черты! а глаза?..
В этих глазах нет и проблеска сострадания, одна суровая, стальная беспощадность. И сам он, облачённый в чёрные одежды, без украшений, без знаков отличия, с наглухо застёгнутым воротом, не человек, а воплощение этой самой стальной беспощадности.
–Отпустите меня! – Крытка попыталась справиться со своим страхом. Она захлюздила по-бабьи жалостливо, надеясь, что этот человек дрогнет. Но даже стену разжалобить было, наверное, проще.
Человек ничего не сказал. Его беспощадные глаза продолжали изучать Крытку Малоре.
Зашелестело, и Крытка вздрогнула совсем по-людски, дёрнулась, пытаясь увидеть со своего позорного стула, кто там ещё вошёл, и увидела низенького человечка с пачкой пергаментов и чернильным прибором.
–Господин Томас, – пропищал человечек, стараясь не смотреть на Крытку Малоре, – вы хотели меня видеть?
–Да, – обозначенный Томас не улыбнулся и не взглянул, словно пришедший человечек был ему предметом мебели, не больше, – займите светлый угол, Розарио, вам придётся много записать сегодня – это я вам обещаю.
Розарио нервно сглотнул и скользнул в темноту. Да, ему был предложен светлый угол, но из него была видна Крытка Малоре, а Розарио предпочёл портить зрение, выводя в полумраке свечей нервные строки, чем видеть её и то, что слуга Святого Престола – Томас будет делать с нею.
Томас это понял, но ничего не сказал. Он давно уже знал, что мир, в основном, состоит из малодушных людей. Винить ли их за это? да, если это ведёт к преступлениям и карат, если уже привело.
Но перед ним сегодня был не человек.
–Ваше имя? – спросил Томас, обращаясь к пленнице.
–Отпустите меня! – захныкала Крытка Малоре, – я ничего не знаю. Я посты соблюдаю, в церковь хожу…
–Кровь людей выпиваю и от дневного света сторонюсь? – подсказал Томас.
Крытка Малоре осеклась. Будь она умнее – она бы возмутилась прямо сейчас, но ум не стал её сокровищем даже несмотря на тот срок, что она уже прожила на этой земле.
–О чём вы? – голос вампирши дрожал, она снова попыталась рвануться из верёвок.
–Не советую, – предостерёг Томас, – в них вплетены тернии, так что, если ты не хочешь себя поранить, то сиди спокойно.
Терния? Что ж, она не причинит заметного вреда, но поранит. Слова о крови, о солнце и верёвка, с вплетёнными в неё терниями?.. это что-то запредельное. Впрочем, Крытка Малоре, хоть и чуяла всё больше страха, усиленно изображала из себя смертную. Она надеялась, что её отпустят, что поймут как она слаба и ничтожна и она…
Убежит, не вернётся!
–Имя? – спросил Томас. Он перешёл к креслу, приготовленному для него, придвинул его так, чтобы сесть напротив пленницы, и устроился с удобством.
–Отпустите меня, я ничего не дела-а-ааа!
Томас даже в лице не изменился, когда его рука, держащая крест, коснулась её руки, нарочно, чтобы выжечь немного тьмы и греха вампирского посмертия.
Розарио заёрзал, не зная, как записать и на всякий случай упрямо ткнулся в пергамент.
–В моём арсенале много чего есть, – предупредил Томас, отнимая крест от её обожжённой ладони. – Железные башмаки с шипами, закалённые в святой воде, или вилка еретика…
Малоре отходила от боли и теперь она демонстрировала удивление.
–Не знаешь? – сочувственно спросил Томас и крикнул, – Элмар!
Снова движение за спиной, но на этот раз Крытка увидела вошедшего. Откровенно говоря, не увидеть его было сложно. Он, казалось, занимал собой половину комнату – до того был высок и грозен. Но его грозность состояла в массе и в изувеченном, изрезанном лице, а ещё в маленьких блестящих глазках, неприятно неподходящих для его громадного тела.
И всё-таки, эта мощь была понятна и Крытка Малоре предпочла бы его общество обществу того, кого называли Томасом.
