Стрелочник

замаскирована. Выключатель нашелся сразу за лестницей, ведущей к потолочному люку.
…И это уже было совсем другое подземелье… Никакой готики. Под-вал, как подвал! Кирпичная кладка фундамента строения «эпохи без-брежного оптимизма», цементный пол. Вдоль стен стеллажи с пыльной стеклянной тарой для засолки. Ну и прочая рухлядь. Все, вроде бы, ясно…
- Ну вот, не зря лазали… Теперь тару можно сдать. Обогатимся, – бур-чу я, брезгливо пытаясь взять двумя пальцами с полки стеллажа пыль-ный баллон. Но… у меня ничего не получается…
- Что за черт?.. Прилип что ли?
- Очень может быть. Похоже, сюда сто лет не заглядывали…
- Нет, ты погляди! Баллоны как специально приклеены…
- А ты попробуй на других стеллажах, – советует Андрей.
С другого стеллажа баллоны снимаются совершенно свободно… Со всех стеллажей, кроме этого…
- …Слушай, похоже баллоны действительно приклеены…
Андрей машет рукой:
- Всё ясно. Зачем вообще закрепляют какие-либо предметы?.. Чтобы не падали… Не разбились, если стеклянные… Всё элементарно просто. Никаких тебе замаскированных запорных устройств, кнопок и таинствен-ных механизмов: часть стены с прикрепленным к ней стеллажом с балло-нами элементарно откидывается на петлях…
Я оглядываюсь по сторонам…
- …Да, всё просто… Пожалуй, даже слишком просто. И вообще, что-то нам везёт не по-детски… К чему бы это?..
- Сплюнь! – немедленно советует Андрей.
… Неожиданно сверху слышатся тяжёлые шаги…
- Накаркал! – беззвучно кричит мне Андрей.
Я прижимаю палец к губам, и мы замираем… Судя по звукам шагов – ИХ двое… Скорее всего, мужчины…
И, наконец, слышатся голоса:
- Прошу вас, господин…
Слышно, как отодвигается стул и скрипит под тяжестью седока… Су-дя по всему хозяин остаётся стоять…
Низкий с хрипотцой голос:
- Сегодня ночью у тебя будут гости…
- Они придут… снизу?..
- Ты глуп. Если бы они сегодня собирались прийти только снизу, я бы тебя не предупреждал… Часть гостей тебе придётся встретить и сопро-водить отсюда.
- Будет сделано, господин.
- Это ещё не всё. Сегодня особый день… Для обряда необходима жертва. Это ребёнок. Сегодня – это ещё ребёнок… Завтра у неё будет пер-вая кровь, она станет девушкой… То есть завтра к утру она уже будет ни на что негодна… Я мог бы тебе ничего не объяснять. Просто приказать и всё… И ты бы выполнил.
- Да, господин. Я выполню всё, что будет вам угодно.
- Я даю пояснения тебе, потому что мне нужно твоё понимание…
- Я ценю это, господин.
Голос гостя возвышается:
- Я не нуждаюсь в твоих оценках, раб!..
- Прошу простить меня, господин…
- Повторяю. Мне нужно, чтобы ты осознал важность поручения.
- Я осознаю, я всё сделаю, господин…
- Не перебивай меня, раб!.. Я хочу, чтобы ты осознал степень ответ-ственности за тебе порученное… О наказании, если ты не исполнишь всё правильно, тебе лучше даже и не знать…
- Прошу простить меня, господин… Я всё исполню, как надо…
- Надо, чтобы ты доставил девочку вниз к двенадцати ночи в целости и сохранности. Повтори.
- Доставить девочку вниз к двенадцати ночи в целости и сохранности.
- В полной целости и сохранности… И в ясном рассудке.
- Будет исполнено, господин.
- Я надеюсь. Вот фото…
- Здесь их несколько. Которая?..
- Приглядись.
- Но это же…
- Да, это твоя соседка. Ну так тем проще: не надо далеко ходить…
- Могут начать искать…
- Пусть ищут. А лучше сделай, чтобы не искали… Хотя бы сегодня ве-чером.
- Я… постараюсь.
Слышатся низкие звуки, похожие на смех…
- Да ты уж постарайся, постарайся, дружок… Как ты это всё устроишь, мне не интересно. Мне нужен конечный результат… Время у тебя более чем достаточно – весь день впереди… Ну и не забудь обо всех обычных расходных ингредиентах для проведения обряда…
- Разумеется, господин! Я провожаю вас и немедленно отправляюсь за всем необходимым.
