- Тогда, не откладывая в долгий ящик, я воспользуюсь вашим любезным приглашением.
- Буду рада.
Они вошли в подъезд и поднялись на лифте на восьмой этаж. Увлеченный нежным чувством к своей сбывающейся мечте,
Иван Иванович в душе сильно волновался, но старался изо всех сил держаться ровно и не показывать вида своего радостного смущения. Уже в прихожей, снимая верхнюю одежду, он невольно прикоснулся к ее руке своей рукой и его как током ударила искра пылкой страсти и волной разлилась по всему телу нечаянная нежность. Он чувствовал себя полностью плененным очарованием той, которую нарек своей музой. Иван Иванович так и не мог поверить своему счастью, так неожиданно свалившемуся на его несчастную голову. Его еще никто не баловал своим располагающим к счастью вниманием. И вот сама муза в живом женском воплощении хвалит его за мастерство того искусства, которому она покровительствует. И сосем не важно, что она предстала перед ним в образе молодой специалистки.
Мужским чувством от почувствовал, что в нем, естественно, поднимается желание. Но он боялся обидеть им свою мечту, - вдруг она целиком закроется, как нежны цветок, от его грубого прикосновения. Он совсем не догадывался, что Елена Петровна только этого и ждала, чтобы полностью раскрыться перед ним, застигнутая врасплох ответным уже женским чувством. Но Иван Иванович только мялся у вешалки, не зная, куда деть свои ненужные руки. Наконец, решившись, она нервно взяла его за руку и отвела, но не в заветную спальню, а к уже лишнему столу, который мог разделить их льнувшие друг к друга тела, разгоряченные естественным недетским желанием. Когда она повернулась к нему спиной, то он почувствовал нестерпимое желание прикоснуться восставшим низом своего живота к соблазнительно выступавшей из прямой линии спины округлой попе и там его спрятать в глубокой ложбинке оной между яблочными половинками. Но дав волю своему разыгравшемуся воображению вовремя становился, вспомнив, что приглашен коллегой на чашку чая, а не в теплую постель.
Иван Иванович вдруг одним местом понял, что от большого напряжения может прямо пострадать, буквально перегореть его натуральный аппарат. Елена Петровна сразу почувствовала нерешительность кавалера, уже ожидая, как он возьмет ее сзади силой и передаст ей свое напряжение, и она, уже вся мокрая от желания, замерев, мгновенно разрядиться целой серией непроизвольных, но так желанных телодвижений. И тогда наступит «полный абзац» спада напряжения в живом проводнике взаимных чувств. Этого так чаемого ими обоими спада напряжения после естественного возбуждения почему-то не случилось. Каждый из них ругал себя в душе за собственную нерешительность. Иван Иванович сел за стол, а Елена Петровна стала разливать ароматный чай по красиво расписанным чашкам, на которых красовались купидоны, лукаво подсматривающие за своими несчастными жертвами.
Чтобы хоть как-то разрядить накаленную обстановку, милая хозяюшка стала расспрашивать нашего героя о его будущих творческих планах.
- Что мне сказать связного, кроме того, что сказать, как они скопом роятся у меня в голове. Например, один из них занимает мое внимание тем, как можно расписать трехсотлетней давности, в которой будут происходить интересные события авантюрного и интеллектуального характера.
- И какие герои будут задействованы в вашем новом творении?
- Брат и сестра одной известной фамилии, переделанной на иностранный лад.
- И чем они будут заняты?
- Ловким мановением руки они будут обращаться друг в друга.
- Зачем? Неужели вы сторонник современного гендерного разнообразия?
- Что вы, Лена! Меня просто занимает тема двойников. А так я вполне сторонник традиционных взглядов. Как можно променять то, чего у нас нет, на то, что у нас есть в избытке?! В этом и заключается тайна влечения полов. В пролиферации гендеров нет никакой тайны, а есть одна очевидная субтильность различия.
- …
- Знаете, Лена, вот я называю вас просто именем, а вы избегаете меня называть так же просто.
- Ну, хорошо, если вам, Ваня, так хочется.
- Мне хочется не только это.
- И что еще? Еще чая?
- Кстати, чай хорош. Но я хочу не чая. Хочу чего-то еще. Хотите, я сделаю вам массаж спины. Вы сидите так прямо, что мне больно смотреть на вас.
- Извольте, - согласилась Елена с предложением Ивана Ивановича. – У меня действительно затекла спина.
- Вот видите, мила Лена. Только массаж следует делать стоя. Пожалуйста, выйдите из-за стола и наклонитесь на стол и облокотитесь на него животом, - стал инструктировать ее Иван Иванович, как завзятый специалист лечебного массажа, откладывая в сторону столовые предметы, которые мешали Лене лечь на стол. – Вот так хорошо, - продолжил он, соблюдая безопасную дистанцию.
