эгоистичный и самовлюблённый ум, который не только ему не даёт покоя, но и требует от него доставать всех своими капризами.
И сэр Чемберлен, как человек не глупый и насквозь видящий людей более чем он не умных и просто глупых, к коим он относил месье де Моля, кто, естественно, отличного аглицкого юмора не поймёт, а ему подавай не житейскую мудрость, а лёгкую помесь пошлости, банальности и кабацкого остракизма, и всё это на основе какого-нибудь непонятного для серьёзного и разумного человека сюрреализма, не прёт в его сторону с указаниями того, какой вы, месье де Моль, недалёкий человек и как вам так удаётся не видеть лежащих на поверхности элементарных вещей, а он, наконец-то, присоединяется к месье де Молю у этого окна, заглядывает в него, само собой там ничего из того, что месье де Моль увидел ранее не видит, и начинает подвергать сомнению здравость рассудка и размышлений месье де Моля.
– С этого расстояния может что угодно привидится и показаться. – Вот так сэр Чемберлен иезуитски подвергает сомнению всё ранее сказанное месье де Молем и поднимает на смех всё, что отвечало в месье де Моле за его здравость мысли.
Что, естественно, вызывает рефлексию негатива месье де Моля, теперь в своих действиях руководствующийся не рассудительностью, а своим упрямством и желанием во всём опровергать сэра Чемберлена, даже будь он тысячу раз прав.
– Но только не мне. – Вот такую в свой адрес амбициозность заявляет месье де Моль, ставя себя выше всех остальных людей, в число которых входит, как это понимает сэр Чемберлен, и он сам. Что не может не только потревожить нравственные начала сэра Чемберлена при обнаружении в ближнем своём такого падения (самый верный путь к падению, это вознесение себя к самым большим высотам), а он обескуражен таким поведением месье де Моля, всё-таки не умеющего держать язык за зубами.
Ну а месье де Моль, явно встав на эту скользкую дорожку, ведущую его к будущему падению, само собой не собирается всё это замечать и признавать ошибочность своего пути, продолжая упорствовать на том, что приведёт его затем к гибели.
– А теперь я уже утверждаю, что она действительно что-то уронила. – С тем самым слепым упрямством и упорством заявляет месье де Моль, с которым фанатики какой-нибудь веры и идеологической мысли отправляют тебя на костёр. На чём он, не только не останавливается, а он идёт так дальше, что дальше некуда для сэра Чемберлена, поставленного месье де Молем и обращённым к нему им вопросом в позицию фуги, то есть чёрт знает во что. – И знаете почему? – очень вдруг и неожиданно для сэра Чемберлена задаётся к нему этим вопросом месье де Моль.
А с какой стати сэр Чемберлен вообще должен задумываться над тем, над чем задумывается месье де Моль и это его волнует. Где месье де Моль ещё к тому же от него требует неких знаний по рассматриваемому только им вопросу. Тогда как сэр Чемберлен находится ко всему этому нейтрально и буквально со стороны.
Но месье де Моль с таким кровожадным и фанатичным упорством на него смотрит и ждёт ответа, что сэр Чемберлен счёл за себя благоразумным не игнорировать эти тревожные посылы в месье де Моле и показать ему, что и он близко к себе принимает те причины, которые побудили месье де Моля сойти с ума, ну или по крайней мере чокнуться.
– И почему? – сэр Чемберлен через этот вопрос показывает месье де Молю, как он близко принимает к сердцу то, что его волнует. И месье де Моль, возможно и благодаря этому трюку сэра Чемберлена, не набросился на него с кулаками, а проявил благоразумие и начал пояснять те причины в нём, которые его подвели к этой мысли.
– Я сразу не обратил внимание на эту её потерю потому, что она не выглядела как потеря. – Несколько взволновано и сбивчиво заговорил месье де Моль. – А всё выглядело так, как будто она избавляется от лишнего в своей сумке. А вот сейчас я внимательно на всё это посмотрел и заметил, что то, отчего она захотела так демонстративно и незаметно одновременно избавиться, было брошено не в специализированный для мусора контейнер, а чуть ли не мостовую, в той её части, где она граничит с её озеленением. – И на этом как бы всё, месье де Моль считает, что приведённых аргументов будет достаточно для того, чтобы пояснить свою позицию.
С чем бы сэр Чемберлен поспорил, не будь месье де Моль таким самоуверенным на продвижение своего упрямства человеком. К тому же сэр Чемберлен только со слов месье де Моля мог ориентироваться в пространстве этой ситуации. Так что он не может вести дискуссию по фактам. А вот по тому, что может лежать по всем произошедшем, определяя, что могло быть побудительной причиной того или иного события, то здесь он может выказать свои предположения.
– Если всё так, как ты говоришь, – несколько высокомерным и поучительным тоном начинает говорить и тыкать сэр Чемберлен, – то как думаешь, с чем это всё связано?
А вот месье де Моль чего-то не понял, к чему это сейчас клонит сэр Чемберлен и почему он ему тыкает, подлец. И он, если честно, не смотрел на происходящее за этим окном с позиции сэра Чемберлена, человека без простого и прямого взгляда на окружающие вещи.
– Что вы, имеете в виду, сэр Чемберлен? – задаётся вопросом месье де Моль.
Ну а сэр Чемберлен, вот не может дать простого ответа без этой своей демонстрации манерности. И сэр Чемберлен, отойдя от окна на пару шагов, обводит взглядом это помещение, подталкивая месье де Моля и не поймёт тот в какую сторону. После чего он только начинает отвечать на вопрос. И само собой не прямо, а околично.
