Свет двух миров

бойся…
Софья закричала, пытаясь спастись от него, от его страшных слов, от его приближения, но руки Уходящего удлинялись, крючковатые пальцы вцеплялись в неё, и хотя были они невесомыми, увернуться было нельзя. Софья билась, кричала, а пальцы Уходящего удерживали её, и всё ниже и ниже склонялась голова Уходящего над её лицом, как будто бы вглядываясь своей пустотой в её угасающую жизнь…
Филипп вышел из квартиры Софьи в хорошем настроении. Он был уверен в себе, в своей способности договориться с нею, и рассчитывал провести время приятно и спокойно. И был очень удивлён, когда увидел у дверей квартиры Ружинской Зельмана и Гайю.
Несколько секунд была немая сцена. Филипп был возмущён тем, что они явились так рано, и вообще – не предупредили. Мерзавцы! А Зельман и Гайя были напуганы и встревожены.
–Так вы дома? – вымолвил Зельман, первым обретя голос.
Гайя перебила:
–Где Софья?
–Как это где? – не понял Филипп. – У себя! А вот что вы тут делаете? Хорошенькое дельце! Не предупредили, не позвонили, и сейчас…
Он сообразил, что его особенно покоробило: даже не то, что они появились перед ним, а то, что они появились из ниоткуда. Он вышел, Софья закрыла дверь, и вот они уже лицом к лицу.
–Как это не позвонили? – возмутился Зельман. – У тебя номер недействителен!
–Чего? – Филипп вытаращился на него, – да мой номер это моя жизнь!
Но по лицу Зельмана было ясно – он не шутит, да и вспомнилось Филиппу то «показалось», когда будто бы его телефон завибрировал в кармане. Не сводя глаз с Гайи и Зельмана. Одинаково мрачных и бледных, Филипп извлёк телефон, чтобы продемонстрировать этим олухам, что ни кто ему не звонил, и замер на полуслове.
На его глазах раз за разом на дисплее стали появляться, словно бы прогружаясь впервые, оповещения. Гайя звонила. Зельман звонил. Звонил Владимир Николаевич, звонили с неизвестных номеров…
–Вы не отвечали! – возмутилась Гайя. – Ни ты, ни…
–Впервые вижу. Что за чёрт? – Филипп совсем потерялся. Зато Гайя обрела могущество. Она отпихнула его в сторону и принялась звонить в звонок.
Звонок проходил, Филипп слышал, но Софья не отзывалась.
–Мы уже звонили в квартиру, – Зельман говорил приглушённо. На него было страшно взглянуть. Растерянность и землистость лица…
–Не звонили! – упорствовал Филипп. – Мы бы услышали!
Но Софья не откликалась. Звонок гас где-то в глубине квартиры и не получал ответа. Филипп выругался, взял свой телефон и набрал Софью.
В конце концов, этому могло быть разумное объяснение! Она могла пойти в душ или прилечь.
–Номер абонента недействителен, – равнодушно произнёс голос.
–И у тебя было также! – Зельман схватил Филиппа за руку, вырвал из онемевших его пальцев телефон и набрал себе. Весёленькая трель раздалась сразу. – Видишь? Он с Софьей только…
–Софья, открой! Открой! – Гайя потеряла терпение и уже вовсю барабанила в дверь замолчавшей и замеревшей квартиры. – Это мы!
–Она же не глухая! – обозлился Филипп. Он понимал, что происходит что-то очень и очень странное, но не знал как реагировать. С таким он никогда не сталкивался и не читал о похожем. Влияние на номера, звонки в квартиру?
Гайя как будто не слышала. Она продолжала стучать в дверь и звать Софью. При этом было слышно, что слёзы топят уже Гайю, что ещё немного, и она сорвётся.
–Успокойся, – Зельман обрёл привычное спокойствие. Землистость стала выцветать, он снова стал собою и оттащил Гайю в сторону. Та покорно сползла по стене, обессиленная, плачущая.
–Дай-ка я! – Филипп, чувствуя собственную панику, сменил её на посту. Теперь уже он звонил и стучался.
Зельман позволял ему предпринимать эти попытки, понимая, что упорство нужно просто перетерпеть. Заодно принял звонок. Звонил Альцер.