–Вилку, – коротко молвил Томас и Элмар, криво ухмыльнувшись так, что обнажились изрядно подгнившие зубы, исчез. Он был удивительно ловок, несмотря на все свои размеры.
Вскоре появился. В его руках был железный ошейник, из которого торчало нечто, видимо и являющееся «вилкой» – два шипа, торчащие вверх, два вниз.
–Вилка, – сказал Томас, поднимаясь с места. Он схватил Крытку за волосы и придвинул её голову к самым шипам и тон его не изменился совершенно, словно совершал он привычное действие. – Два вопьются в твою поганую грудь, два в твой подбородок. Ты не сможешь двигать головой, а твоя шея, которую давно надо бы переломить, будет сжата ошейником. Ты вампир, тебя это не убьёт, но будет больно, я обещаю! Каждый предмет из моего арсенала либо обработан святою водою, либо выкован в Святом Огне. Вы научились защищаться от смерти, что властвует над людьми, но это не делает вас бессмертными. Вы научились жить долго и не меняться, но это не помешает вам чувствовать боль…
Томас посильнее намотал волосы Крытки на руку, и дёрнул её голову, чтобы шепнуть прямо в ухо:
–Я обещаю.
И отпустил. Резко, безо всякой распутки волос, отшвырнул…
Голова Крытки бесславно мотнулась. Она заплакала. По-настоящему заплакала. Этот смертный грозил ей, он унижал её и пленил верёвками, которые она не в силах была разорвать! Всё это было совершенно унизительным и невозможным, но, тем не менее – это было! это происходило с ней и ясно как луна – никто не придёт её спасти.
–Крытка…– простонала пленница, задыхаясь от слёз. Она никого не убивала от злости, она хотела трудиться, она любила деревню и физический труд, любила ходить в поля, копаться в земле. Разве её это вина, что её обратили вампиром? Она не плела интриг. – Крытка Малоре.
–Так! – Томас был доволен. – А теперь скажи мне, поганая тварь, сама будешь отвечать на вопросы, или мне провести допрос по всей форме?
Крытка молчала. Она уже поняла, что спасение не придёт. Боль была реальной угрозой. А что за нею – смерть?
«Может, если я буду говорить, он меня отпустит?» – подумала Крытка Малоре, которая так и не научилась таиться и понимать людей. Глупая и ничтожная она верила им.
–Есть у меня и другие приспособления. Например – колыбель, – Томаса не устраивало её молчание. – Я разорву тебя пополам, и ты испытаешь настоящую боль, когда святая вода пройдёт в твоё тело через те же отверстия, что и наконечники колыбели. Или ты сменишь своё удобное кресло на моё, допросное…в нём сто двенадцать шипов на сидении, и твоё нагое тело почувствует их все – все железные шипы, выкованные в Святом Пламени. Выживешь? Может быть. Но будет больно.
Крытка Малоре была слаба. Никогда прежде она не сталкивалась с такими угрозами. Никогда прежде не слышала о подобном от людей. И от вампиров тоже. И теперь, когда фантазия рисовала ей все эти картины, когда живо вставали перед нею все образы, описанные Томасом, она хотела только спрятаться от него, от боли, от его беспощадного взгляда…
–Я скажу! Скажу! – заверила она. Слабая, ничтожная Крытка Малоре, мешающая всем – вампирам и людям, за глаза проклятая Советом, свалившая на Совет много хлопот, законопослушная, но совершенно бесполезная и даже причиняющая хлопоты.
Она мешала всем. И её исход был ясен.
–Что ж, твоё право, меня устроит и ответ через боль, – согласился Томас¸– но учти – я пойму, если ты солжёшь и тогда…слыхала про коготь, которым можно вытащит рёбра?
Крытке бы осечься, задуматься об этой фразе, не про коготь, а про ложь, но… ума нет – весь ответ.
