трехмерных миров, живущих в своем собственном ритме времени».
Я уже начинаю путать, где, чьи «пазлы», да не все ли равно.
«Может существовать сразу несколько «пузырей»-вселенных. Все же должно быть что-то такое, во что они погружены; и вот это «что-то», наверное, как раз и есть настоящая, единая для всех Вселенная. Но на «пузырей» невозможно посмотреть со стороны. Согласно теории относительности на мир можно посмотреть лишь изнутри – из «пузырей» и каждый наблюдатель увидит свою Вселенную и только ее одну».
Это же множество абсолютно автономных миров. Но все явления природы взаимосвязаны, вследствие чего, не может быть абсолютно изолированных пространственных областей и материальных объектов, недоступных познанию. Я же учил диалектику во время моего долгого ботаничества. Значит, миры как-то связаны между собой. В конце концов, все находятся на одной территории. Интересно, а это чья территория? Или богово владение? Другой бы на моем месте молился, а я «пазлы», как четки, перебираю. Может, я в переходе застрял? Или это тоже лабиринт?
«Все: «пузыри»-вселенные остаются взаимосвязанными на уровне микромасштабов и образуют единое всеобъемлющее пространство-время».
Да тут я такую мозаику соберу, жаль, никто этого не оценит. Важен сам процесс, а результат – это дело второе.
XXX
- Куда это нас привезли? – Костя как всегда возмущается.
- Куда надо, – Бочаров слишком серьезен.
Что за люди? Ну, и что, что они из «Правового канала». Органы тоже люди. Или только определенный набор органов?
- И это, по-вашему, та самая долина? – Костя, однако, нарвется.
- А ты что, ждал чего-то из ряда вон выходящего?
- Да ну вас всех!
И что это Пень отмалчивается? Он у них типа шестерки что ли? Где органы, там от сатаны.
- Ой, не нравится мне все это, - Костя Таборовой.
- Вечно ты недоволен.
- И ты туда же.
Одна Фишка радуется, ребенок с недетскими манерами. Грязные Волосы смирился. Были бы бабки, бабы всегда найдутся. Уступим Бочарову, почти органу. Дина Семенова какие-то таблетки глотает.
- Больная что ли? – Косте все неймется.
- Тебе-то, какое дело? – смуглянка отходит в сторону.
- Ну, что ты лезешь к людям? - Пень заговорил!
- Такая молодая, зачем портить свой желудок. Антидепрессанты пьешь?
- Витамины, дурак! Тут, черт знает, какой воздух, и вода неизвестно какого качества.
- Ну, тогда тебе всю жизнь придется на таблетках сидеть. Экология-то везде плохая.
- Я и так всю жизнь на таблетках да на уколах.
- Что, правда, больная?
- Ну, больная и что? Не бойся, не заразная.
- А я с тобой спать не собираюсь.
- Ты, мальчик, совсем того?
С органами не шутят. Сейчас она приемчик покажет.
- Да эти алмазы здоровье мое угробили, – что она несет?
- Не понял.
- И не поймешь. Ты, думаешь, почему я здесь? Что, мне больше всех надо?!
Да она истеричка!
- Ладно, извини, – зря Костя начал этот разговор.
- Я же из этих мест. В утробе матери наглоталась отравленной химикатами воды, с детства надышалась ядовитым воздухом. Да я почти мутант, дитя радиации!
- Что, так серьезно?
- Серьезней не бывает. Еще когда Берестов поднял шум, помните, в прошлом году, я хотела сюда приехать, да не взяли. Куда мне до Болтуновой. Все кандидаты в депутаты, черт бы их побрал, ставят на экологию, но никто так и не занимался этими вопросами. А жители близлежащих улусов, так называемой алмазной провинции? Все смирились. Один за другим умирают старики и не старики, и все от рака. Дети рождаются с врожденными аномалиями. Они если не уроды, так все больные. Из этих мест в армию мало кого забирают, они же все больные.
- Хоть какая-то выгода.
- Заткнись! Тебе этого не понять.
- Это почему же? Думаешь, только вы пострадали? Вы же не на изолированной территории живете, все мы в одной системе.
- Так что молчим?
- Я? А что я один сделаю?
- Нас уже двое. Завтра станет больше.
