Свет двух миров

Софьи, дымящийся и обещающий облегчение, далёк от того, что Филипп привык считать чаем?
Софья, меж тем, звонила, предусмотрительно переведя звонок на громкую связь, чтобы не пересказывать Филиппу разговора.
–Боже, я уже к тебе ехать хотела! – голос Гайи ворвался в кухню. Агнешка вздрогнула от неожиданности, если понятие неожиданности ещё существует для полтергейстов.
Филипп с трудом сдержался от усмешки – надо же, не он один так перепуган.
–Ты вдруг ушла, ничего не сказала…– продолжала Гайя и вдруг перехватила свои мысли, – как ты?
–Нормально, – промолвила Софья, её голос предавал её по-прежнему. Гайя это почувствовала, но дала Софье шанс договорить. – У меня Филипп сейчас.
Гайя, конечно, слышала, как расходится эхо её собственного голоса по другую сторону, и без труда догадалась о том, что стоит на громкой связи. А значит – Филипп её слышит. От этого она намеренно сказала то, что очень хотела сказать:
–Филипп – это не самый лучший вариант, но пусть лучше он, чем никого.
–И тебе привет, – мрачно подал голос Филипп.
Гайя не отреагировала. Состояние Софьи её волновало куда больше.
–Соф, приехать? Что у тебя с голосом?
–Приезжай, – согласилась Софья, – как рабочий день закончится. Так и приезжай. Я же…безработная.
Слово «безработная» Софья произнесла с какой-то тихой яростью.
–Что с Майей? – спросил Филипп, перекрывая эту тихую ярость. – Что у вас вообще?
Гайя понизила голос:
–К Владимиру Николаевичу пришёл какой-то мужик. Я его не знаю. Заперлись в каморке. Майя…
Голос Гайи набрал опасную силу:
–Напилась, тварюга, до полусмерти, и даже не смогла грабли поднять, чтобы на звонок ответить. Зельман до неё съездил, выяснил. Владимир Николаевич в бешенстве, конечно, даже не знаю, с кого из вас двоих больше.
–А вы? – спросила Софья, слабо улыбнувшись.
–Ну…Зельман пытается видео пересмотреть. Альцер твой стол осваивает. Я… новости проглядываю, хотя выехать явно не можем.
Софья не поняла насчёт стола. Эти делёжки рабочих мест остались где-то позади. Она не отреагировала на это.
–Что-то нужно? – не унималась Гайя. – Всё-таки…что случилось?
–Приезжайте…после, – предложила Софья. – Не телефонный разговор.
Гайя захотела, видимо, поспорить, но не решилась. Ответила просто:
–Хорошо. Если что – звони.
Филипп против воли улыбнулся. Он как-то не замечал даже раньше, что не только значимым лицам свойственна формулировка «не телефонный разговор». А это выходило забавно.
–Приедут, – сказала Софья, хотя Филипп всё слышал.
–С Майей всё зато хорошо, – отозвался Филипп. Помолчали немного. Затем Софья спросила:
–Зачем приехал?
–И что за зеркало припёр? – вставила Агнешка, которая никак не желала оставлять их наедине.
–Зеркало? – теперь Софья по-настоящему удивилась.
Филипп вздохнул, поднялся со стула и поманил Софью за собой. Агнешка, конечно, последовала за ними, пусть её никто и не звал. И впрямь…зеркало.
–это подарок? – поинтересовалась Агнешка. – паршивенький.
–Не подарок, – вздохнул Филипп и рассказал о произошедшем. Рассказать было легко, всего-то небольшой кусочек истории. Филипп даже почувствовал себя глупцом, от того, что из-за такого пустяка всколыхнулся.
Софья неожиданно улыбнулась ему. Улыбнулась совсем тепло и мягко. Так, что Филипп даже почувствовал себя спокойнее:
–Ты просто переживаешь за меня.
–Нет, – неожиданно возразила Агнешка. Про неё Филипп уже попытался забыть, но она снова напомнила им о себе. О своём присутствии. – Это от Уходящего. От вашей самонадеянности!
Софья возмутилась:
–Мы ничего не сделали. Уймись!