–И как у вас там с Ружинской? – ехидно осведомился Альцер, но продолжить не смог, Владимир Николаевич выхватил трубку у своего сотрудника и заорал на Зельмана, кляня его за бессовестный обман, за сокрытие информации, за ложь…
–Софья, открой! – продолжал бушевать Филипп, пока Зельман с мрачной меланхолией наблюдал за его мучениями и выслушивал нотации начальства.
Владимир Николаевич, услышавший этот вопль, затих, и уже другим голосом осведомился:
–Что у вас?
–Мы пока не знаем, – честно сказал Зельман, – но я позвоню вам, обещаю.
И тут замер уже Филипп. Он обернулся к нему, не замечая закровивших сбитых о дверь костяшек пальцев, и дрожащим голосом спросил:
–Почему вы здесь?
–У нас появились предположения, – объяснил Зельман, – нехорошие предположения.
Он сбросил новый вызов от Владимира Николаевича. А для верности и вовсе перевёл телефон в беззвучный режим. Слишком много истерик на один квадратный метр жизни!
–Отойди, – попросил Зельман, не глядя на замеревшего у дверей Филиппа.
–Какая информация? – Филипп вообще-то ждал продолжения и раскрытия тайны, но вместо этого получил возможность лицезреть Зельмана, заглядывающего в замочную скважину квартиры Софьи.
–Хреновая, – ответствовал Зельман, – не мешай!
Сориентировалась Гайя. Она рывком поднялась по стене, не замечая того, что окрасила свою зимнюю куртку со спины побелкой и оттащила Филиппа в сторону. Там, поглядывая на Зельмана, попыталась, не сбиваясь объяснить, что у тени в квартире Нины они нашли лицо Софьи.
–Бред! – Филипп оттолкнул Гайю в сторону и только тут сообразил, что делает Зельман.
Зельман вовсю ковырялся в замке какой-то крючковатой изогнутой железкой.
–Ты что делаешь? – возмутился Филипп и бросился на Зельмана, пытаясь его оттолкнуть от двери или вырвать из его рук отмычку.
–Мы хотим её спасти! – Гайя рванулась на перерез. Всё это они, не учитывая Филиппа, конечно, обсудили уже в машине. Если Софья не будет реагировать на дверной звонок также как на мобильный, они взломают дверь.
–Только как? – Гайя терялась.
–Я умею, – загадочно сообщил Зельман. Оказалось, что и впрямь умел.
–Не надо её спасать! Она просто…– Филипп не мог объяснить своей рациональной части, почему он никак не может позволить Зельману взломать её дом. Они уже знали про Агнешку, но теперь вторгались в её обитель.
Филипп просто не мог позволить им этого. Он бросился на Зельмана снова, но тот ловко увернулся и, выхватив крючковатую отмычку из скважины рявкнул, растеряв весь свой интеллигентно-ипохондрический вид:
–Я хочу её спасти! Понял? Не мешай, а то воткну тебе это в глаз! И проверну…
Филипп осёкся. Его била дрожь. Гайя обняла его со спины. Она была напряжена, и тем, что сейчас им должно было открыться про Софью, и тем, что придётся удерживать Филиппа от нового нападения на Зельмана. Но Филипп потерял гнев. Страх перебил всё.
Зельман ковырнул скважину в последний раз, и дверь с противным скрипом поддалась его рукам.
–Я мог бы сделать карьеру вора, – Зельман ещё пытался шутить, но это было неуместно и никто не улыбнулся.
Зельман вошёл в квартиру первым, но Филипп обогнал его на пороге, толкнул, не примериваясь, ввалился внутрь.
–Софья! Софья!
Тишина.
–Агнешка? – неуверенно позвала Гайя, проходя в коридор последней. Она решила прикрыть дверь за собою, мало ли кто войдёт?
Тишина, ни звука.
–Софья? – Филипп потерял остатки самообладания и рванул в кухню, затем в ванную, и наконец, в комнату.
Зельман всё понял ещё до того, как Филипп оказался в её комнате. Он увидел часы в коридоре – стоят, мёртвые! Затем в кухне.
Гайя не сообразила. Она растерянно крутила головой, но Софью не звала. И только на крик Филиппа рванулась к нему. На выручку или на собственную погибель?