- Против государства не попрешь.
- Эх, ты!
- Я же никто. Студент, он, разве, человек? Да меня сразу выкинут из ЯГУ. И какая польза от этого? Вот отучусь, человеком стану, там видно будет.
- К тому времени, может, поздно будет.
- А что так серьезно? Ведь жили же до сих пор.
- Пока мы будем выжидать, все вымрем.
- Тебе и карты в руки. Ты же журналист, что тебе стоит скандал устроить, тебе легче достучаться до «небес».
- Ага, дадут тебе сказать, как же. У нас же государственный канал.
- А свобода слова?
- Ты в это веришь?
Что за митинг, а драки нет? Не нравится мне все это. Паленым пахнет, пора мне ноги делать…
- С тобой все ясно. А остальные чего приехали? У них тоже свой личный интерес?
Нет, я еще немного подслушаю.
- Что ты у нее спрашиваешь? Мы же здесь, вот они, – беленький заговорил.
Якуты же долго раскачиваются. Они прежде думают, прежде чем заговорить с незнакомыми людьми.
- Ну, мы из-за Берестова приехали, я это сразу говорю, – Костя почти рад новому собеседнику.
Говорильня заработала.
- Я тоже тайно мечтал сюда приехать. Когда впервые заговорили о долине, я хотел… но, смелости не хватило. Все равно бы по конкурсу не прошел. А дядю взяли…
Что-то он не очень складно говорит. Оно и понятно, оператор в говорильне не участвует, он только снимает и то, когда есть действие.
- Какого дядю?
- Ну, он у меня археолог, с Берестовым был лично знаком. Его же взяли в первую партию.
- Так ты его искать приехал?
- Куда там! Он же не поехал.
- Как?
- Он в последнюю минуту передумал, сдал билет. Нет, чтоб раньше отказаться, может, меня бы вместо него взяли.
- И мы бы сейчас тебя искали. Те из первой, все до единого, пропали, а со второй лишь некоторые вернулись.
- Так-то оно так, но мечта не дает жить, она как заноза в сердце.
- Это точно. Мечты надо реализовать, цели достигать. Не в этом ли смысл жизни, - присоединяется Таборова.
- С тобой все ясно. Ты молодец!
- Я знаю, – Дорофеев даже улыбнулся.
Есть контакт!
- У меня тоже есть побочный интерес, – и Бочаров заговорил. – Мой старший брат здесь пропал. Задолго до этого, когда еще о долине мало кто знал.
- Геологом был что ли?
- Нет, он совсем в другой области работал. Просто он любил всякие авантюры. Книголюб, хренов.
- Он что, один отправился?
- Ну да.
- Может, он вовсе не сюда направился.
- Мы потом записи нашли. Там много чего было.
«Пазлы»?
- Когда Берестов заговорил об этом, я был в шоке.
- ?
- Уж больно его рассуждения были похожи на мысли моего брата. Бывает же такое.
- Записки еще кто-нибудь читал?
- Да нет, это наше личное же.
- Странно.
- Родственные души.
- Два ботаника. Жаль, что их пути в жизни не пересеклись.
Бочаров достает фотографию. На цветном фото – обычный парень в красном свитере. Разве что шрамик на подбородке явится особой приметой.
- Что-то вы не похожи.
- Немудрено, мы – сводные братья.
Красный свитер…
- И я… у меня тоже свой интерес, – Алла Романова снизошла до них!
- Ну-ка! – Костя еще более оживился.
- Мой молодой человек здесь пропал.
- Даже? – удивляется ее босс. – И ты все это время молчала?
- А ты не спрашивал.
- Я имею в виду, что у тебя был молодой человек, – у Бочарова еще какой-то интерес?
- А что? В свободное от работы время я могу делать, что хочу.
- Нет, но ты никогда не говорила. Я же…
- Что ты же? – вмешивается Дина.
Да у них, похоже, свой собственный треугольник. Ладно, не мое это дело. Красный свитер меня смущает. А не тот ли парень в красном свитере, что расхаживал по квартире Берестова? Ну, тот, который «научил» ботаника проходить сквозь стену и пользоваться «внутренним фонариком»? Мало ли на свете красных свитеров.
- А он когда пропал? – Костю не смущает чужой любовный треугольник.