Слышен облегчённый скрип стула…
- …Зачем ты суёшь фото в карман?.. Ты всё-таки туп… Сожги его. Бе-режёного… Тьфу ты!.. Поведёшься с вами…
- Слушаюсь, господин…
- …Да не сейчас же!.. Оставь пока здесь. Проводишь меня, вернёшься – тогда и спалишь…
- Слушаюсь, господин…
Слышны удаляющиеся шаги… И в отдалении хлопок закрывающейся двери…
…Какое-то время мы молчим, прислушиваясь… Но нет, по-видимому, хозяин всё-таки решил не возвращаться…
Андрей вопросительно смотрит на меня… Помедлив, я решительно киваю и, оставив сумку внизу, тихо поднимаюсь по лесенке к люку. При-слушиваюсь. Вроде бы всё тихо. Пробую приподнять люк. Он поддаётся. Стараясь не загреметь, придерживаю, откидывая, люк. Осматриваюсь… Андрей нетерпеливо сопит внизу…
- Ну что там?..
- Да погоди ты…
…Люк был прикрыт толстым половиком и находился как раз под старым кухонным столом… Если бы стол стоял прямо на люке, всё было бы гораздо сложнее… Кухня как кухня… Вон печка, как у бабушки… Выби-раюсь наружу и из-под стола… Сзади пыхтит Андрюха…
Первое, что бросается в глаза – лежащее на покрытом клеёнкой столе фото… Дыхание моё остановилось, а сердце ухнуло вниз…
- Не может быть!..
- Что такое? – вопрошает вылезший за мной Андрюха.
В руках у меня фото….То самое фото, где Галя во втором ряду, а я в первом на корточках… В составе моего взвода….
- О!.. Да это ж ты!.. – восклицает Андрей. – Где это?..
- …В лагере… В прошлом году… А это Галя…
- …Галя?.. Красивая… У тебя с ней что-то было?..
- Ничего… Не твоё дело!..
- Да я ничего, – обиженно шмыгает носом Андрюха. –Так ты дума-ешь…
- Не знаю… Тут ещё ведь девчонки на фото…
- …Но она самая красивая… Слушай, а где она живёт, эта твоя Галя?
- На Новом поселении… Да не… не может быть… Слишком далеко.
- Нахаловка?.. Да, пожалуй… А давай попробуем определиться на местности…
- Как?..
- Да просто. В окошко посмотрим.
Окно на кухне выходит в типичный частный дворик… А вот окошко в прихожей рядом с алюминиевым рукомойником, подвешенным над та-буретом с обшарпанной эмалированной чашкой, на довольно узкую улочку… На угловом доме напротив белая жестяная табличка: «Ул. Зелё-ная, 12»… Это адрес Гали…

27. Светлый

…В отличие от Темного Светлый не любил этот Город, хотя опять-таки в отличие от Тёмного более чем обладал такой способностью… Он свято помнил о Завете – любить всех, но по здравому размышлению счи-тал, что это относится, прежде всего, к людям… Ну и ко всякой прочей Божьей твари.
Любить людские творения он считал не то, чтобы излишним, нет… Он просто полагал, что здесь у него есть выбор… Свободный выбор. У каждого ведь есть свои предпочтения: «один любит арбуз, другой – сви-ной хрящик»…
Город был лишь частью его огромной «епархии». Другое дело – немаловажной частью… И по делам служения ему приходилось здесь ча-стенько бывать. Это и не удивительно: крупнейший мегаполис Юга стра-ны, являющийся, по факту, главной на вверенной его попечению терри-торией…
Сам то он предпочитал побережье Моря….  И это понятно: до начала своего служения он был простым рыбаком. А любимейшей из его «рези-денций» был Полуостров. Вот его он любил искренне и считал, что имеет полное право на такое предпочтение…
С Городом у него были отношения сложные… Явственная склонность к жуликоватости и стяжательству претила ему. Но, с другой стороны, он помнил, как вначале последней Войны Город, без колебаний сменивший «гражданку» на солдатское  х/б, защищал свои подступы в районе желез-нодорожного вокзала… Помнил его потери и раны… Помнил, как тот, уже после Войны, преодолевая голод, слабость от ран и хроническую уста-лость, восстанавливал свои кварталы, заводы и школы… Это внушало уважение…
Ну а Городу, растерявшему за послереволюционные десятилетия большую часть своих храмов, не по нутру была правильность и безупреч-ность Светлого… Да, он помнил, что был наречён именем православного святого, но никакой тяги к святости не испытывал. А если бы было иначе, то это был бы совсем другой город… В общем, отношения были непро-стыми… Но они были.
