять терпение. Но у него складывалось ощущение, что он теряет время, а это было непозволительной роскошью! Даже при условии того, что он сам мёртв.
–Эва, тот старик…рыбак, кажется, он к вам приходил в гости?
–Йелле.
–Что?
–Его зовут Йелле.
–Ах это… Эва, скажи, когда он приходил в последний раз? Ты можешь это вспомнить?
Эва взглянула на Томаса не по-детски серьёзно и мрачно. Даже какое-то торжество на её лице отразилось.
–Той ночью, когда мама забыла запереть дверь.
Старый рыбак вошёл торопливо и был суетлив.
–Как девочка? Она ела? Напугана? плачет? – с порога он