–Он так и начинает! – Агнешка взбесилась не на шутку. – Всё из-за вас. Что ж вам не сидится на месте? что же вы лезете к нам, к мёртвым? Думаете, мёртвые ответно не полезут?
–Ты чего? – удивился Филипп. – Мы расследуем, а не…
Она перебила:
–Вы даже не понимаете, что из мира мёртвых не возвращаются!
–Ты-то чего переживаешь? – удивилась Софья. – Ты же уже мертва!
Агнешка закрыла рот. Она оборвала себя на полуслове. Она хотела что-то сказать, но уже не могла выдавить из себя и слова, видимо, обида плеснула в её мёртвой душе.
–То есть, ты же не пострадаешь, – Софья попыталась исправить свою грубость, но тщетно.
Слово не воробей. Оно ранит и живого, и мёртвого одинаково.
–Агнеш, мы не пострадаем. Мы просто хотим докопаться до истины. У нас умерла клиентка, и умер наш товарищ, а ещё до того…– Филипп тоже предпринял героическую, но бесполезную попытку исправить ситуацию.
–Вы лезете не туда! – отчеканила Агнешка. Каждое слово звучало обидой, раздражалось металлическим оттенком. – И…
Она как-то вдруг потеряла весь свой запал и уже с отчаянием сказала:
–И если ты не успокоишься, Софья. Завтра же я исчезну из этой квартиры.
–Агнеш! – Софья рванулась за полтергейстом, но куда там! Та испарилась, и грязноватое серое бестелесное облачко истаяло следом за ней. – Агнешка! Агнеш!
Бесполезно. Софья знала – если Агнешка обиделась, то не отзовётся. Может быть, и впрямь уходила куда-то? а затем возвращалась?
Софья стояла растерянная посреди комнаты, смотрела в пустоту, её губы слабо шевелились, повторяя имя полтергейста, которого Софья знала с рождения.
–Не надо, – попросил Филипп, и обнял её за плечи, – не надо, слышишь? Не плачь. Ну куда, куда она, в самом деле денется? Она же здесь живёт. Ты сама говорила, что она скандальная.
Софья кивала, едва ли вслушиваясь в его слова. Он и сам не знал что говорит. Что он, в сущности, знал об Агнешке? Что он знал о её характере? Только то, что рассказывала Софья и то, что сам успел понять – совсем немногое.
Могла она исчезнуть? Могла уйти? Филипп не знал. Было очевидно – она напугана так, что решила пойти на шантаж. Но ей-то чего бояться, в самом деле? Она уже мертва. Даже если доберётся до неё Уходящий, что он сделает?
Это им надо бояться. Им с Софьей. Но это уже не Агнешкино дело. Это дело живых. Это дело  – их расследование. Расследование смерти Карины, Нины и Павла.
Софья и слушала, и не слушала его жалких утешений. Она-то знала Агнешку лучше. Она-то знала её лучше, и, видимо, чувствовала, что Агнешка права и по-настоящему, то есть так, как никогда прежде, взволновалась.
Филипп отпустил её плечи. Он не мог ничего сделать для неё. Ничем не мог помочь. Но хотел – была в этом какая-то потребность его совести.
Филипп отошёл в сторону и вдруг словно бы впервые увидел Софью Ружинскую. Маленькая, тонкая, безумно слабая… она нуждалась в защите, а он, Филипп, ещё недавно тешил себя надеждой на то, что благодаря ей сможет что-то расследовать, сможет о чём-то понять, и, может быть, ему удастся постичь новое, если будет разговорчивее Агнешка. И все эти пути ему казались очевидны через Софью. Но Софья?.. Софья, которая не могла даже привести себя в чувство, которая не могла совладать с собой – его ключ к чему-то большему? К знаниям?
Не смешно. Печально. Какой же он идиот. Куда он её впутал? Куда ей биться с каким-то страшным Уходящим? Куда ей лезть? Пусть сидит в сторонке, пусть сидит в мирной, тихой жизни! это её путь. Это, а не то, что Филипп пытался навязать ей в угоду своим амбициям.
–Софья…– Филипп в который раз за этот день позвал её. И снова голос был чужим. И снова был он неузнаваем.
Она вздрогнула, обернулась к нему. Не плакала – слёз не было. Побледнела, это да. Видимо, переживала, что Агнешка всерьёз может её оставить, а сама Софья оставить уже не могла. Могла бы, не умри Нина. Могла бы, не умри за нею Павел.