- Он тоже был в первой партии. Аспирант…
Не тот ли аспирант, что заигрывал с Солдатовой?
- Выходит, что у всех была своя причина сюда ехать. Я – почти подруга Маши Солдатовой, - почти оправдывается Таборова.
- Ну, а я - ее однокурсник и еще земляк Берестова. Вот! – и Костя не отстает от старосты.
- А я… преподаватель Солдатовой и коллега Берестова, – Пень тоже туда же.
Да он сам не знает, почему он «заболел» этой темой.
- Ты? – Таборова почти допрашивает Тарасова Данила.
- Я? Сергей сказал ехать, ну и… я тоже препод, такой же, как и он, – Грязные Волосы нашел, что сказать.
А Маша? Ей все равно – куда ехать, зачем. Пень сказал: «Ехать!», и она ответила: «Есть!». Или она тоже чья-то родственница?
- Ты?! – все на Фишку посмотрели.
- Куда вы, туда и я.
Фишка везде пригодится. Она как отдушина, приятная безделушка – без нее можно обойтись, но с ней приятно. Это и Бочаров заметил. Две журналистки тут же невзлюбили эту маленькую безделушку. Она какие-то флюиды распространяет что ли. Есть контакт, и все тут. Грязные Волосы то к Дине, то к Алле липнет, время даром не теряет.
Вертолет-то обратно улетел. Они остались совсем одни. Кругом тайга. Никаких чудес и аномалий пока не наблюдается.
- В самом деле, какое отношение имеет ко мне эта Долина Смерти?.. – у Кости лоб гармошкой.
Эта долина заставила его кардинально измениться. Сам бы не догадался заняться этой фигней. Он ведомый! Кто ты, кукловод? Небеса молчат. Пятнадцать миллиардов лет назад, может, и ответили бы, сейчас уже поздно. Он не догадался посмотреть под ноги…
- И где мы? – Маше надоело играть с прутиком.
Все это время она чертила прутиком причудливые узоры на песке.
- Речка-то как называется?
- Кюрюнгнекян, – Бочаров достает начертанный от руки план.
- Чья шпаргалка? – любопытство Костю когда-нибудь погубит.
- С трудом достал.
- А нормальной карты нет? – спрашивает вполне нормальная Таборова.
- Почему же, есть. У нас все есть.
- Название, какое странное, не выговоришь. – Таборова у нас иностранка.
Машин прутик не перестает дырявить землю. И сколько миров она успела разрушить?
XXXI
- Сэрфу…
Что это было? Я же не сплю, глюки исключаются. Кто это пищит? И в той жизни я мало тратил времени на эту ерунду. А спать – это здорово. Когда просыпаешься, каждый раз начинаешь жить заново, ведь утро – это новый шанс. Тут сплошное всегда…
- Сэнсэй!
Опять запищало? Не было никаких признаков, совсем ничего – а тут пищат, понимаешь. Я не хочу, чтоб что-либо менялось, я уже привык к этому состоянию. Всю свою жизнь стремился к этому абсолюту.
- Всй Вслч! Я – Слдв.
Луч принес плохие вести? На Земле опять суматоха? Отвес-маятник Болтуновой предсказал недоброе. Ну, то, что мы где-то застрянем – это раз, жизнь на Земле лучше не станет – это два. 2008 – для России с Америкой переломный. 2014 – суперпереломный. Ой, что я беспокоюсь, моего там уже нет, пусть будет, что будет. Или все же касается? Часть меня все же там. Человек для себя вечен. Ему кажется, что мир существует, пока он есть. Обойдутся без Берестова там, на Земле? А как же его великая миссия? Неужели моя миссия была лишь в том, что я должен быть затычкой между мирами. Пузырь малый, пузырь большой связаны между собой тонкой, как нить, пуповиной, вот там-то я и застрял. А я, прежде, в каком пузыре жил? Если в малом, то я в пути к миру огромных возможностей, беспредельных перспектив, очень даже может быть – к миру богов. Если я в пути к малому пузырю, рай для меня остался позади. Жил в мире богов, так этого и не заметив. Но может статься так, что в малом космосе скрыты огромные силы и потенциал. Вспомни силу ядерных процессов. Бога потому не видно, что он микроскопически мал? На Земле за такие не
