дернулся и тот выстрелил.
Бес, столько лет покровительствующий Ефиму и вытаскивающий его из, казалось, абсолютно безысходных ситуаций, на сей раз изменил себе, видать, решив сменить протеже. Выпущенная наугад пуля ударила антропофага точнехонько посередь лба. Для находящегося на краю гибели Сошальского время странно замедлилось и он, с тупым изумлением, хоть и сквозь клуб порохового дыма, тем не менее, отчетливо увидел, как центральная буква клейма "вор" на лбу противника сначала вспухает алым пузырем, а затем обращается в темно-бордовую дыру разом с разлетающимся кровавыми брызгами затылком.
Пришел в себя вывалившийся наружу Петр Ильич от острой боли в ушибленной пояснице и рассеченном ухе. Все еще плохо соображая, он с трудом поднялся и, с невольными стонами, пачкая руки в обильно сочащейся из раны на ухе горячей крови, покачиваясь на неверных ногах, шагнул внутрь избушки.
Как бы ни было полицейскому худо, ему хватило одного взгляда, чтобы убедиться в окончательной и бесповоротной смерти людоеда. Переступив через лежащее ничком с тошнотворно развороченным пулей затылком исчадье ада, он оказался рядом с продолжавшей как ни в чем ни бывало скворчать сковородкой, до краев заполненной жарящимся мясом.
Все еще находясь в состоянии помутненного рассудка и не осознавая, что творит, Петр Ильич подхватил с близкого стола обгрызенную деревянную ложку, зачерпнул шмат побольше и предусмотрительно подув на горячо парящий аппетитно подрумяненный ломоть, отправил его в рот. Необычный сладковатый привкус поначалу вызвал у него острое отвращение, но Сошальский почему-то не сплюнул, а продолжил жевать, исподволь меняясь в первоначальном мнении, с каждым новым движением челюстей все более и более проникаясь никогда ранее не ведомой утонченностью вкуса.
Петр Ильич не остановился, пока не опустошил всю сковородку. После этого, сытно отрыгнув и отчего-то уже не мучаясь от неожиданно утихшей боли в спине и в ухе, с новым чувством осмотрелся вокруг. Выглядев в дальнем угле ранивший его тесак, титулярный советник подобрал бритвенно острый нож и, примерившись, отхватил два увесистых куска от ягодичной части женского трупа. Завернув все еще сочащуюся сукровицей человечину в лоскуты, отрезанные от найденного тут же сукна и упаковав жуткий трофей в седельную сумку пугливо шарахнувшегося коня, Сошальский вставил окровавленное оружие в сжатый кулак мертвого антропофага. Затем ему в глаза бросился небольшой топорик. Примерив отлично отточенный инструмент к руке, Петр Ильич плотоядно усмехнулся, угадывая его предназначение, и недолго поразмыслив, добавил находку к припрятанному мясу. После этого подвинув лавку поближе к огню и удовлетворенно выдохнув, опустился на нее в ожидании вызванной перед отъездом с квартиры подмоги...
В конце декабря тысяча восемьсот двадцать четвертого года, аккурат перед Новым годом, через правительственную газету «Русский инвалид, или военные ведомости» полицейское ведомство в лице чиновника по особым поручениям при обер-полицмейстере титулярного советника Петра Ильича Сошальского не раз настоятельно разъясняло взбудораженным паническими слухами обывателям, что никаких каннибалов в столице нет и быть не может. А обнаруженные же в различных частях города изуродованные тела принадлежат бездомным бродягам, погибшим вследствие естественных причин, большую частью от стоящих лютых холодов, и уже после смерти объеденными безмерно расплодившимися бродячими собаками.