Светлый и сам был коренным южанином… И, по правде, куда более «южным», нежели Город. Но его история была совсем другой… Так что понимать он Город – понимал, но устремления его не разделял и не одоб-рял. Уж очень разные они были.
Аскетом, конечно, Светлый, не был. Любил жизнь, солнце, море… И вино не было для него табу. Но прежде всего он был человеком Дела. Того Дела, которому посвятил свою жизнь, свою смерть и нынешнее после-смертие…
…Сам я познакомился с ним в поезде, идущем на Юг – к Морю. И, по-жалуй, стоит вспомнить эту встречу.
«…Я услышал, как кто-то протиснулся мимо и вошел в мое купе. Обернулся на секунду… Мужчина. Что ж, все к лучшему. Будет с кем вы-пить на посошок. Ибо известно: самая дорогая вещь на свете – это челове-ческое общение.
Наконец раздалось долгожданное: «Поезд отправляется, провожаю-щих просим покинуть вагон!». Последнее «прощай», и поезд медленно тронулся к брегам Полуострова…
Вернувшись в купе, я занял место напротив моего попутчика. Мне приветливо улыбнулся мужчина примерно моего возраста (лет эдак тридцати пяти), голубоглазый, с длинными русыми волосами, забран-ными в конский хвост, и аккуратно подстриженными усами и бородкой более темного, почти медного оттенка. Одет он был в потертые голубые джинсы и такую же жилетку, надетую прямо на загорелый торс. Взгля-нув на его руки, свободно лежащие на столике, я сразу подумал, что он художник или музыкант… В его облике было что-то от хиппи – еще тех «детей-цветов» начала семидесятых. Улыбнувшись в ответ, я представил-ся:
- Будем знакомы. Игорь, – и первый протянул руку.
Ответив крепким рукопожатием, он представился:
- Очень приятно. Андрей.
Пожимая его узкую кисть, я заметил белую полоску шрама на заго-релом запястье. В голове мелькнуло: «Резался. Точно из богемной бра-тии». Уловив мой взгляд, он небрежно махнул рукой:
- А-а! Грехи молодости…
- Любовь, конечно, – полуутвердительно сказал я.
Он усмехнулся:
- Ну, куда ж без неё…
- …Вы тоже, на Полуостров?
- Да. В свое время я исходил его вдоль и поперек. И лучше, пожалуй, мест не встречал.
- …Наверно, рисовать, то есть писать?
- Творить, – неопределенно кивнул он. – А вы?
- А я еду просто отдыхать… Я, знаете ли, тоже не чужд творчеству… Но, увы, у меня «акт творения» крепко завязан на компьютер. Отдельно от этой железяки  работу я уже себе не представляю. Писать что-либо ручкой – процесс для меня уже чересчур трудоемкий… Ноутбук, конечно, выход… Но… не уверен – стоит ли мешать две эти вещи: работу и отдых в таком чудесном месте, как Полуостров?.. Ну а ваш брат-художник, как я слышал, тоже все более переходит от кисти и угля к машинной графике?..
- Да, – небрежно кивнул Андрей. – Процесс, к сожалению, необрати-мый… А что вы пишете?
- Что пишу? – повторил я, ставя на столик бутылку коньяка, пласт-массовые стаканчики и коробку конфет. - Да то же, что и вы, наверное… Сказки.
Андрей поморщился:
- Коньяк?.. В такую жару? Да еще стаканами?.. А-а! Наливайте! – отча-янно взмахнул он рукой.
- Да, здесь душновато, – согласился я. – Хорошо б, больше никого не подселяли…
- Не подселят, – уверенно сказал Андрей. – Я об этом уже позаботил-ся.
- Серьезно?.. – удивился я. – У вас большие возможности!
- Да, есть кое-какие,  – скромно улыбнулся мой попутчик. – Нам ведь с вами ни третий, ни четвертый без надобности.
- И то верно! – согласился я. – Окно бы открыть, но оно закрыто