Но рубашка бежевого цвета мешала ему контактировать с самой эластичной кожей хозяйки. Тогда Иван Иванович предложил ей расстегнуть рубашку и снять, чтобы она получила полный массаж спины. Наклонившись, Лена осталась в одном белоснежном ажурном бюстгальтере. Осторожно прикоснувшись к нему, Иван Иванович, подавив слюну, заметил, что массаж натрет ей спину под бюстгальтером. Поэтому обязательно его следует снять. Лена послушно стала нервно нащупывать правой рукой замок на бюстгальтере. Он помог ей расстегнуть бюстгальтер и снимая его не мог не прикоснуться к покачавшейся от тяжести выпуклой груди. У него разом перехватило дыхание и потемнело в глазах от прекрасного вида, осязания и запаха великолепной женской груди. Она еще ниже наклонилась, и он со скрипом стола стал ласково натирать ее нежную спину. Кожа была мягкая и эластичная. От усилия он стал раскачиваться и, нарушая безопасное расстояние, прикасаться низом своего живота к ее аппетитно округлившейся попке. Его переполняло желание, но он еще контролировал движение своих рук. Тут Лена привстала со стола, облокотившись на него расставленными локтями. Тогда он просунул руки между ее влажными подмышками и ощутил руками всю сладость прикосновения к высокой женской груди, которая не лежала, а возвышалась над столом.
- Возьми меня, - хриплым голосом приказала она и со стоном прильнула задом, немного приподняв его, чтобы ему было легко войти в нее.
И он взял ее и долго брал, пока они вместе не расслабились.
После она спросила его: «Тебе было хорошо»?
- Так хорошо, что не передать словами.
- Я готова заняться любовью с тобой, когда ты скажешь. Наши желания совпадают.
Она вытянулась в блаженной истоме и удовлетворенно прошептала: «Все. Утомилась я. Наебла…ь».
Иван Иванович лежал рядом на столе и все слышал, придумывая все новые способы удовлетворения бесхитростного желания, от которых Елена Петровна уже не шептала бы, но радостно кричала от немыслимого наслаждения.
Глава четвертая. Вопрос веры или мысли
Сегодня у него была по плану беседа со студентами о смысле религиозной веры. Он специально не готовился по этой теме. Почему? Просто потому что вера была его обычным состоянием. Он называл верой шестое чувство, чувство ума, интуицию интеллекта, что является не тем, что нельзя не знать, а нельзя не подумать. Поэтому для него верно положение, по которому он понимает, для того чтобы верить. Понимаю, чтобы верить. Это, конечно, хорошо, но лучше мыслю, чтобы понимать. И, в самом деле, верно. Ведь чтобы понять, следует подумать. Тогда верить - значит знать, сознавать, как ты понимаешь то, что есть в качестве предмета мысли.
Но что я знаю о боге? Об этом он спросил себя вслух на семинаре.
- Знаете, ребята, о чем я подумал? - задал он риторический вопрос и поспешил сам, собственнонаручно ответить на него. - О том, что дьявол был некогда тем ангелом, кто не поклонился человеку как творению бога. Почему? Потому что человек был сотворен из праха, из ничто, наряду с другим тварным в мире. Поэтому он материален. То, что Бог создал тварного, материального человека не делает его самого материальным. Человек же способен быть не только материальным, но и душевным, то есть, частично духовным, ведь душа есть присутствие духа в материи индивидуальным образом.
В своем вступительном слове на занятии Иван Иванович завел речь о боге. Размышляя о нем, он зашел туда, куда прежде не ступала его нога, вернее, его голова. Он договорился до того, что назвал дьявола то частью силы бога, которая восстала на себя, на самого бога за его творение материального, а не идеального мира, не из себя, а из ничего, точнее из того, что является неопределенным, хаотичным.
«Но что я знаю о боге»? Об этом он спросил себя вслух на семинаре.
- Знаете, ребята, о чем я подумал? - задал он риторический вопрос и поспешил сам ответить на него. - О том, что дьявол был некогда тем ангелом, кто не поклонился человеку как творению бога. Почему? Потому что человек был сотворен из праха, из ничего, как ничтожества, наряду со всем прочим сущим, с самим миром. Поэтому он материален. То, что Бог создал материального человека не делает его самого материальным. Человек же способен быть не только материальным, но и душевным, то есть, частично духовным, ведь душа есть присутствие духа в материи индивидуальным образом.
Но в боге, как духе, не все конвертируется в бога, как творца. То, что остается, является трансцендентным творению, его воплощению. Поэтому оно идеализируется, становится тем, что неспособно к воплощению. Это и есть то, что отказывается от поклонения творению. Поэтому оно и проклинается в человеческом представлении в качестве дьявольского, призрачного наваждения.
Другая напасть – это реакция материи на ее использование в качестве материала воплощения. Она сопротивляется ему. Так рождается дух материи как дух противоречия, реакция на воплощение. Возникновение мира из хаоса, его упорядочивание божественным логосом вызывает ответное восстание материи на дух в виде сатанинского, своевольного отчуждения от бога, сворачивания в себя, предельного уплотнения.
Таким образом, творение богом мира и человека ограничено двумя крайними, радикальными формами превращения: дьявольской идеализации и сатанинской материализации. Между тем божественное творение есть идеальная реализация, которая представляется человеку в виде идиллии в сознании. Эта уже человеческая идеализация есть инобытие реальности. В ней есть место, как разыгрыванию парадигмы, образца в копировании, в подражании и в стилизации, так и подмене, симуляции реальности, в ее пародировании. Так человек уже не возносится в духе, а опошляется в объективации. От духа остается одна буква догмы, реакцией на которую является буквальное переименование. Игра слов заменяет игру мысли.
Наступает эра антихриста. Если прежде мы только подражали богу в его реализации, при недостатке ума путая имитацию с идеализацией,