– А то, что в данной ситуации нельзя не учитывать факт нашего нахождения. – Намекает на что-то явное для месье де Моля сэр Чемберлен. А так как это очень явное, то месье де Моль не может сразу понять всех этих намёков сэра Чемберлена. Да и не хочет он разговаривать путём намёков, из-за чего его мысль, возмущённая в сторону сэра Чемберлена, не пытается даже рассуждать и находится в ступоре. И получается, как это видит сэр Чемберлен по невменяемой физике лица месье де Моля и его незаинтересованности быть разумным человеком, ему самому придётся пояснить то, что лежит на самом виду. Но, конечно, не так, как того хочет месье де Моль.
– А не кажется ли вам, месье де Моль, что всё то, что было представлено на ваш взгляд и я не исключаю варианта, что всё это было специально разыграно для вас, служило для отвлечения нашего с вами внимания? – задаётся вот таким провокационным вопросом сэр Чемберлен. А вот такой его ход мысли и этот вслед вопрос, был неожиданен для месье де Моля, в момент сбитого с прежнего мысленного темпа. И месье де Моль даже в себе перекосился от такой неожиданного взгляда на происходящее.
– Может быть. – Понуро, и хоть при всём своём нежелании, но всё же принял верное решение, подвергнуть сомнению всё собой увиденное месье де Моль, глубоко так заглядывая в самого себя. После небольшой паузы он выходит из себя, погружённого в разного рода мысли, и посмотрев на сэра Чемберлена, гада и реалиста, вечно своими аргументациями не дающим ему хоть на миг оторваться от своего мира реальной политики, задаётся к нему вопросом. – Как думаешь, когда они там надумают позвонить?
А вот на этот вопрос месье де Моля, который можно было бы и не задавать, а одного подмигивания было бы достаточно, сэр Чемберлен, чертыхнувшись на такую откровенную невоздержанность месье де Моля, касающуюся реал-политик, с её внутренними системными механизмами, сразу и не будет давать ответ, не осмотревшись наскоро по сторонам этого кабинета и, заметив, что в любой точке этого пространства может быть в монтирован датчик слежки и контроля за ним. А это значит только одно. Они должны вести себя максимально отстранённо от заложенной в них действительности и информации.
С чем как всегда не полностью справился месье де Моль, до сих пор непонятно сэру Чемберлену, за что того держат в дипломатическом корпусе на столь важных направлениях, и кто его, бл*ь, на столь ответственный участок направляет («Опять не обошлось без чьей-то личной вовлеченности, – как верно всё это понимает сэр Чемберлен»), принявшись реагировать и подлавливаться на выставленные его противниками ловушки и западни с той же красоткой на улице.
– Всему своё время. – Говорит многозначительно сэр Чемберлен. – А кто определяет ход времени, тот уж точно знает, что есть своевременно.
И хотя месье де Моль с этим утверждением практически согласен, всё же он не согласен за него расплачиваться своим собственным временем. И он хочет, чтобы его ставили заранее в известность, когда это время настанет. Правда, так он только в себе возмущённом думает, а вот вслух он по-другому спрашивает. – Ну и на что они там тратят время, что опять не могут поделить? – задаётся с долей дерзости и самовольства таким вопросом месье де Моль, демонстрируя в себе дух вольнодумства, который негоже иметь у государственному служащему, облечённому столь большой ответственностью за собой принятые решения и полномочиями по принятию их.
Ну а сэр Чемберлен, понимая, что месье де Моля не образумишь резким словом, пытается через пространные ответы низвести эту безалаберность и буйство мысли де Моля в ничто.
– Как, что? – с долей удивления на то, что месье де Моль не понимает самых элементарных вещей, говорит ему сэр Чемберлен. – Мир.
На что месье де Моль через сложность и недовольство восприятия сэра Чемберлена, отвечает следующим, недипломатическим образом. – Понятно, что мир. Но какого хрена так долго.
– У каждого свой взгляд на мир. – Даёт резонный ответ сэр Чемберлен.
– И получается, что на войну. – Сделал логическое предположение месье де Моль.
– Я смотрю на эту причинно-следственную связь с другой, обратной стороны. – Говорит сэр Чемберлен.
– Что вы имеете в виду? – спрашивает месье де Моль.
– Для меня первопричинна только война. На основе которой и строится всякий мир. А не как нам пытаются навязать исследователи психологии людей концепцию построения мира и его систематизации: Мир первичен, а война есть всего лишь инструмент по построению мира. Тогда как я считаю, что если мир – это статика, а жизнь — это движение и динамика жизни, где война есть конфликт внутри единоначалия человечества, выбирающего для себя путь дальнейшего развития, служащий человечеству, как фактор для его развития и эволюционирования, то война также — это наш образ жизни и построения развитого общества. А мир – это эвфемизм, служащий человечеству для сглаживания его углов совести и успокоения его нравственности. Для чего, собственно, вся эта эвфемистическая демагогия и была придумана, с заменой прямолинейности на все эти опошляющие действительность всякого разумного человека понятийности. – А вот что это сейчас было со стороны сэра Чемберлена, то он и сам не совсем понял, выпав вместе с челюстью в осадок, как только осознал, как он в первые в жизни взаправду проговорился. Не иначе здесь воздух отравили раскрывающими в человеке правду и его действительность газами откровения и распылением сыворотки правды.
И вот пока они здесь с месье де Молем пребывали в неизвестности насчёт в свой адрес намерений их идеологического противника – нет, конечно, они от него всего, что угодно могли ожидать в