–Софья, прости меня. Прости меня за всё, – Филипп позволил себе шагнуть к ней, хотя это и было заведомо ошибкой.
Нельзя было сокращать этого расстояния. Нельзя было приближаться к её беззащитности.
Она удивилась его словам. Удивилась по-настоящему, взглянула с изумлением, но ничего не сказала.
–Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, – признал Филипп, – но, может быть, Агнешка права? Хватит. Хватит этого дела.
Она усмехнулась:
–Думаешь, это можно оставить? Я вот не уверена. Я видела Павла. Мёртвого Павла. И ты видел меня.
–Просто я…
–Если что-то случится, – она перебила его жалкую попытку, – то тогда это будет моим выбором. Проще и честнее проиграть, умереть, если придётся. Проще, потому что ты хотя бы пытался что-то сделать. А иначе – как жить?
Какой же Софья была наивной! По мнению Филиппа было проще договориться с совестью, чем принять смерть. Причём – непонятно за что.
–Прости, – повторил Филипп.
Софья взглянула на него, пожала плечами:
–Я замерзла. Сделай мне, пожалуйста, чаю.
16.
Рабочая атмосфера была разлагающей. Владимир Николаевич, выдохнувший после того, как выяснилось насчёт Майи, снова был раздражён и напуган. Уже два раза звонил телефон, тот самый, предназначенный для особенных звонков. И, хотя остальным не было ничего слышно, по лицу Владимира Николаевича можно было прочесть без труда: дело плохо.
А дело было не просто плохо…
В первый раз Владимир Николаевич взял трубку ещё в состоянии бодрости. Только что выяснилось насчёт Майи, и вернулся Зельман, и только вернулось к нему бешенство насчёт внезапного предательского побега Софьи Ружинской, как вдруг – звонок.
В трубке голос. Начальственный, насмешливый, знакомый.
–Что у вас там творится? – спросил этот голос, вроде бы не зная того, что произошло.
Владимир Николаевич начал отвечать, но голос его перебил:
–А что насчёт текущих дел?
Тут бодрость начала спадать. Текущие дела? Разве он начал не о них?
–Я говорю о финансовых делах…– усмехнулся голос. Было ясно, что его хозяин прекрасно знает и свою власть, и свои возможности. Владимиру Николаевичу стало дурно. Он почувствовал, что тянет не туда, что-то замямлил.
–Разберёмся! – весело пообещал голос и положил трубку.
Уже этого Владимиру Николаевичу хватило с головой. Он даже не заметил того, что Альцер понемногу пересел за стол Ружинской, хотя без этого звонка едва ли проделка Альцера прошла бы незамеченной: дело в том, что Владимир Николаевич не верил в то, что Софья по-настоящему уволилась. Ну психанула, ну написала чего-то, так что? Ну и он…погорячился.
Но сейчас было не до неё.
Телефон зазвонил опять. Тот же голос ответствовал ему – побледневшему, похолодевшему:
–Минут через тридцать-сорок к вам заедет наш сотрудник. Посмотрит документы.
И снова гудки. Безжалостные, отрывистые. Гайя, Зельман и Альцер поглядывали на своего начальника, но он молчал, и комментариев, судя по его испуганному взгляду, можно было и не ждать. Впрочем, вся троица чувствовала – испуг не связан с делом. вернее, с тем делом, которое приблизило бы их к разгадке насчёт Павла или Нины, это что-то другое, бюрократическое.
Владимир Николаевич, игнорируя всех, сел в кресло. Надо было сосредоточиться, а как сосредоточиться, когда его потряхивало? В документации, которую он вёл на пару с Майей, было всё гладко. Но с другой стороны – гладко было на его взгляд, и если поступил звонок оттуда, это уже значит многое. Всё-таки Владимир Николаевич человек, простой смертный, не обладающий знаниями в полной мере. Как назло, эта дура решила напиться именно сегодня. С ней было бы спокойнее, да и внимательнее она была.
Решение было одно: надо было встать и идти в кабинетик, который был забит и хламом, и делами, и служил убежищем. Надо было разбирать бумаги, проверять, сводить! Но как