Зельман вошёл последним.
Софья лежала на полу в неестественной позе – живой человек никогда не вывернет так руки и ноги. Она смотрела равнодушно в потолок остекленевшими глазами. Ни крови, ни разорванных одежд – ничего. Она словно уснула, но только самым страшным и самым беспощадным сном.
–Этого не может быть! этого не может быть…– Филипп всё касался её руками, пытался нащупать пульс, биение жизни на запястье, на шее, коснулся её губ.
Пусто.
Гайя мучительно соображала. Филипп казался ей совсем другим. И она не могла не подозревать его. Зельман это понял, возразил её мыслям:
–Нет, Гайя, это не он.
Но Гайя упрямо сверлила глазами ничего не подозревающего Филиппа. Разубедить её простыми словами со стороны было сложно. Она не верила ему. Не верила или не хотела верить.
Софьи Ружинской не было на свете. Они втроём были у её тела, не зная даже, что душа Софьи Ружинской, напуганная, слабая, уставшая от борьбы с Уходящим, сидит сейчас в этой же самой комнате, и смотрит на них. Не знали, что Уходящий обнимает её за плечи, уговаривая её простить свою смерть.
–Этого не может быть, – прошелестел Филипп и закрыл лицо руками. Он не мог видеть её тела. Ещё пару минут назад она была жива, говорила с ним. А сейчас? Холодное, слишком холодное тело. Она была уже призраком, когда он был с нею в этой квартире. И не знала того. И он не понял. А её тело...сколько оно лежало здесь?!
Нет, этого не могло быть!
18.
Кто-то должен был соображать здраво и единственным, кто оказался в эту минуту способен на это, оказался Зельман. Он рывком поднял Филиппа с пола (откуда только силы взялись?), сказал:
–Ты должен уходить. Сейчас же!
Гайя запротестовала. Она не верила в то, что Филипп не имеет отношения к смерти Софьи. Её можно было понять. Она и без того относилась к Филиппу с подозрением, и его поведение в последние дни было слишком уж рваным, чтобы она изменила своё решение на его счёт. А теперь ещё и Софья! Разум твердил ей, конечно, что это не он, что он не виноват и что его нельзя подозревать, но сердце протестовало против этого. Софья, молоденькая Софья, ни в чём неповинная лежала на полу мёртвая, а этот…этот!
Но Зельман возразил ей и весьма резко, не примериваясь:
–Не будь дурой. Его арестуют. Ты же сама понимаешь, что он не виноват.
Гайя мотала головой, не желая соглашаться. Зельман выругался – мало того, что Софья отдала концы, так ещё и за Филиппом надо присмотреть, а то он на себя не похож, и Гайя вдруг ведёт себя как истеричка.
–Он тоже был в опасности! – Зельман встряхнул её за плечи. В иной момент он бы себе не позволил так грубо схватить её, но сейчас было не до церемоний.
Гайя чуть отрезвела. Перевела взгляд на Филиппа и будто бы впервые увидела его. Он стоял, не слыша их. Он стоял, не отводя взгляда от Софьи, с которой ещё несколько минут назад был, и которую теперь потерял.
И даже не понял этого.
И она лежала – беспощадно окоченевшая у его ног.
–Уходи, – вдруг чужим голосом велела Гайя. Очнулась. Сообразила, что сейчас нельзя слушать сердце. Надо подчинить свою волю разуму.
Но Филипп не отреагировал на неё.
–Уведи его, – предложил Зельман. – А я вызову полицию. И ещё – позвоню на Кафедру. Гайя, слышишь?
Гайя слышала. Она протестовала в душе против такого решения, и связываться с Филиппом ей не хотелось, да и как уйти от мёртвого тела Софьи? Бедная маленькая Софья…
Но Зельман вызывал в ней разум. И разум Гайи откликнулся.
–Куда увести?
Она не назвала Филиппа по имени – это было бы выше её сил. Зельман решил и это:
–Ко мне, – и передал ей связку ключей. Поспешите. Я пришлю адрес сообщением.
Филиппа пришлось тормошить, но Гайя, видя его слабость, укрепилась в своей силе. Она поняла, что если сейчас впадёт в истерику, то всё будет кончено. Они все