–Когда ты стала вампиром? – спросил Томас, сделав знак Розарио. Тот, отчаянно притворяясь, что никакой Крытки нет, принялся писать. Элмар же по знаку Томаса, перешёл за спину Крытки, готовый, видимо, к самым радикальным действиям. От этого было погано. Его присутствие было страшным. Казалось, что за спиной уже есть коготь и что-то ещё…
Крытка ответила. Она была угодлива. Ей почудилось, что честные ответы – путь к спасению и она выложила про то, что обратилась случайно, что хозяин хотел обратить другую, но не смог остановиться, и что она – дурнушка Крытка – стала её заменой, и что хозяин был не всегда добр, что бил он её, но она никогда не желала себе другого и сносила всё спокойно.
Томаса это не тронуло. Скрипело перо Розарио, дышал за спиной Крытки страшный Элмар, а Томас – ещё более страшный – был тих. Малоре сдуру привиделось, что он тронут её историей и она даже воспряла духом и заторопилась скорее рассказать о своих невзгодах и попытках жить как крестьянка.
–Где скрываются другие вампиры? – спросил Томас, прерывая её слезливый рассказ о муже и брошенном огороде.
Крытка заморгала. Её вырвали из её истории в жестокую реальность.
–Дру…другие?
–Где они? – повторил Томас. – С тебя взять нечего – ты дурная и бесполезная, но с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Элмар тихо хмыкнул за спиной Крытки, и ей показалось, что за её спиной хлестануло холодком.
–Не знаю других! Не видела других! Отпустите меня, пожалейте, я никогда и ничего…– зашептала Малоре, и забилась в путах, показывая, что их неплохо бы и снять, ведь она всё сказала.
Элмар с размаху, не примериваясь, ударил её по затылку. Ладонь его была тяжёлая и громадная, но Малоре не почувствовала особенной боли. Зато почуяла её, когда Томас – куда более слабый и хилый на фоне своего помощника, сжал её запястье…
Это было больнее.
–Мои руки знают святое касание, – объяснил Томас, довольный её болью. – И той плоти, что грешна они страшны.
Больно, как больно и как несправедливо.
–Имена! – громыхнул Томас. Всего лишь человек, которому Крытка могла переломить шею, только бы кто-то освободил её!
Он сильнее сжал её запястье, Малоре заверещала и принялась выдавать. Выдавать всех, кого знала. Слабая, ничтожная Крытка Малоре, лишённая ума и не умеющая смотреть в будущее, она с этим будущим прощалась. Она сама вырезала себя из этого будущего.
–Это всё, – сказал Томас, когда Малоре выдохлась и затряслась мелкой трусливой дрожью.
–Отпустите…– прошептала она. Плакать она не смела – на её щеке уже красовался ожог от руки Томаса. Он снова даже в лице не изменился, когда хлестанул её по щеке за очередную сказанную глупость – за попытку вымолить себе прощение.
–Элмар, распорядись! – велел Томас, и душа Малоре забилась. Неужели всё-таки свобода? Неужели…
–Розарио, копию королю и копию Престолу! – Розарио поспешно выбросил свою тушку из-под власти беспощадного Томаса, умудрившись так и не взглянуть на Крытку.
Крытка и Томас остались один на один.
–Я не сделала ничего плохого, – в очередной раз повторила Малоре, словно это могло ещё хоть что-то изменить.– Я…
–Костёр встретит тебя на рассвете, – Томасу это было явно неинтересно. – Элмар распорядится.
И он улыбнулся, точно сообщал приятную новость. Впрочем, она ему и была приятной.
И здесь Крытка Малоре не выдержала. Смертный держал её в плену, терзал её, пугал, унижал, и она… неужели она ничего не стоит? Неужели испугается она боли?
Нет! хотя бы раз надо быть смелой, надо презреть находящую боль и пусть верёвка причинит ей страдание, на костёр она не взойдёт, только не по воле этого поганого служки!
Она рванулась вперёд, призвав на помощь всю свою вампирскую силу, все свои шансы, последние, тающие шансы, к свободе! К свободе!
Она рванулась и верёвки, натянувшись до предела, впились в неё вплетёнными терниями. Напоминая Крытке о том, как слаба её натура, как она греша и как виновата. Тернии прошли сквозь мягкую её плоть, но Крытка выдержала. Она боялась
